Начало (СИ) - Лосев Владимир - Страница 4

Глава 2

Долго мне осваиваться в комнате не дали, появился дроид и потребовал своим железным пальцем-шокером, чтобы я шел за ним. Пошел — а куда деваться? Как-то вот не хочется получать разряд тока, знаю, к чему это приводит. Вел он меня по пустынным коридорам непонятно куда. Я шел и пытался представить, как обитатели станции во всем сооружении ориентируются. Один и тот же дизайн: серые приглушенные тона, причем пол от потолка, как и от стен не отличается.

Коридоры кубического типа, как и комнаты, то есть пол, потолок, стены в любой момент могут поменяться местами. Может это по законам космоса и правильно, но с точки зрения меня, выросшего под голубым небом, глупость страшная. У нас же в домах дизайн как раз таки повторяет планету: потолок над головой выкрашен под голубое небо, пол под ногами всегда имитирует коричневую землю, а стены у нас повторяют пейзаж тех мест, в которых выросли. У кого-то они выкрашены под зеленую растительность, у кого-то показывают желтый цвет пустыни, у кого-то море. Только на этой серой станции я это понял, и даже собой возгордился – вот я какой умный, жаль только что не миллионер и нахожусь не дома, не на Земле. То, что у них все серого цвета, говорило о том, что эти существа, которые здесь жили, родились на этой станции или на космическом корабле и больше ничего в своей жизни не видели.

Привел меня дроид в большое помещение, опять же кубическое, просто огромного размера. Ну, это мне было уже понятно: с фантазией плохо, ничего другого я не увижу. Пока мы шли по этим длинным коридорам, за всю дорогу никто нам не встретился, одна пустота и одиночество, что говорило о том, что станция заселена плохо. Это стоило обдумать. Никто не строит огромные сооружения, в которых никто не живет, первый и главный закон мира — функциональность. И если здесь мало населения, это говорит о том, что либо это чужая станция, с которой ушли прежние жители, а те, кто ее нашел, пока не понимают, что с ней делать, либо исчезла та функция, ради которой она создавалась – например, кончилась нужная руда на планете.

В этом огромном кубическом помещении я впервые увидел человека. Он в сером комбинезоне, опять же сливающемся с цветом стен, ходил с небольшим планшетом мимо овальных серых капсул, и что-то с них считывал. Почему-то я сразу решил, что это какой-то техник. А кто еще? Ну, может еще медик или ветеринар.

Дроид подкатил к нему и встал, я тоже подошел и доложился:

– Заключенный, порядковый номер забыл, прибыл для отбытия наказания. Где тут у вас экзекуторская?

– Нужно говорить — пыточная, — буркнул техник, поднимая на меня глаза, причем губы говорили одно, а слышал я совсем другое, причем звук шел с планшета. — Смешно у тебя получилось. Юмор любишь? Это хорошо. Значит так, комик, сейчас лезешь вон в ту капсулу, там тебе в твою тупую башку я вставлю опознавательный чип, с ним ты начнешь понимать универсальный язык, на котором здесь все говорят. А также сможешь ориентироваться на станции, покупать себе вещи и продукты, находить свою комнату, узнавать последние новости, общаться с друзьями, если они у тебя появятся —

общем, много чего. Грубо говоря — ты получишь небольшой комп с выходом в стационарную сеть. Понял, умник?

— Ты же вроде человек, – ответил я. – Откуда такая нелюбовь к себе подобным?

– Я амп, – ответил техник, отрывая свои глаза от планшета и поднимая на меня глаза. Вот тебе и человек! Вот это я забурился! На меня смотрели вертикальные, звериные зрачки, темные, как ночь. А потом амп хищно улыбнулся, и я увидел мелкие, острые зубы, как у мелкого хищника. — Ты мелкий, глупый звереныш смеешь равнять меня с собой?!!

— Извините, гражданин начальник, – я поклонился. – Это больше не повторится. Был дурак, совсем не прав. Не хотел вас обидеть, само как-то вылетело. Иногда глупость сама из меня лезет. Еще раз простите, господин техник.

И поклонился. А чего? Спина не переломится, там штифты стоят. А конфликты в самом начале, в чужом и очень опасном месте мне совсем не нужны. Мы себя ведем тише воды, ниже травы. Простите, извините. Потому как находимся в разведке во вражеском тылу, вот когда мы всю их дислокацию поймем, тогда и сочтемся. Я таким разведчиком в школу ходил, и вы знаете, помогало. Никто меня не замечал, а значит, никто деньги не отбирал и по морде не бил.

– А ты смешной человек! – фыркнул амп. – Глупый, но тихий. Уже понял, что глуп. Что такое комп знаешь? У вас на планете такое было? – Он посмотрел в свой планшет. – Вообще-то результаты теста у тебя неплохие, может ты и небезнадежен?

– Компы были, – ответил я. – Как работают, немного знаю. Сеть тоже была, пользовался.

– Тогда полезай внутрь, – техник открыл капсулу. – Поставим чип, посмотрим, как приживется. Не вздумай ерзать, сейчас гель примет форму твоего тела и тебе станет легче.

Гель оказался мерзостью еще той, меня словно во фруктовое желе сунули, причем эта гадость сразу полезла в рот. Хорошо еще, что успел его закрыть, иначе бы наглотался, а я почему-то думаю, что эта гадость вряд ли добавила здоровья. Из этого геля на лице сформировалось нечто вроде маски, и я понял, что могу как-то дышать. Затем крышка моего гроба закрылась, и я полетел в густую темноту, в которой бродил кто-то страшный и что-то угрожающе ревел приглушенным голосом. Вообще-то у меня родилась версия, что это я сам брожу в темноте, но высказать ее вслух, я бы не решился, еще признают психом, потом хрен отмоешься.

Да и мало ли кто может реветь в темноте? Может это проснулись мои детские страхи, и бродит в темноте большой и страшный бабай. Почему бабай? А это в нашей славянской памяти осталось от татаро-монгольского нашествия. И баба-яга оттуда, да и весь наш мат от татар, они нас плохому научили.

Сколько прошло времени, я не знал, показалось, что минут пятнадцать, но думаю, что гораздо больше. Когда я уже начал привыкать к хрипу и всхлипываниям в темноте, меня что-то больно кольнуло в голову, гелевая маска слетела с лица, и появился яркий режущий свет. Я открыл глаза и понял, что по-прежнему лежу в капсуле, только гель ушел.

Я почувствовал тупую боль в затылке, что-то защелкало, затрещало, потом меня начало поднимать. Я открыл мутные глаза и увидел, что нахожусь по-прежнему в том же огромном зале, полулежу себе в капсуле, и нужно вставать, иначе этот дядя амп захочет мне что-то плохое сделать – вон как ручкой шестилапой тянется.

Я вылез из капсулы и обнаружил, что совсем голый. Залезал одетый. Проверил тело, следов сексуального насилия нет, даже обидно как-то стало

– а чего это мною пренебрегли. Ну, так и где моя одежда? Потом глянул на

хитрую рожу техника и понял, что это была подляна. Знал, скотина, что мою одежду в себе этот гель растворит, но не сказал, должно быть, из скромности. Убил бы сволочь, да нельзя. Пришлось просто занести в мой длинный список врагов и мерзких гадов, которых по мере сил надо убирать из этой жизни, и тогда она станет лучше. Такие крутые джинсы были, парни с Америки привезли, купили в магазине рабочей одежды в Чикаго. Им сносу не было, они стояли, такая крепкая джинса была! А рубашка тоже их хорошей ткани, я ее любил больше, чем женщин в своей жизни.

-Одежда, – амп кивнул на дроида, который держал в руке, ну как бы это сказать – две салфетки что ли, тоненькие и прозрачные и тапочки, похоже точь в точь на пластиковые бахилы, что заставляют одевать в больницах. – Твое тряпье утилизировано, стоимость утилизации три кредита, добавлено в счет.

Забрали мою любимую одежду, уничтожили, да еще счет за это выставили! Убить нельзя, помиловать. Блин, где запятую поставить? Как бы не ошибиться. Убить или помиловать? Руки так и тянутся свернуть тоненькую шейку, тем более что ростом ампы меньше, да и мышц больших не видать. Надо сдержаться, потом убью. Глубоко вдохнуть, потом выдохнуть, о тоненькой шейке не думать…

Ладно, одежда так одежда. Взял, встряхнул салфетку, и оказалась в моих руках серенькая рубашка и такие же штаны. Натянул, и стал выглядеть как этот техник. Понял, это уних такая униформа. Мне наверняка идет, жаль, зеркала нет. На ноги натянул такие же серенькие бахилы с тоненькой подошвой. Ну и это понятно, не по камням ходить, а по мягкому полу сойдет.