Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма - Страница 18

И никто так часто, как Миро, не забывал об эльфах. Фирхан, Мастер, те, что сменялись, словно карты в руках опытного игрока, никто из них никогда не позволял им выбросить из головы тонкий стан невидимых врагов. Они сражались с иллюзиями, они убивали тех, кто прежде был бессмертен, но зато они видели этого недостижимого, прекрасного эльфа, эту эльфийку, на вид такую тонкую и беззащитную. Они избавлялись от жалости к ним.

Нельзя сказать, что у Рэ была какая-то жалость. Он и до этого желал эльфам смерти, может быть, единственный из всей Академии желал осознанно. Но теперь у стрелы его мыслей появилась цель. Цель, к которой можно было продвигаться только путём бесконечных трудов и тренировок.

А ещё Рэ понимал, что никто из них никогда не встретится с эльфом. Может быть, разве что Мастер видел их на самом деле. У остальных — просто слова. Нет, никто не ставил под сомнение печальный опыт Фирхана, что принёс ненависть к эльфам на человеческие земли. Но для всех остальных они всё ещё были сказкой, против которой оказалось до такой степени почестно сражаться.

А Миро сталкивал их не с эльфами. Он формировал пары, он швырял их на ринг или впихивал мечи в руки силой, заставляя драться до первой крови. Или не до первой. До той крови, что станет последней. У них не было смертельных случаев на занятиях только потому, что те, кого он ненавидел, боролись. Но не всегда они были в состоянии это сделать.

Рэ привык драться. Привык отражать удары. День за днём игнорировать крики, доносившиеся до его ушей, ночь за ночью не спать, всматриваясь напряжённо в темноту, пока громкий, деланный храп Громадины Тони не превратится в обыкновенное посапывание, сливающееся с общим хором.

Но сегодня Миро переступил через все границы. Он вновь сказал — никакой магии, — а после уверенно сжал в руках собственное оружие. Сегодня сражается он. Мастер ведь выходит на поле боя вместе со своими, но Мастер быстр, будто эльф. Миро не похож ни внешне, ни манерой боя, но нельзя сказать, чтобы его сейчас это хотя бы отчасти остановило. Да и вовсе — зачем? Он, можно сказать, прорывался к своей свободе. Свободе от лишних учеников. Такое тоже бывало, разве что не существовало старших, что могли поведать. Потому что эти избранные старшие давно уже оказались его стараниями на том свете.

Поэтому парень промолчал. Он послушно поймал меч, тот самый, из тонкой эльфийской стали, вероятно, донесли уже, и посмотрел на громадный двуручник Миро. Такой перерубит — даже на мгновение не задержится на тонких костях. Не эльфа. Но худощавого человека — да.

Он напал без предупреждения. Может быть, показывал, как это сделают эльфы, хотя на самом деле, думали ученики, они избрали бы другую тактику. И наносил шквал ударов, которые эльфийская сталь выдерживала на диво хорошо только до третьего раза.

Закалка у неё была хорошей. И острым меч казался. Но это не уберегло его от того, чтобы выскользнуть из непослушных ученических рук.

Меч рванулся вперёд — и замер.

В сантиметре от бумажной, белой кожи.

Миро замер. Он смотрел на ученика, будто бы пытался что-то придумать, найти повод его резануть. А Рэ вдруг успокоился, словно был не в силах сопротивляться, поэтому решил смирно принять собственную судьбу. Он не дёрнулся, не ступил со своего места, и когда лезвие стало ещё ближе, не попытался отпрыгнуть в сторону. Миро глухо зарычал — он пытался переубедить себя и всё-таки ударить. Это было слишком заметно, чтобы кто-то произнёс хоть слово.

А самое страшное, они все знали. как чувствовал себя преподаватель. Они сами стояли на его месте, когда сжимали в руках мечи и кинжалы и пытались напасть на Мастера. Но хоть бы раз, хоть бы у одного, кроме Рэ, это получилось.

— Проклятье! — раздражённо прошептал Миро. Он наконец-то ослабил хватку, а после и вовсе убрал меч, но ученик всё ещё не отступил. Не задрожал и даже не разрыдался. От этого хотелось нанести удар ещё сильнее, но Миро знал, что не имел на это никакого права.

Громадина Тони двинулся вперёд, наверное, чтобы защитить того, чьи уроки ему больше всего нравились, но Миро только опустил голову и быстрым шагом вышел из зала. Он признавал своё маленькое поражение, пусть даже не перед учеником, не перед кем-то из Академии, а перед сильным магом.

Но Рэ знал, что Миро ошибался.

— Что, вот для чего ты проторчал с Мастером столько времени в кабинете? — прошипел Громадина Тони, делая шаг в его сторону. Рэ только обернулся к нему и посмотрел в глаза, столь безмятежно, словно был эльфом, встретившем врага. А после коротко и быстро покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Мастер никогда не даровал мне защиту большую, чем есть на каждом из вас. Возможно, вы просто слишком плохие ученики для него, чтобы суметь повторить?

— Остроухий! — выдохнул Тони своё самое страшное оскорбление. Рэ содрогнулся, но ничего не ответил, будто бы его на деле даже не задело подобное обращение. Или, может быть, он попытался сделать вид? — Ты у меня ещё попляшешь!

Он попытался схватить его за воротник, чтобы потом привычно быстрым жестом отшвырнуть к стене, но замер. Пальцы так и не сжали ткань рубахи. Казалось, у Тони руки превратились в кусочки льда, и те медленно, маленькими капельками стекали на пол. Рэ не отводил от него сочувственного взгляда, и на губах не было ни тени улыбки. Она пряталась где-то глубже, там, откуда никак не вырвать ни единого чувства, кроме ненависти.

— Остроухий, — повторил он задумчиво. — Но разве мои уши не круглы?

— Этого мало, — прохрипел Тони. Он отступил на несколько шагов, а после сплюнул Рэ под ноги. — Как только Мастер с тебя это снимет, ты — труп!

Рэ ничего не ответил. Ему было важно только то, что Мастер не мог снять защиту. Потому что не он её ставил. Но, верно. Он ей учил.

Глава четвёртая

Год 117 правления Каены Первой

Роларэн казался таким спокойным… Каена порой удивлялась — как у него это получалось? Нежная улыбка на губах, совершенное непонимание в зелени бесконечного взгляда. Она хотела бы тоже обучиться этому навыку. Хотела бы получить столько же магии, сколько и у него, чтобы испить до дна столь желанную чашу.

Девчонки больше не было рядом. Может быть, она не могла и помешать — в конце концов, Каена никогда никого не стеснялась. Она только провела кончиками пальцев по щеке Рэна, подступая к нему ещё ближе, а он, словно в танце, отошёл от неё на всего лишь один шаг. Может быть, это следовало считать успехом; он, по крайней мере, не повернулся к ней спиной, убегая. Позорно или нет — решать не им, но Каене всегда нравилось, когда он оставался.

— Мой милый Рэн, — промолвила она. — Однако, ты всё же пришёл. Даже если ради этого мне пришлось потерять очередной отряд. Сколько лет тебя не было? Тринадцать? — голос обратился шёпотом. — Я скучала. Ты мог бы хоть весточку послать, — пальцы скользнули по шее. — Ты мог хотя бы уведомить, что ты прибудешь…

— Однако, ты послала за мною отряд. Это свидетельствует только о том, что ты отлично знала о моём прибытии, — выдохнул мужчина.

Стоило только пальцам Каены опуститься немного ниже, к первой пуговице, он перехватил её руку, отталкивая от себя в сторону, и коротко покачал головой. После стольких лет ответ его оставался одним и тем же — и ни у кого, даже у самой королевы, тем более у неё, не было шанса его переубедить.

— Рэн, — вздохнула она. — Это начинает меня утомлять, — женщина покачала головой. — И довольно сильно. Почему бы не попытаться просто… отступить? Разве я не кажусь тебе прекрасной? Разве тебе не хочется, чтобы всё это безумие наконец-то закончилось… Рэн.

Он хмыкнул. Это не могло закончиться никогда. Даже если бы он сдался. Особенно если бы он сдался. И бесконечная игра с Каеной, может быть, никому не приносила ни капли удовольствия, ей самой уж точно, но он привык. Привык балансировать на грани между чудовищем и… И той, о которой предпочитал не вспоминать никогда в своей безрадостной жизни.