Начало (СИ) - Лосев Владимир - Страница 37

– Нам повезло в том, что моим предкам досталась в наследство чудесная планета, – ответил я. –На ней росли деревья, которые давали тень и кислород, вырастали полезные растения, которые можно было использовать в пищу, имелся чудесный воздух и прекрасная чистая вода. А потом людей стало много, и они все испортили. Теперь у нас нет ни деревьев, ни нормальной еды, ни воздуха, ни воды, ни нормальной жизни, зато полно вот таких приспособленцев. Их так много, что земля уже не выдерживает такое количество на себе, теперь ее постоянно трясет, и скоро они с себя сбросит землетрясениями и очередным потопом все это людское месиво.

– Ты интересно рассказываешь, – фыркнул лобастик. – Смешно. Но я ни разу не был ни на одной планете, поэтому многое мне непонятно. Но сейчас лучше скажи, с кем теперь мы будем воевать, если с ампами ты не хочешь сражаться?

– Нам опасны не ампы, а ивры, – ответил я. – Вот кто наш главный враг. А с ампами мы договоримся.

– Ивры? – Ворк задумался. – Я помню, как они приходили. Нормов тогда осталось не больше трех десятков, остальные ушли штурмовать базу, которую они нашли на одной из дальних планет. Из них потом никто не вернулся. Возможно, они нашли для себя слишком сильного противника, а может что-то случилось при перелете. Прошел, наверное, год с их ухода, когда прилетел рой. Мама спрятала нас в плохом месте, там был скверныйзапах, но она сказал, что там нас не найдут. И нас не нашли. Я был готов воевать с насекомыми, но мама сказала, это бесполезно. Мы можем убить сотню или две, но они все равно победят, потому что их много, и им неведом страх.

– Неведом страх? –удивился я. –Как это? Насколько мне известно все существа этом мире боятся чего-нибудь, а тот, кто не боится, тот быстро умирает. Страх, как боль, неприятен, но без него долго не проживешь. Те существа, у кого исчезает боль, долго не живут, они не замечают ран, не чувствуют, что у них что-то плохое происходит с внутренними органами, и в результате получают повреждения, которые несовместимы с жизнью. У нас были в истории свирепые воины -викинги, которые перед каждым боем ели мухоморы –это такие ядовитые грибы, после такой еды они ничего не боялись. Викинги многих победили, и одно время их боялись все в мире, но с каждым боем их становилось все меньше и меньше, и в какой-то момент они просто перестали воевать, и о них забыли. Насколько мне известно, страх, как и боль, выполняет роль предостережения. Страх, как умный советчик, расскажет и предупредит о приближающейся опасности.

– Когда начинается бой, насекомые становятся одним целым, и поэтому они не чувствуют боли и страха, – пояснил лобастик. –Именно поэтому их трудно победить, они не обращают внимания на то, что кто-то погиб, и даже если погибнет сотня или тысяча, ивры все равно будут сражаться. Так мне рассказывала мама.

– И что их никто не может победить? – спросил я. – Но такого не бывает. У всех существ во вселенной имеется слабое место, которое лишь нужно найти, так придумали боги.

–Насекомых побеждали много раз, – сказал Ворк. – Мама говорила, что главное в бою, это убить их матку, после этого они уже становятся не такими сильными и монолитными, и их вполне можно победить. Вот только вся беда в том, что до матки очень трудно добраться, она никогда не находится там, где опасно, она всегда в стороне, и к тому же ее защищают. Ивры готовы умереть, но не допустить врага к ней.

– Тогда понятно, – покивал я. –Как всегда нужно найти главного начальника, который все это устроил, а они обычно находятся под хорошей охраной, и поэтому считают, что бессмертны, а еще очень умны и сильны, и главная задача, показать этим гадам, что они тоже смертны и глупы, после этого любая война заканчивается.

– А ты смешной, древний, – фыркнул лобастик. – Ты понимаешь, что такое война и хорошая драка, но почему-то отказался воевать тогда, когда легко смог бы победить.

– Ты думаешь, что главное победить в любой войне? –спросил угрюмо я. – Поверь, ты ошибаешься, это не так, иногда лучше проиграть войну, чем ее выиграть.

– Почему? –удивился Ворк. –В любой войне главное, это всегда победа.

– Не все победы одинаковы хороши, – сказал я. –У нас жил когда-то давно один царь и очень хороший полководец, его звали Пирр, он всех побеждал, и сам был первым и лучшим воином в каждом своем бою. Он не прятался за спины солдат, и не раз бывало, что именно он, напав в нужном месте на врага, приносил победу. Но однажды, в бою против римлян, были у нас такие люди, которые завоевали едва ли не всю планету, он потерял почти все свое войско. Он победил, остатки войска римлян бежали, но это победа стала ужасной ошибкой, которая в итоге привела к его смерти и гибели всего царства.

– Почему? – удивился лобастик. – Он же победил, значит все сложилось хорошо.

– Ты ошибаешься так же, как и он, – грустно усмехнулся я. – В этом бою

Пирр потерял почти все свое хорошо обученное войско, с которым одержал множество побед, и этим не преминули воспользоваться соседи, и очень скоро остатки его войска были разгромлены, а он сам убит. Ну и как тебе нравится такая история?

-Плохая история, – фыркнул Ворк. – Это он чего-то не додумал. Получается, в какой-то момент следовало отступить, а не добивать своих лучших воинов.

– И проиграть битву? – фыркнул я. – Не забывай, что до этого Пирр считался непобедимым полководцем. Если бы соседи узнали, что он потерпел поражение, то тоже бы напали.

– По-твоему получается, чтобы он ни делал, все было неправильным? – лобастик остановился и посмотрел мне в глаза. – Но так не бывает!

– Бывает и еще как, – мы добрались до лифта. Ворк уставился на панель, и лифт понесся куда-то вниз. Мне было удобно в моем скафандре, он стал моей второй кожей. Мне бы такой в десятом классе, когда меня каждый день поджидали в школьном дворе местные гопники, а я уже тогда становился фарфоровым мальчиком. Я был слаб, и не мог драться, поскольку боялся за свои кости, поэтому им нравилось меня задирать и обирать. В таком костюмчике я бы им показал, что такое бить одного впятером. – Есть у нас такая игра – шахматы, раньше считалось, что это игра полководцев, так вот в ней иногда возникает такое положение, в котором любой твой ход ухудшает твое положение. В шахматах – это называется цугцванг. И ходить надо, но если пойдешь, то проиграешь. Вот и Пирр попал в такую же ситуацию, и не воевать с римлянами он не мог, хоть и знал, что войско у них немалое, поэтому потери будут огромными. И отступить было нельзя, потому что тогда они бы захватили его царство.

– А что надо было делать? –спросил лобастик. – Не воевать нельзя, воевать тоже нельзя, тогда как он должен был поступить?

– Не попадать в такую ситуацию, – грустно усмехнулся я. – Для того и нужен страх, чтобы понимать, что можешь оказаться в таком положении, из которого не выберешься. Страх заставляет думать, а это всегда полезно.

– Разве ты боишься? –спросил Врок. –Я не вижу в тебе страха.

– Боятся все, – ответил я. –Главное, это уметь услышать свой страх, разобраться в нем, а потом его преодолеть, пусть он колышется где-нибудь внизу, в пятках, и не мешает тебе действовать.

– Ты не боишься, – покачал, как человек, головой лобастик. – Я всегда вижу в других чужой страх, в тебе его нет сейчас, и не было, когда ты увидел нас. Ты не испугался мамы, а ее боятся все. Почему?

– Я мертвый, – грустно усмехнулся я. – А мертвые сраму не имут и ничего не боятся.

– Но ты живой, – возразил Врок. –Я же вижу. Я не понимаю тебя.

– Сейчас объясню, – лифт открылся, и мы вышли в огромный пустой зал, только в глубине его высилось что-то странное. Видно было плохо, я не мог разобрать, что там, мог только понять, что это что-то величественное и непонятное. Рядом находилось что-то поменьше, но дальше было совсем трудно разглядеть. Свет горел в зале не везде, видимо, это помещение не обслуживали с времен нормов, а значит никто не менял светильники. На полу лежала густая пыль, в которой четко отпечатывались наши ноги, но кроме наших следов мы обнаружили еще один странный и непонятный след. – Сейчас только сформулирую для себя.