Последний Карфаген
(Повесть. Рассказы. Дневники) - Козлов Сергей Сергеевич - Страница 29

— Отоларинголог?

— Что?

— Это те, которые душманские уши, как трофеи, собирают. Вялят и, как ожерелье, носят. Беспредельщики.

— И такие есть?

— Ну кто-то уши, а кто-то головы режет…

— Это даже и не война, это мясорубка какая-то.

— Сейчас на каждой улице мясорубка и мусорница. Ты вот что, Никита, будешь мне звонить, но где бы ты ни находился, звони только с телефона-автомата.

— ?..

— Ты, похоже, под таким колпаком, что и лабораторным крысам не снилось.

— Знаешь, где я чувствовал себя лучше всего за последнее время?

— ?..

— По дороге на тот свет.

— Видимо, Никит, у тебя еще здесь дела имеются.

Вопреки моим опасениям в квартире Риты меня не ожидал Максим Валерьянович. Действительно, как и говорил Болотов, там была полная тишина и чистота. Словно хозяйка успела сделать уборку перед праздником. Никаких записок и знаков я не нашел. Зато сердце саднило, и почему-то по-детски хотелось заплакать. От таких ощущений я прикусил себе губу.

В холодильнике нашлось несколько яиц и полпачки масла, мне удалось поджарить яичницу. Сварил себе кофе и с полной апатией к пище и ко всему, что может произойти, начал есть. Следовало хоть как-то обдумать свои дальнейшие действия, но получалось, что мне остается только реагировать на возникающие обстоятельства. А они не заставляли себя ждать. Видимо, где-то в книге судеб чересчур торопливо листали страницы. Не прошло и пяти минут, как в дверь позвонили. Я шел открывать ее с полной уверенностью увидеть на пороге Максима Валерьяновича, но земля оказалась еще круглее, чем я думал. На пороге с ехидными улыбками стояли Саня и Родя.

— Привет, братан, — развязно поздоровался Саня, а Родя немного смущенно кивнул.

— Можно войти?

— Валяйте, — освободил я проход.

С порога они двинулись на кухню, словно бывали здесь уже не раз. По-хозяйски отодвинули сковороду с яичницей, и стали извлекать из пакетов продукты в ярких упаковках, вытащили также пару бутылок водки «Смирнов».

— Ты не менжуйся, братан, — позвал меня Родя, — мы по делу.

— Реально, — подтвердил Саня, — завалить тебя пришли. Вот такое, братан, плановое задание.

Он сказал это так, как будто он убивает людей ежедневно согласно полученной разнарядке, а со мной они сделают это по-дружески. Не больно.

Правда, я давно уже знал, что за напускной жестокостью и внешней атрибутикой прожженных уркаганов скрываются совсем другие люди.

— А это, — кивнул я на стол, — чтобы сразу помянуть?

— Йо-хо-хо! Да ты Петросян! — Саня от души расхохотался. — Да нет, брат, мы, если б хотели, тебя еще в подъезде накрючили, так что дыши глубже…

— Садись, выпьем, — пригласил Родя, который уже похозяйничал, нарезал, налил, открыл банки и даже насадил на три вилки по огурцу.

— У нас что, праздник? — спросил я, усаживаясь.

— Без базара, твой день рождения. По нашим подсчетам, уже третий. — Саня высоко поднял стопку. — Ну, за именинника.

Мы выпили, неторопливо закусили, братки при этом откровенно на меня косились. Только спустя минут пять Саня вновь начал говорить.

— А ты мастер, беспамятный. Мовшензону дырку по циркулю сделал. Он, блин, даже фотогеничным стал. Я у ментов на фотке видел. В газетенке-то нашей городской статья о нем вышла. «Смерть на боевом посту» называется. Во, блин, до чего демократия докатилась. Зато тебя отмазали, будто ты в ООН работаешь, — он налил еще по одной.

Выпили молча, снова долго закусывали, обмениваясь многозначительными взглядами. Все это действо называлось просто: мы хозяева любой обстановки. Саня начал говорить о том, что, судя по всему, за мной очень крутые люди, раз меня не отправили на очную ставку с Мовшензоном, я же решил подыграть им своей ущербностью.

— Я больной человек, — очень печально сказал я.

Они даже жевать перестали. С минуту висела мертвая тишина. Но стоило им переглянуться, как по кухне раскатился гулкий хохот. Аж до кашля.

— В натуре, — с трудом успокаиваясь, продолжил Саня, — больной человек. Замочил клиента и ничего не помнит! — на них снова напал приступ хохота.

Мне же ничего не оставалось, как только ждать истинной сути разговора. К этому моменту я уже не сомневался, что они действительно имели заказ на мою персону.

— Давно работаешь? — спросил уже серьезно Родя.

— Давно, — не стал ломаться я.

— А я думал, ты из тех, у кого моральные соображения и муки совести.

— Не без этого.

— Ну и как ты потом с этим живешь? — прищурился Саня.

— Легко, — в духе братков ответил я, — как в выходной после рабочей недели.

— Круто, — признал Родя.

— Ну вот что, братан, — наконец-то перешел к делу Саня, — ты хоть понимаешь, что важного человека поторопил?

— Мусор убрал. Если б он гайки на заводе тачал, хлеб сеял, я бы ни за какие деньги в такого стрелять не стал. А такого говна не жалко, — какой-то неуправляемый гнев охватил меня. — Испоганили страну! Демократия?! Для них демократия, а для остальных дерьмократия — нищета и рабство.

— Да ты — Маркс! — опять ощерился Саня.

— Не, — возразил Родя, — у него какая-то другая философия.

— Чего? — изумился познаниям товарища Саня.

— Я говорю, он по-другому разводит.

— Короче неважно, — отмахнулся Саня, у которого от умных мыслей начинала болеть голова. — Важно, что… — мысль забуксовала, и он налил всем по рюмке. — Накатим за… Светлое будущее… Во!

Уже отфыркавшись после очередной порции водки, Саня изрядно подобрел и обратился ко мне почти по-семейному:

— Ты пойми, брат, ты нам чем-то приглянулся, а Копченый тебя сделать велел. Ну и сам прикинь, с твоей крышей тоже дела водить не хочется. Тебя ж из СИЗО чуть ли не с оркестром вывели. Короче, палево у нас. Если тебя не завалим, нам кранты от своих, если завалим, вообще хрен знает, чего ждать. Мы в полных непонятках. Тем более что ты нам симпатичен. По-человечьи… Понимаешь? — он с искренней надеждой на понимание заглянул мне в глаза.

— Понимаю, — благодарно ответил я.

— Ну а коли так, то позвони наверх, — он ткнул пальцем в потолок, — пусть там за нас подумают. Нам отпуск нужен! Мы тут с Родей прикинули — штук по двадцать зеленью у нас есть, чтобы на дно лечь. Короче, ты перебазарь, чтобы мы без проблем на пенсию ушли. А то, может, нам и из подъезда выйти не дадут.

— А то и Копченый уже своих санитаров послал, — тихо добавил Родя.

— Телефон у тебя есть? — начал напирать Саня.

— Вот, — я достал из кармана куртки трубку.

— Ну, я ж говорю — крутизна! Это даже не сотовый, это спутниковый! Из любых джунглей в Нью-Йорк позвонить можно.

— Зачем в Нью-Йорк? — не понял я.

— Да хоть в Урюпинск! — занервничал, рассматривая трубку, Саня.

— Тут красивая девушка жила. Уехала куда-то. Ей случайно билеты не Копченый купил? — наступила моя очередь задавать вопросы.

— Нет, братан. Мы бы об этом по любому узнали.

Саня не врал. Значит, оставался только Симон Давидович. Или… Сама Рита.

— Так ты позвонишь?

— Позвоню, только не сейчас. Велено на связь не выходить. Но у меня для вас есть хорошее место. Поедете в Сочи.

— В Сочи?

— Да, там есть очень уютный дом, в нем сейчас никто не живет. Вилла в натуральную величину. Так что отдохнете, оттянетесь. Если вдруг вернется хозяин, скажете — от меня. Но ответа от него не ждите, с расспросами не приставайте, он немой. И зовут его тоже Немой.

— Погонялово?

— Это у урок погонялово, а у него — профессиональное.

— Псевдоним, — вставил Родя, и Саня посмотрел на него с явной тревогой, точно зная, что в нынешней жизни лишний ум доставляет одни неприятности.

— Он что, тоже киллер? — откровенно спросил Саня.

— Вроде того. Но правильнее будет сказать — охотник. Поэтому о своих заслугах лучше не упоминайте.

— Тоже философ? — это уже опять Родя.

— Хуже, практик… Как только я смогу, сам на вас выйду. Без работы не останетесь.