Серое братство (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 49

— А они имели связи?

— Когда-то предок Вадигоров основал этот злосчастный Орден, но потом отрекся от него. Братство жило своей жизнью, не напоминая о былом. Это устраивало всех. Но почему Женнис начала травлю соперника? Этого я до сих пор не знаю. Известно лишь, что она любыми путями хотела закрепить права своего рода на трон. Единственная династия, женская. Какая муха ее укусила?

Абилард замолчал, протянул руку к изящной высокой вазе, в которой лежали свежие фрукты, взял кисть винограда и задумчиво отправил в рот ягоду.

— И каким же образом Женнис решила избавляться от Вадигоров?

— Очень простым и действенным. Как-то незаметно стали умирать люди из рода Вадигоров. Странные смерти, надо сказать. Одемиры тонко намекали противникам, чтобы те хорошенько подумали о последствиях. А знаете, энн Ральер, что в Ваграме издавно существует закон крови?

— Я знаю, знаю. Как и то, что Женнис стремилась сразу же издать эдикт о запрете такого закона. Тем более что он негласный, но соблюдается исправно. Она боялась… Вадигоры стали мстить?

— Не совсем. Дело в том, что понятие «род» не совсем точно для определения оного. Род Вадигоров очень древний, куда там Одемирам. И сложился такой странный вид отношений: в род могут входить вассалы других, более мелких семей, связанных между собой клятвой крови. Из рода можно выйти только мертвым. Зачастую вассалы так себя и называли: «из рода Вадигоров». Отец Гая попробовал обратиться к Серому Братству лишь после того, как вокруг его семьи стало смыкаться кольцо смерти. Но так как напрямую из его семьи никто не пострадал, он не имел право объявить кровную месть. И сдается, Одемиры только и ждали этого шага своих соперников. Ведь налицо явное подтверждение слов Одемиров о черной магии, о наемных убийцах…

— Хитро, — хмыкнул Ральер. — Вадигор обращается к Братству, а Женнис тут же предъявляет доказательства сговора высшей знати.

— Правильно. Налицо страшное преступление. Как тут можно оставаться в стороне? Духовенство, знать, дворянство — все они пытались уговорить Вадигора прекратить всяческие сношения с Орденом. Но он не понимал, что хотят от него. Ведь, по сути, шла кровная война! Этого не могли понять узколобые бароны и графы. А Серое Братство ответило отказом Вадигору. Никакой помощи ради личной выгоды. Те, кстати, поступили правильно, предчувствуя множество бед. А люди гибли. И однажды произошло непоправимое. Семья Одемиров вышла в плавание вдоль побережья, отдохнуть от всего кошмара, успокоиться, обсудить дальнейшие ходы. На корабле произошел пожар, да такой ужасный, что никто не спасся, хотя была возможность. В случайность гибели никто не поверил, кто хоть умел правильно сопоставлять факты. Официально род перестал существовать. Был проведен ритуал Поминовения и Признания. Отныне только Одемиры могли единолично править Ваграмом.

Ральер сидел, не шелохнувшись, даже забыв про еду. Вот и исчезли последние загадки, возникшие по ходу чтения документов. Кроме одной. Почему Одемиры пошли на преступление? В чем корень зла?

— После пожара немногие обратили внимание на исчезновение судьи Амалеи, тихое и незаметное. Поначалу думали, что она тоже была на том злополучном паруснике в качестве приглашенной гостьи, но кто-то видел ее во дворце Вадигоров в тот день. Сразу после известия о гибели семьи Гая, она исчезла со свертком в руках. Это, я уверен со всей вероятностью, был наследный принц. Таким образом, Гай попал на Континент, и до сей поры жил под присмотром Судьи Гильдии.

— Амалея поддерживала Вадигоров? — Ральер задумался. — Я ее неплохо знал, но чтобы она так откровенно приняла сторону опального рода — на нее не похоже.

— Она всегда слыла неподкупной Судьей, честной и справедливой. И я тоже смею утверждать, что в этой истории Вадигоры пострадали безвинно. Молодые должны сами решить, как им жить дальше. В ненависти или в дружбе. Но Женисс так дело не оставит. Я знаю ее.

Абилард допил третий бокал вина, изящно отправил в рот кусочек вкуснейшего сыра, медленно прожевал. Потом приложил к губам салфетку, давая понять, что обед закончен.

— Это, пожалуй, все, что я могу вам дать, дорогой барон.

Ральер задумчиво созерцал пустой бокал. Его мысль оформилась окончательно, и он мучительно решал, нужно ли посвящать графа в свои тайны. Подумав, барон все-таки решил не разглашать до поры до времени некоторые щекотливые моменты. Один из них был несколько крамольным: Кайд, вероятно, имел особые отношения с Женнис. Абилард был надежным человеком, но со своими странностями, недомолвками и двусмысленным поведением. Ральер был склонен считать графа тайным агентом Братства. На чем крепилась это подозрение — сейчас бы Ральер не смог этого объяснить. Интуиция, догадки. Возможно, когда-нибудь они откроются друг другу, когда будет смыто грязное и отвратительное пятно родовых войн, но не раньше.

Я погрузился в тихий омут, где нет бесконечных интриг, скачек, погонь, постоянной игры со смертью. Прозаические дела похожи на болото, которое засасывает с неотвратимой последовательностью. Оказавшись в роли праздно болтающегося по дворцу гостя, я изнывал от вялого течения времени. Лация не показывалась, с головой погрузившись в ворох дел, накопившихся за то время, что она билась за меня перед Советом. Прошло уже три дня, как она, виновато улыбнувшись, предупредила меня о невозможности посещения. Да я уже и так понял намеки на недопустимость повторения той выходки. Мне ничего не оставалось делать, как изучать расположение дворца. За хорошо охраняемые ворота меня не выпускали. Обещание королевы найти мне достойных собутыльников так и осталось невыполненным, да и желание напиться пропало. А вот интерес к Одему разгорался у меня с каждым днем. Нужно как-то выйти за пределы дворца и побродить по городу. Наступил вечер, один из тех, когда звезды густым роем высыпают на погасшем небосводе, а луна только начинает выглядывать из-под морской глади робкой гостьей. Я решил прогуляться на свежем воздухе, изменив ежедневный маршрут. Стояние на балконе мне наскучило, а открытая галерея как нельзя лучше подходила для этой цели. Да и к покоям королевы ближе. Я ощущал потребность видеть ее, словно желание больного унять жар тела холодной водой.

Открытая галерея, вознесшаяся над землей на уровне двух этажей, кольцом опоясывала королевскую резиденцию. Прежде чем выйти на нее, пришлось преодолеть три поста; большинство гвардейцев уже знали меня в лицо — я времени даром не терял — и поэтому давали мне беспрепятственно пройти на галерею. Я прислонился к каменным перилам и стал обдумывать свое положение. Непонятная и загадочная жизнь чужой страны увлекала меня в неведомые глубины, откуда шли тревожные сигналы опасности. Находясь в положении заложника, я поневоле задумывался о решительных действиях. Ситуация того требовала. Абилард ведь не зря здесь появился. Значит, существует связь между ним и Братством, и скоро Егерь даст о себе знать самым решительным образом. Создавалось щекотливое положение. Лации выгодно держать на коротком поводке своего главного соперника, а, по мнению многих прихлебателей — еще и опасного врага, одержимого местью за уничтоженный род, пусть и хорошо спрятанной за маской доброжелательности. Не знаю, как реагирует на эти слухи королева, но клеветников хватало во все времена. В душу Лации не заглянешь. Выполнить свою миссию и вернуться на Континент — вот лучший выход. Только вот Магвана не убедишь, что иногда можно с легкостью отказаться от притязаний на трон. Он будет преследовать меня до конца дней моих, или до тех пор, пока кто-нибудь из наших не успокоит его навечно. Другого, к сожалению, не дано.

Лация вышла из темноты настолько неожиданно, что я сначала вздрогнул от появления темной фигуры, попавшей в полосу света, льющегося из широкого проема окна, за которым сновали придворные, слуги и прочие обитатели дворца. Странно, что сюда никто не выходил.

— Давно стоишь? — она подошла ко мне, нарочито внимательно посмотрела в угольную черноту внизу. — Стражники сказали мне, где ты прячешься от суеты дворцовой жизни.