Последний Карфаген
(Повесть. Рассказы. Дневники) - Козлов Сергей Сергеевич - Страница 62

Пожилая учительница географии выводит детей на крыльцо школы и кладет компас на бетонные плиты. Раздосадованно сообщает:

— Видите, ребята, компас показывает неправильно, потому что под нами много дурацкого металла.

Дурацкий металл в этом случае называется арматура. А еще, говорят, щебень радиоактивный, фон которого превышает норму.

Вот откуда многочисленные заболевания щитовидной железы.

Если бы над тайгой повесить гигантский компас, он тоже показывал бы неправильно. В тайге полно «дурацкого» металла — от гусеничных траков до отработанных ступеней ракет, от отдельно взятого бульдозера до целого автотранспортного предприятия…

Дама, борющаяся за нравственность:

— Что это к вам все девушки ходят?

— А что, было бы лучше, если бы ходили мужчины?

О величии и красоте северной природы сказано много. Старожилы ревностно защищают поселок и прилегающие к нему территории от любого словесного посягательства и так же легко гадят пустыми бутылками и прочими признаками цивилизации Иртыш.

Природа божественна. Бог милостив. Остается надеяться, что она тоже…

Сегодня нефть пахнет кровью.

Можно на время утолить в человеке жажду и голод, но неудовлетворенность его положением утолить нельзя. Она от сатаны.

Черная бездна.

Другое дело — неудовлетворенность собой.

Пьянство — это не просто опорожнение емкостей, это прямо пропорциональный этому процесс опустошения души.

Он схватил пустую бутылку и вдребезги разбил ее об стену.

От пьяного горя? Вместе с ней он символически разбил свой человеческий образ.

Почему пьяных сравнивают с животными? Животные не пьют.

Коты после валерианы, конечно, смешнее, но приличнее.

Мужики в России гибнут от водки как на войне. И некому сказать: прощай, оружие!

Катастрофы, стихийные бедствия, конвульсии экономики, взбесившееся телевидение… Новый год праздновался пышно, но ни у кого не возникло чувства, что пройдена какая-то важная отметка. Ни веха, ни эпоха… Не было шага в новое. А за праздничными столами не было главного — уютной уверенности в завтрашнем дне.

Новый год — семейный праздник. Именно в новогоднюю ночь раньше я чувствовал, сидя за праздничным столом или гуляя по улице, всю нашу огромную державу как единую семью.

В наступившем 1998 году такого чувства не возникло. Напротив, казалось, я задвинут в какой-то дальний угол, в свой мирок, даже блиндаж, из которого вот-вот начну отстреливаться. И хотелось задвинуться еще дальше, еще глубже. На телеэкране бесноватые рожи: сытые, довольные, радостные. Я, конечно, тоже не голоден, и стол неплохо накрыт. Но, глядя на них, я видел праздник где-то там — в Останкино, в мой дом праздник они не несли.

Сколько нас таких окопалось?

В начале восьмидесятых мне мечталось, что в третьем тысячелетии человечество рванется в необозримые дали Вселенной, а теперь думается, что оно просто рванется.

Если Бог попустит.

Это не печальный прогноз, это настроение. Ладно бы, если б только мое…

Облака все ниже.

Проза жизни. Сермяжная правда. Никакой философии.

Опавшие листья запорошит, укроет снегом, и низкое свинцовое небо пронесется от видимого края до видимого края.

Оттают, но что-то останется за порогом видимого.

Невидимое, но можно почувствовать.

Боль и безысходность сестры?

Когда самых любимых людей нет рядом, пустота обретает качество боли, и сила ее измеряется ожиданием.

Не выношу суеты, но когда их нет рядом, не хватает, в том числе, и этой суеты.

Умение скрывать свои чувства, может быть, и хорошее качество. Но как-то нелепо, когда это умение распространяют на любовь (из каких бы побуждений это ни делалось). Жадность к проявлению чувств или холодный расчет?

Неужели внутри таких людей сидит въедливый провизор, который скрупулезно отмеряет: столько-то нежных слов, столько-то теплоты во взгляде, столько-то прикосновений…

А может, ему и отмерять-то нечего?

Это как-то связано с открытостью сердца и чистотой помыслов.

Ярко выраженное равнодушие к славе — это просто иная форма тщеславия, может, даже более коварная и гипертрофированная, чем тщеславие неприкрытое.

Как относиться к славе? А где грань между известностью и славой в каждом отдельно взятом случае?

Наверное, нельзя ни на минуту забывать о том, кто дал тебе эту славу или возможность обретения ее.

Образец достойного отношения к славе — Суворов.

А когда меня напрямую спросили об этом, я не нашелся, что ответить. Просто никогда об этом не задумывался. Чужая слава меня не интересует, а от своей карманы не ломятся.

В русской истории достаточно достойных славы и почитания людей, я рассказываю о них на уроках с особым подъемом, даже пафосом.

Просто местоимение «я» звучит по-разному: у кого-то с маленькой буквы, у кого-то с большой, у кого-то «я» прописное, у кого-то печатное…

Пожалуй, мое «я» бывает разное.

Скользкий вопрос? Ответ на скользкий вопрос не всегда разбитый лоб. Но задают их те, кто хочет, чтобы человек поскользнулся.

Труд учителя приравнивается по своей психофизической нагрузке к труду шахтера: равный по количеству дней отпуск и должна быть равная смена — 6 часов в сутки. Ни один учитель в России не работает по разработанной еще в 1957 году ставке (18 часов в неделю). Перегрузка существующего персонала — в 1,5–2,5 раза. Чтобы заработать, чтобы выжить, чтобы заменить тех, кто из школы ушел, и тех, кто в школу не пришел…

Нам, конечно, лучше, чем шахтерам. Мы в шахтах не взрываемся. Не задыхаемся под завалами. Но завалы у нас свои.

Мы взрываемся дома. От перегрузки.

Схема жизненного цикла русской учительницы: парта — плита — парта… Иногда эта схема «разнообразится» вкраплением еще одного пункта: больница.

Элементы прозрения (ясновидения?), которые со мной случались:

В 13 лет я впервые увидел девочку по имени Лена и в тот же миг осознал, что это моя будущая жена. Уверенность в этом несравнима ни с какой другой уверенностью. Какое место в этом осознании занимала любовь с первого взгляда, я определить не могу.

С бабушкой, когда ей было 80 лет, случился инфаркт. Все были уверены, что она и дня не переживет. Только я точно знал, что она будет жить. Сейчас ей 92 года.

Наверное, были и другие прозрения, но я их либо не помню, либо не хочу о них говорить.

Я человек верующий и скептически отношусь к большинству экстрасенсов. Но признаю человеческие способности и Божий дар.

А еще есть Божий промысел: элементы человеческого прозрения — это «маленькие откровения» Бога, открывающего часть своего знания с какой-то, одному Ему известной целью.