Подножка судьбы (СИ) - "Erovin" - Страница 12

Наутро после странного звонка Ким проснулся от чувства тревоги. Только занимался рассвет, и в его комнате было сумрачно. Парень оторвал голову от подушки и прислушался к тому, что происходит внизу. Он чётко услышал разговор родителей и, поддавшись внутреннему порыву, вскочил с кровати. Он босиком сбежал по лестнице, чтобы увидеть отца полностью одетым с дорожной сумкой в руке и сигаретой в зубах, уже на пороге.

— Папа, — растерянно окликнул он. Чарльз в домашней ночной одежде стоял там же, рядом с супругом, и они оба резко обернулись на зов сына. — Ты… всё-таки уезжаешь… когда ты вернёшься? — он не торопился приблизиться к родителям, так и застыв на последней ступеньке и разглядывая лицо Ричарда в полумраке прихожей.

— Скоро, Кими, — он вздохнул и, поставив сумку на пол, сам подошёл к нему. — Мне нужно закончить одно дело, и я приеду, — пообещал Ричард, заглянув Киму в глаза.

— Ты всегда так говоришь, — недовольно буркнул Ким и оскалился. Он понимал, что не может помешать отъезду отца, как и никогда не был на такое способен. Ричард уезжал всегда, даже когда анатэ был в положении, Ким сильно болел или в один из дней рожденья Дерека. Не было ничего, что могло заставить отца остаться, раз ему нужно ехать. Ким сам виноват, что за последние годы, когда отец вроде бы вышел на пенсию, привык видеть его каждый день и забыл, каково это -провожать его взглядом до машины, а потом и само авто до поворота.

— Я буду скучать, сын, — честно пообещал отец и, коротко обняв Кима, отправился на улицу. Парень хотел было последовать за ним, но вовремя остановился. Не ему одному нужно было прощаться с отцом. Сквозь окно в прихожей он видел, как страстно родители целовались у машины, и заметил побелевшие костяшки на руке у Чарльза, который вцепился в своего альфу мёртвой хваткой и совсем без охоты отпускал опять куда-то ехать.

Бордовый пикап рыкнул мотором и съехал с парковки у дома, а затем, сверкнув боками на утреннем солнце, скрылся за поворотом. Чарльз остался стоять там, провожая супруга взглядом и обняв себя за плечи. Сколько раз Ким видел эту картину на протяжении всего детства? И вот снова… Раньше он никогда не задумывался над тем, что мотаться в такие командировки совсем не свойственно для служащих военно-воздушных войск. Обычно семьи живут где-то рядом с альфой, по месту его службы, а не в тихом спальном районе, как они. Куда больше всё это напоминало какую-то секретную службу. Родители что-то скрывали — это было ясно как белый день. Но поговорить об этом не удавалось — Чарльз только отнекивался или отмалчивался. А когда отец всё-таки приедет — неизвестно.

С того дня всё происходящее сильно раздражало Кима, и он с трудом сдерживался, чтобы не начать убивать людей на улицах, был дёрганным и нервным. Чувствительный Дерек тоже плохо перенёс отъезд отца. Он вечно плакал и ныл, когда же Ричард вернётся. Так и хотелось влепить ему оплеуху покрепче, чтобы наконец-то замолчал. В этом плане Майки был куда приятнее, он ещё не соображал, куда вдруг делся Ричард. Или ему попросту было это до лампочки.

Как назло, и с друзьями не всё обстояло так гладко, как хотелось бы. Крис после соревнований провалялся три дня в больнице с передозом наркотиков, которых никогда прежде не принимал. Такая ситуация вообще была не типична для Нильсона. С его-то отцом, который очень ревностно относился к единственному сыну и уж постарался вбить в голову всю возможную информацию о вреде наркотиков. Поговорить с ним о случившемся не удавалось, он ходил злой и едва не кусал каждого, кто к нему подойдет. Правда, Киму не нужно было много объяснять — всё и дураку понятно. Достаточно иметь обоняние и хоть малую склонность к умению проводить причинно-следственные связи, как картинка становится ясной и предельно прозрачной. После соревнований Крис как всегда отправился спасать Дени в течку. А теперь от омеги разило Нильсоном на расстоянии ста метров. Любой подумал бы, что Крис пометил Хоута, но у того на шее был виден только отпечаток метки, а не она сама. Так что, если сложить два плюс два, то получалось, что Крис набрался какой-то хрени, оставил Дени метку, а утром опомнился и забрал её. Не исключено, что сам Дени всё и подстроил, ведь Крис был лакомым кусочком для всех омежек — богатый и красивый альфа — почему бы не прихапать его себе, пусть и обманом. Вот только у Криса были другие планы на собственную жизнь, и он поторопился исправить свою ошибку. Теперь он не разговаривал и даже старался не смотреть в сторону Дени.

К тому же отношения Нильсона и Мэтта резко испортились. Последний сжалился над непутёвым омежкой и провёл остаток течки с Дени. Но перебить стойкий, чуть грубоватый запах друга от омеги Мэтту не удалось, и альфа наверняка чувствовал себя так, будто трахал самого Нильсона или, что ничуть не лучше, чужого меченого омегу. Парни постоянно ругались и воротили носы друг от друга. Мэтт вроде как и не был заинтересован в общении и постели Дени, но разве есть альфа, способный сопротивляться омежьему нытью и слезам? Вот и Мэтт считал, что Крис обошёлся с Дени слишком жестоко. А тот в свою очередь слышать о нём ничего не хотел и агрессивно рычал в ответ, готовый дать в морду, если чаша терпения переполнится. В общем-то, эта ситуация всем троим её участникам вышла боком. Ким старался как мог в неё не вмешиваться, чтобы не нагнетать и без того напряжённую обстановку. Ему было довольно и собственных проблем и переживаний.

На последнем уроке четверо друзей едва не передрались. Крис, обычно работающий в паре с Мэттом на уроках иностранного, само собой не пожелал сегодня с ним садиться — подсел к Киму. Вещи Мэтта уже лежали на парте, когда Нильсон отправил их на пол, раскладывая собственные учебники с невозмутимым видом. Между парнями возникла словесная перепалка, каждый из них отстаивал своё право сидеть с Ронвудом. Это окончательно взбесило Кима. Он вскочил со своего места и, зарычав, опрокинул ногой стул, на котором сидел Крис, вместе с другом, а шмотки спихнул на пол. Прихватив свою сумку, он пересел к Пирсу, гаркнув напоследок:

— Охуели вы двое, что ли, ебланы! Я, по-вашему, кто? Делите своего омегу хитровыебаного, а не меня! Пошли нахуй оба! — он скалил зубы и рычал, желая показать, что сам решает, с кем ему сидеть и общаться, и не позволит друзьям его делить. Альфам, которые и до того были на взводе, такое обращение не понравилось, и они, временно забыв о своей вражде, двинулись на Кима, желая задать трёпку. Пирс вскочил рядом с ним и предупреждающе зарычал в унисон с Кимом, определяя свою позицию в этом вопросе. Драку остановил взявшийся из ниоткуда Смит. Как всегда, тренер появлялся неожиданно — именно тогда, когда ребята уже были готовы подраться. Как будто подгадывал.

— Вашу бы энергию, да в нужное русло! — выдавая каждому по подзатыльнику, рыкнул он. — Я снял вас с последнего урока, так что собирайте манатки и в бассейн! — фраза быстро остудила пыл ребят, так что они начали собирать свои вещи. Пропустить иностранный Киму, как и любому подростку, было за счастье. А уж провести это время в бассейне — хоть какая-то радость в жизни! Он потёр ушибленный затылок. Всё-таки тяжёлая у Смита рука, ничего не скажешь.

— А с какой радости у нас сейчас тренировка? — поинтересовался Ким, переступая через учебники друзей и как будто случайно задевая карандаш Мэтта так, что он откатился прямо из-под его руки чуть ли не в другой угол класса. Бейз рыкнул, за что получил ещё один подзатыльник и язвительную улыбочку Кима.

— Не тренировка, дубина! Приехали представители колледжей, будут смотреть, на что вы способны и стоит ли вам предлагать поблажки при поступлении, — от этой новости Ким повеселел. Многие колледжи брали к себе даже откровенных идиотов, если они могли выступать на каких-то соревнованиях, защищая честь своего учебного заведения. А в свете последних событий вопрос о том, где продолжать обучение, вставал особенно остро. — Глен, ты тоже поднимай задницу! — рявкнул Смит, глядя на неподвижно сидящего бету, который старался быть тише воды ниже травы на своей предпоследней парте. Глен перестал появляться на тренировках. Попытки выяснить причины были пустыми — он врал, что сильно переживает из-за последних соревнований и не хочет больше так позориться.