Должок! (СИ) - Морозова Юлия - Страница 39

- Ни в коем случае! – отвечаю я.

- Но это же не наш профиль: мы просто строим. Не может же наш отдел всё время заниматься его управлением.

- В ближайшее время отдел кадров объявит конкурс на замещение должности управляющего.

- Глядишь, ещё что-нибудь выгодное прикупите, – добавляет Пухов.

В ответ ему глупо смеётся Марина:

- А это уже тайна нашего кабинета! – и строго грозит пальчиком. Но выходит смешно. Слышу, как тихонько чертыхается телохранитель: «Курица, бл..».

- Скажу только, что загранпаспорта нашим сотрудникам ещё пригодятся.

- Оу! – восхищается Марина.

Остальные понимающе улыбаются. Все знают: как потопаешь, так и полопаешь.

Охранники в офисе и на вахте предупреждены, чтобы всех, кто захочет пройти в офис, беспрепятственно впускали, но обратно не выпускали ни под каким предлогом. Пришлось даже добавить в эту смену ещё двоих в офис, на камеры.

Через полчаса разговоров с разными сотрудниками у меня уже нервы натянуты до предела. Хочется что-нибудь сломать или разбить, но надо держаться и улыбаться.

Пухов, приехавший по моей просьбе, чтобы помочь разобраться во всём этом дерьме, отзывает меня для разговора.

- Женщин можешь не стеречь: обе чистые.

- А доводы?

- Мои люди сообщили, что Ушакова с племянницей разругались в пух и прах, и больше всего тётушка боится, что тень от Маргариты ляжет на неё.

- А Марина?

- Тебя смущает её неестественное поведение?

- Ещё как смущает.

- Расслабься, – засмеялся Пухов. – Понаблюдай за своей секретаршей и телохранителем и увидишь, что между ними молнии летают. Жаркая будет парочка!

Я потерял дар речи. Неужели у меня под носом родилась любовь, а я со своими проблемами даже не заметил? Но пяти минут наблюдения хватает, чтобы понять, что следователь прав: Марина и думать не думает ни о каких секретных наработках, спрятанных в моём сейфе, а туманным взглядом провожает по всему залу фигуру Дорофеева.

- Я тебе сегодня нужен буду? – спрашивает дядя Слава.

- Сегодня праздник – ты не на работе, – пожимаю я плечами.

- Повторяю, – с нажимом говорит водитель, – я ТЕБЕ нужен буду?

- Нет, дядь Слав. Отдыхай.

- Тогда я поехал: не молоденький уже.

- До третьего.

Я пожимаю ему руку и провожаю тоскливым взглядом. Нет, не может быть, что это он! Но маячок, поставленный Пуховым на его машину, неумолимо приближается к бизнес-центру. Женька звонит на вахту, предупреждает, чтобы были готовы. Бесконечные четыре минуты мы впиваемся глазами в экран его телефона, на котором движется красная точка и замирает на парковке недалеко от центрального входа. Звонка от дежурного о том, что он вошёл, нет. Затаив дыхание ждём ещё пять минут. И вот звонок. Женька выслушивает доклад, приказывает продолжать дежурство и отключается.

- В булочную ходил, вышел с пакетом. Сейчас едет по направлению к дому.

- Он всегда в неё ходит, – выдыхаю я.

На сердце радостно от того, что это не он. Но круг сужается, и напряжение растёт.

Ещё через двадцать минут подходят попрощаться Лебедевы. Их авто стартует с визгом, и тут даже жучки-маячки не нужны, чтобы понять, куда они спешат: сквозь плотную ткань Любиного платья уже начинает сочиться молоко.

Осталось трое: два заместителя и начальник службы безопасности. Кто?

И тут, словно удар под дых, поступает сообщение о том, что в офис поднялись Алиса и её подруга Вероника. Женщина, которую я бросил, и её подруга, работающая у конкурентов.

Глава 50

Через два часа танцев я поняла, что с меня хватит. Не стоит цепляться за то, что прошло. Я поговорила со всеми, с кем хотела, каждому сказала что-нибудь доброе. Одним словом, попрощалась. Теперь меня ничто не держит здесь. Придётся, как я и предполагала десять месяцев назад, собирать себя по пылинкам, но я справлюсь. Не утверждаю, что мне это легко дастся. Всё-таки эти полгода я могла хоть издалека видеть этого несносного Стадника, слышать, как он устраивает очередной разнос кому-нибудь из сотрудников. Он вообще нечасто заседает в своём кабинете, всё время носится где-то, словно ему пропеллер вставили в одно место.

- Ни-ика! – зову я подругу. – А куда пропал твой ариец?

- О-о, мать, да ты, смотрю, наклюкалась!- смеётся она. – А ну-ка пошли на воздух!

- Имею право! – заявляю я серьёзным тоном. – Я объект сдала? Сдала. На открытии выступила? Выступила. А больше я хрен кому чего должна! Всё, господин Стадник, я отработала свой должок, и теперь я свободна!

- Ты вернула ему деньги?

- Я построила объект, который компенсирует ему затраты во много раз. Деньги он не возьмёт. Гордый, мать его…

- Жарикова! Я тебя не узнаЮ! Ты чего материшься, как сапожник?!

- Да он меня достал! Не хочу его больше видеть! Ходит, понимаешь, весь такой прилизанный, с бабочкой, шампанское попивает, улыбается всем подряд…

- Ясно.

Что ей ясно? Сама, вон, счастливая такая! С младшеньким Штайном весь вечер друг от дружки оторваться не могут. Я тоже так хочу! Хочу забыть, разлюбить! Хочу, чтоб сердце не выскакивало через горло каждый раз, когда его вижу или слышу его голос! Хочу будить этого соню по утрам двумя чашками кофе. Хочу играть с ним в «Чапая» на раздевание. Хочу копать картошку в деревне у его бабушки. Хочу, чтоб дед Петя, наконец, дождался пра-правнука!

Рядом с нами появляется Маркус.

- Привет, красавчик! – говорю я. – Не вздумай обижать мою подругу!

Я грожу пальцем этому немецкому мачо, а он стоит и улыбается на все свои белоснежные тридцать два. Интересно, все немцы такие, как эти папа с сыночком, или это нам особо удачные экземпляры попались?

Маркус задаёт Нике какой-то вопрос по-немецки, и она утвердительно кивает.

- Ты что, его понимаешь? – обалдеваю я.

Подруга смеётся:

- Алис, слово «проблема» и вопросительная интонация звучат одинаково почти на всех европейских языках. Он спросил, какая у тебя проблема.

- Офигеть! Он, вроде, по-русски немного лопочет.

Эта парочка переглядывается между собой и начинает хохотать. Отсмеявшись, Маркус обнимает за плечи обеими руками меня и Нику и на чистейшем русском сообщает:

- Алиса, моя мама была русской.

- Ах, ты… – я тычу его кулаком под ребро. – Мог бы и сказать, что ты наш!

- Я – ваш, – торжественно клянётся этот русский немец. – И я к вашим услугам. Чем могу помочь?

- О Боже! Клонируйте его! – восклицаю я, воздев руки к небу. – Пусть счастливых женщин станет больше!

- Она в ссоре со Стадником, – поясняет Ника Маркусу.

Тот понимающе кивает и предлагает:

- Тогда давайте сбежим отсюда и покатаемся. Я за рулём. Только вы город показывайте.

- Ну да, – соглашается Ника. – Обиженной фройляйн не помешает проветрить мозги. А то она ещё разборку устроит отдельно взятому русскому Ивану.

- Нет, – заявляю я. – Всё кончено. Даже видеть его больше не желаю. Третьего числа пришлю ему по электронке заявление. О, Маркус, а поехали-ка в мой офис, то есть в бывший мой. Хочу забрать свои вещи прямо сейчас и не появляться там больше.

- Пропустят ли в одиннадцать вечера? – сомневается подруга.

- А я очень-очень попрошу. Сегодня Андрюша дежурит – такой няшка! Я с ним обязательно договорюсь.

- Этого-то я и опасаюсь, – тихо говорит Ника, но я предпочитаю «не расслышать» её ворчания.

До бизнес-центра ехать пять минут. Но за рулём почти немец, потому стоим на всех светофорах и соблюдаем скоростной режим. Тем не менее доехали. На парковке пусто, и Маркус выбирает место поближе к центральному входу. Я выгружаюсь из авто и бодрым шагом пиликаю к двери. Ника, как преданный друг, сопровождает меня. Маркус остаётся в машине.

Андрюшу долго уговаривать не пришлось, и через пару минут я уже открываю дверь кабинета, в котором расположился архитектурный отдел. А вот и мой столик! Я буду по нему скучать. А вот и мой компик! Сейчас включу его и удалю все личные документы. И обои на рабочем столе поменяю на те, скучные, которые были до меня. А фиалки оставлю: их Татьяна Серафимовна очень любит. Ника, блин, блюститель деловой этики, осталась у лифта. Видите ли, негоже человеку из конкурирующей компании по ночам без хозяина по чужому офису шлындать! Ну, может, она и права… Но я-то своя… пока.