Ваше благородие (СИ) - Северюхин Олег Васильевич - Страница 41

Я доложил, что представленная на чертеже система неперспективная по причине несоответствия избранной автоматики типу патрона, а избранный патрон пригоден только для стрельбы из винтовки или для стрельбы из пулемёта Максим со стволом калибра 6,5 мм.

Автоматическое оружие скоро станет самым востребованным видом оружия и все опасения, что на них не хватит патронов, абсолютно беспочвенны.

Для автомата нужно разрабатывать специальный патрон ходового калибра для нашей страны, то есть три лини или 7,62 мм.

Патроны для автоматического оружия давно разработаны и не нужно открывать Америку. Это пистолетные патроны 38-го калибра (девять миллиметров) типа Парабеллум и патроны 30-го калибра (семь целых шестьдесят две сотых миллиметра) типа Маузер. Есть американские патроны 45-го калибра (одиннадцать целых и сорок три сотых миллиметра) типа Кольт, но они для нашего автоматического оружия не нужны.

Автоматы с пистолетными патронами так и будут называться пистолет-пулемётами. Автоматика в них основана на отдаче свободного затвора.

Пистолет-пулемёты являются оружием ближнего боя и для них достаточно двухсот-трёхсот метров прицельной дальности стрельбы.

Я взял карандаш и набросал схемы пистолета-пулемёта системы Судаева образца 1943 года и пистолета пулемёта МП-40, который все ошибочно называют "шмайсером".

В уголке я нарисовал схему советского пистолета Макарова, использующего систему отдачи свободного затвора. Отличный пистолет. Ему бы использовать патроны парабеллума или маузера, цены бы ему не было.

Иноземцев и Скульдицкий смотрели на меня с удивлением.

— Ни хрена себе поручик, — вероятно думали они, — откуда он всё это знает?

— А откуда вы всё это знаете? — спросил меня полковник Иноземцев.

— Как вам сказать, — затруднился я с ответом, — читать чертежи должен любой человек с высшим или средним техническим образованием, ну, и у человека должна работать фантазия и способность совершенствовать те системы, которые очень сложны и в силу своей сложности не применяются, хотя заложенная в них первоначальная идея весьма перспективна.

Глава 40

— Господин поручик, — спросил меня полковник Иноземцев, — что вы бы сделали, если вам поставили задачу в короткий срок перевооружить армию?

— Извините, господин полковник, — сказал я, — ребёнок рождается через девять месяцев после зачатия, и только к семнадцати годам он вступает в большую жизнь, не зная, куда приложить свою силушку. Если бы было десять лет в запасе, то можно было собрать всех Кулибиных и научить их делать то, что надо. А я чувствую, что времени у империи и ЕИВ в обрез. Поэтому нужно смотреть на то, что уже сделано в мире и копировать эти образцы для своей армии. Третьего не дано. Затем, изменение тактики действий войск в связи с применением новой техники и вооружения. Реформу армии придётся проводить в особых условиях.

— Господа, вынужден вас оставить, — сказал полковник Иноземцев, — через пять минут должен быть на докладе у главноначальствующего. Прошу подождать меня в приёмной.

Мы встали и вышли из кабинета, устроившись в приёмной.

— Господин подполковник, — обратился я к Скульдицкому, — не можете ли объяснить, что здесь вообще происходит.

— Что тут объяснять, — сказал начальник жандармского управления, — идут ваши смотрины. Из канцелярии ЕИВ пошла команда проверить ваши способности на предмет предвидения будущего. Без Третьего отделения канцелярии дело обойтись не могло, а Третье отделение и Отдельный корпус жандармов — это как выходцы из одного гнезда, поэтому жандармы обеспечили выполнение указания. Но нужно военное сопровождение, потому что опасность войны в Европе не уменьшается, поэтому была задействована канцелярия ВУК Главного штаба. И, самое главное, всё это делается с подачи святого старца, вхожего к наследнику цесаревичу и матушке-государыне.

— Заумно всё сделано, Владимир Иванович, — сказал я. — Чуть-что, Кассандру под нож и всё шито-крыто. Трудно сказать, на каком участке цепочка порвалась.

— Ну, что вы, Олег Васильевич, — сказал примирительно подполковник Скульдицкий, — приближение к трону и выход в верха — это ли не есть продолжение блестящей карьеры.

— Про эти верха все русские поэты говорили по-разному. Возьмите двух Александров Сергеевичев, — сказал я, — Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Беда стране, где раб и льстец одни приближены к престолу, а небом избранный певец молчит, потупя очи долу.

— Откуда вы всё это знаете? — удивился Скульдицкий.

— Historia est magistra vitae, — сказал я.

— Чего??? — возмутился жандарм.

— История — учительница жизни, — сказал я. — Кто-то из древних сказал, кто-то записал, авторство неизвестно, но истина в истории так и осталась.

Что же вам история такого насоветовала, да ещё на латыни? — саркастически спросил подполковник Скульдицкий.

— Nullus est, qui stare non possit, — сказал я.

А это ещё чего? — начал сердиться Скульдицкий.

— Нет такого гуся, который не умел бы стоять на одной ноге, — также бесстрастно сказал я. Видно было, что с латынью в гимназии у него дружбы особой не было. А кто эту латынь знает? Врачи, да и то только в пределах названия болезней и названия трав и лекарств.

— А это как прикажете понимать? — у подполковника, похоже, начался заворот мыслей. И, если сказать начистоту, то любой человек моего времени тоже по-разному бы понимал эту пословицу. — То ли вы кого-то хотите назвать гусём, то ли вспоминаете Рим, который спасли гуси, намекая на нас, как на спасителей Отечества?

— Что вы, господин подполковник, — сказал я примирительно, — разве мог бы я проявить такую бестактность по отношению к человеку, старшему меня по возрасту, по чину и по положению. Я выучен стоять на одной ноге и поэтому действую в рамках присяги и воинских уставов.

— Ах и хитрец же вы, — засмеялся подполковник, — вам пальца в рот не клади.

— Adeo in teneris consuescere multum est, — подумал я про себя, — Вот как много значат приобретённые смолоду знания. Вергилий. И откуда мне всё это набилось в голову. Похоже, всё от того, что мне где-то в этих краях стукнули по черепушке и что-то там включили.

В это время в приёмную вошли начальник штаба округа и полковник из Главного штаба.

— Прошу заходить, господа офицеры, — пригласил нас в кабинет генерал-лейтенант Тихменёв.

Когда мы все сели, генерал сказал мне:

— Вот, господин поручик, полковник Иноземцев предлагает вам продолжить службу в канцелярии ВУК Главного штаба. Его Высокопревосходительство, я и ваши прямые начальники не возражают. Что вы об этом думаете?

— Ваше превосходительства, — сказал я. — Благодарю за высокое доверие, но кем я буду служить в Главном штабе? Копиистом, подканцеляристом? Прошу меня понять, здесь я командир роты, у меня в запасе есть не менее трёх лет, чтобы при благоприятном стечении обстоятельств поступить в Николаевскую академию ГШ и продолжить военную карьеру на командных должностях.

Генерал перевёл взгляд на полковника Иноземцева и кивнул ему, типа, давай, продолжай, объясняй поручику, куда ты его зовёшь с собой.

— Приношу свои извинения, Ваше превосходительство, — сказал полковник, — но я не мог ничего сказать поручику без одобрения главноначальствующего генерал-губернатора Степного края. Мы предлагаем поручику Туманову должность консультанта канцелярии ВУК Главного штаба. Сначала без указания специализации, приставка будет позднее, после того, как определится, в какой области знаний он окажется более сильным. На этой должности он дослужится до подполковника. Потом видно будет. Возможно, что придётся преподавать в академии ГШ.

— Ваше мнение, господин поручик? — спросил генерал Тихменёв.

— Я согласен, — твёрдо сказал я.

— Хорошо, — сказал генерал, — вы свободны господин поручик, генерал Медведев в курсе всего, доложите ему о вашем согласии, о всех дальнейших действиях вас известят по команде.