Разница в возрасте (СИ) - "Erovin" - Страница 2

Он прошел в отделение кардиологии.

Тео не знал, зачем идет туда, ведь он нашел омегу, с которым решил провести жизнь. Эта встреча перевернет все с ног на голову. Что делать, увидев его? Расставаться с Мило? Да, скорее всего, придется. А если истинный окажется занят? Устраивать средневековые бои за омегу? Мысль бредовая, но как развитие событий — вполне реальная.

И что истинный делает в кардиологии? Болен? Проблемы с сердцем? Серьезные? Может, все-таки работает? Тео ускорил шаг и, не задумываясь, открыл дверь одной из палат. Омега там.

До того, как глаза привыкли к темноте после яркого света в коридоре, он успел впитать запах истинного, заглатывая полной грудью.

Тео знал, как это работает. Запах истинного запускает в мозгу процессы, отвечающие за эмоциональную привязанность, тот, в свою очередь, отдает команду на пробуждение спящих парных гормонов. Иными словами, истинные не способны сопротивляться влечению, они влюбляются, даже не зная друг друга, даже являясь врагами. После они не в силах расстаться. В одном журнале Тео читал, что притяжение истинных — самая мощная сила на земле. Там шутили, мол, если кто-то захочет из этого извлечь энергию, наверняка сможет и не мало.

Рядом с кроватью омеги угрожающей статуей стоял аппарат жизнеобеспечения, он пищал в такт сердцебиению. Там же крепилась капельница, от нее тянулась трубка.

Тео понял, что в запахе истинного нет ни капли альфьей примеси — омега свободен. Тео не терпелось рассмотреть его. Он сделал шаг ближе.

На кровати лежал старик: лицо покрывала сеть морщин — на лбу самые глубокие, узкие губы подрагивали под кислородной маской, через которую он дышал, волосы редкие и седые.

Тео отшатнулся. Взгляд блуждал по лицу и сухим, тонким, таким же морщинистым кистям. Он не доверял тому, что видел, не мог поверить в это. Остатки алкоголя покинули его, оставили наедине с ужасной действительностью.

Истинный Тео — древний, умирающий старик.

Дышать. Он должен дышать!

Шаг назад.

И еще два, дверная ручка.

Тео сбежал из страшного сна в коридор. Он обессиленно сел на пол. Ему хотелось разрыдаться. Жалость к себе и своей судьбе, страх, что омега умрет, причем совсем скоро, растерянность и беспомощность переполняли душу. Тео зажмурился и несколько раз приложился затылком о стену, прикусил губу. Сердце колотилось так, что, казалось, разбудит спящего в палате истинного. А, может быть, теперь, для них не имели значения расстояние и стены. Процесс запущен, осталось пожинать плоды.

Нужно уйти. Избавиться от наваждения. Выйти на воздух.

Тео поднялся и, с трудом передвигая ноги, зашагал прочь. Он задержал дыхание, надеясь, что так будет проще отдалиться от старика. Легче не становилось. Чем дальше он уходил, тем сильнее сжималось в груди, ныло. Тео знал, ему нужна свежая голова, чтобы решить, что же делать теперь.

На парковке Тео вспомнил, почему оказался в больнице. Ему хотелось уехать. Такси стояло тут же — садись, называй адрес. Он не знал, как там Аргос, но, в сущности, чем он мог помочь? Здесь врачи позаботятся о нем. Тео приедет завтра. Когда поспит и утрясет мысли.

Он тяжело вздыхает и идет назад. В приемную. Его как веревкой тянет в палату к истинному. Кто-то незримый сматывает ее, делает притяжение истинных самой, черт его дери, мощной силой на земле.

Тео говорят, что состояние Аргоса стабильное, он спит. Завтра его можно будет навестить. Объясняют, почему ему стало плохо, но Тео не понимает. Он рад, что друг в порядке и, кажется, уходит, не дослушав фразу.

Он не помнил, как добрался до гостиницы. Упал на диван и провалялся на нем до рассвета, погруженный в мысли, которые путались с ночными кошмарами.

****

Тео решил, что не позволит истинному умереть в одиночестве. Он отправился в больницу к своему старику. По дороге купил букет алых роз — омеги любят цветы. Да, он опоздал родиться, но есть вещи, для которых никогда не поздно. Омега прожил жизнь, так и не встретив свою пару. Эту несправедливость Тео в силах исправить. Запах омеги был чист, никаких примесей. Значит, у него нет детей и альфы довольно давно. Он одинок и сильно болен. Это разрывало Тео сердце.

Войти в палату во второй раз сложнее. Он стоял перед дверью и прислушивался, что происходит внутри. Что если он совершает ошибку? Дома ждет Мило, а этот омега, может, и не хочет с ним знакомиться? Вдруг Тео так испортит жизнь им всем троим?

Собравшись с духом, он вошел.

****

Вольф приподнял брови, глядя на громадный букет, за которым прятался посетитель. Обоняние почти угасло от старости, но этот запах он узнал. Что ж, значит судьба распорядилась вот так — столкнула с истинным на исходе жизни. Он много раз представлял, как они встретятся, но даже в самых смелых мечтах не было такого шикарного букета.

— Зд-дравствуйте.

Тео посмотрел на истинного при свете. Чуда не произошло. Чудовище не превратилось в красавца. Исчезла кислородная маска. Зато на носу появились квадратные очки без оправы. Вольф рассматривал Тео поверх них, живыми, но бесцветными глазами.

— Здравствуйте, — отозвался он по-английски, неглубоко, чтобы не спугнуть парня, вдыхая его запах.

Вольф ободряюще улыбнулся. Он понимал, каких трудов Тео стоило сохранять самообладание, слушая, как пищит «сердечник».

— Я … эм-м …

— Я уже понял. Меня зовут Вольфганг Шульц.

— Теодор Иваниди. Это для вас.

Тео оживился. Сердце забилось, дыхание выравнивалось, мысли начинали собираться в логичные конструкции. Имя омеги показалось ему знакомым, будто мог слышать его раньше. Он подошел к кровати и протянул старику букет. Какой же он идиот! Что же, омега на коленях его держать будет? И шипы острые, могут поранить.

— Благодарю. Очень красивые цветы.

Вольф с удовольствием наблюдал, как волнуется Тео. В его поведении не было ни раздражения или пренебрежения. Скорее трепет и странное влечение, которое по естественным причинам не могло быть таким, как у истинных, встретившихся в молодости.

— Возможно, я зря пришел, — сказал Тео, сел в кресло для посетителей и подвинул его ближе. — Простите… я опоздал …

— Лучше поздно, чем никогда. Не всем омегам удается встретить истинного, и даже те, кому повезло, не часто получают такие шикарные букеты, как я, — попытался успокоить Вольф. Он не хотел, чтобы Тео терзался от чувства вины, но понимал — их встреча принесет много страданий Тео. Лучше им было никогда уже не встретиться. Лучше для альфы, а для него, Вольфа, — предсмертный подарок! — Что делаешь в Берлине? Чем занимаешься?

— Приехал на конференцию по философии. Я, так сказать, профессиональный работник мысли. А вы?

— А я математик.

— Вольфганг Шульц! Вы рассчитали формулу истинности! Вы получили за нее Филдсовскую премию!

Тео во все глаза смотрел на истинного, который, кроме того, что старик, оказался еще и известным на весь мир математиком. В университете Тео обсуждал с приятелями, каким одиноким и несчастным должен быть омега, зарывшийся в цифры. Эта наука не для слабого пола, и даже не для сильного. При расчетах нужен бета, который не сломает линейку об колено, когда уравнение опять не сойдется, и не будет рыдать от каждого примера.

— Значит, вы знали, что я окажусь гораздо младше.

— Знал. В тридцать пять я смирился с тем, что чуда не произойдет, и вычислил. Тогда до твоего рождения оставалось всего-то десять лет. Я утешал себя тем, что ты будешь красавчиком-греком и Львом по знаку Зодиака. Мне всегда нравились львы.

Вольф и не думал, что мог ошибаться. Свою формулу он проверял тысячи раз. Рассказывать парню, в какие приключения он ввязывался по молодости, в надежде встретить истинного, на какие отчаянные поступки решался, объездил весь мир, растрачивая огромные деньги, которые выделяло послевоенное правительство Германии на поддержание науки в стране, было глупо — только рвать сердце.

— Удивительно, что ваша формула не получила широкого распространения. Сейчас все помешаны на истинности. Только об этом и мечтают.