Небо нас ненавидит (СИ) - Накул Александр - Страница 39

Гервёр воткнула своё оружие в землю и теперь орудовала лопатой.

Интересно, откуда у неё лопата? Наверное, оруженосец дал. Она велела взять с собой в путь ещё и лопату, а добрейший Милон не рискнул ослушаться.

— Что ты делаешь? — спросил Ладислав.

— Ты не спрашивай, а защищай.

Он успел разглядеть под слоем земли какие-то доски. А потом из леса послышался противный свист и первый отряд зелёных детей ворвался на поляну.

Лицом к лицу они были так же отвратительны, как и со спины. В этом было постоянство, какого мы ждём от природы. Зелёные торсы с фиолетовыми сосками блестели от слизи.

Мирон готовился ударить первым, но Ладислав его удержал. Пусть подойдут ближе…

Первую волну атаки они встретили как положено. Две рапиры, словно два жала, поразили восемь

Было заметно, что пока господин был в отъезде, Милон не терял времени даром. Он отлично рубил и недурно уходил от атак зелёных хищников.

Но они не успели даже перевести дыхание. Из леса высыпалось подкрепление.

Зелёные опять шли в атаку. Теперь они обходили с флангов, окружая Ладислава и Милона воркочущим зелёным кольцом.

— Гервёр, помогай!

А в ответ — ничего.

— Гервёр!

Нет ответа..

Он обернулся, готовый сказать, что он об этом думает, но увидел за спиной только прямоугольную чёрную яму. Рядом воткнута лопата, больше не нужная.

Из ямы смотрел череп, увенчанный железным обручем. Тело было одето в дорогой, ещё не до конца истлевший алый плащ, подбитый изнутри барсучьим мехом.

— Это он, — Гервёр улыбалась, не отводя глаз от покойного, — Мой прадед. Гакон Одноглазый. Его бы называли Великим, если бы великих и так не было слишком много…

Она была здесь же, на краю ямы. Но яма отвлекала на себя всё внимание. Браслет на руке искрил, как никогда прежде и белые искорки улетали в чёрный зёв могилы.

— Гервёр!.. — ещё один зелёный прыгнул на него, прицеливаясь, казалось, чтобы высосать глаза. Ладислав разрубил его прямо в прыжке, но и сам чуть не свалился в разрытую могилу.

Воинственная дева ушла под землю с головой. Она бережно, словно ребёнка, разматывала свёрток, что лежал на груди прадеда Гакона. Потом положила руку и с закрытыми глазами пробормотала едва слышное заклинание.

А пока её глаза были закрыты, к её лицу уже тянулась ручонка одного из зелёных детей… Буквально в последнее мгновение Милон успел её перерубить. Зелёный завизжал и бросился брочь, а истекающая серой кровью кисть полетела в могилу. Милон попытался вернуться в боевую стойку, но не успел. Трое бросились на него с трёх сторон и повисли. Острые зубы впились в левое предплечье. Оруженосец коротко вскрикнул, попытался стряхнуть с себя проклятых тварей — но вместо этого начал заваливаться на траву. Милон успел крикнуть:

— Ваша светлость, на помощь!..

Но его светлость был занят. Видимо, он что-то упустил в своей стратегии и теперь мог только отступать под напором зелёного вала.

Ладислав рубанул самого настырного, успел разглядеть как катится, роняя слюну, под откос голова, — а когда отвёл взгляд, на нём повисли пятеро.

Он попытался вырваться, почти стряхнул того, что лез на лицо. Однако на нём уже повисли шестой и седьмой. И Ладислав вдруг понял, что уже не может сопротивляться.

Нечеловеческие дети были слабые и с никудышным оружием. Но их было много и они не боялись умирать. Поэтому они побеждали.

Рука сама разжалась и выронила рапиру. Ладислав повалился на колени и ощутил, как его спине становится всё тяжелее.

И то верно. Какая разница, что будет дальше, если Олесса мертва, его владения заполонили зелёные дети, а он сам не знает, как жить. Лучше умереть сейчас, потому что так быстрее…

Он поднял взгляд, чтобы попрощаться с миром. И увидел фигуру на вершине холма.

Это была Гервёр. Она держала длинный меч, как будто собиралась на нём присягать.

Меч был старинный. И странный. Казалось, он выкован не из металла, а из наполовину прозрачного стекла. Внутри трепетало загадочное багровое пламя. Оно то затихало, и так, что меч становился самым обычным, либо разгоралось, отбрасывая на лицо новой хозяйки багровые отблески.

А лицо Гервёр было мрачным и торжествующим. Так, наверное, выглядит лицо военачальника, который только что приказал четвертовать десяток мародёров. А из её браслета водопадом летели искры. Теперь они были огненно-алые.

Зелёные дети тоже заметили меч. Да, они плохо понимали людей. Но судя по тому, что было дальше, меч был им знаком. И они знали о нём что-то, что люди успели забыть.

Среди дубов поднялся визг. Это был самый громкий визг со времён потопа. А потом зелёная масса пришла в движение.

Уже не было ни волн, ни группок. Зелёные дети бросились врассыпную, прочь с проклятого холма. Но было слишком поздно.

Гервёр что-то крикнула, взмахнула мечом — и пламя рванулось наружу. Холм запылал.

Ладислав уже бежал прочь, вниз, к знакомому болоту. Он успел разглядеть, как брызнули из травы, как трещали и падали объятые огнём дубы. как плясали с отчаянным визком одетые в пламя зелёные дети. Ощутил лицом прикосновение жара, почувствовал, как тяжелее стало дышать.

А потом нога зацепилась за корень и юный барон Томирский покатился кубарем прямиком в сырой болотный мрак…

Чьи-то руки трогали его лицо и подмышки. Ладислав зарычал и распахнул глаза, готовый умереть, сражаясь с проклятыми зелёными тварями, — но увидел только оруженосца.

Лицо мальчика была залито кровью, левая рука дрожала, но вид у него всё равно был бодрый.

— Ваша светлость, — бормотал Милон, помогая подняться, — Поедемте, ваша светлость. Лошади живы, я их нашёл…

— Что со мной? Что они успели со мной сделать?

— Вы несомненно живы, ваша светлость. Только волосы обгорели.

35. Арад-Нинкилим, привратник

Арад-Нинкилима вызвали на Пылающий Холм.

Никто не знал, почему Пылающий Холм так называется. Видимо, это было обозначение священного места. Бад-Тибир был невероятно древний город, одним из тех поселений, откуда после каждого потопа выходило уцелевшее человечество. И Пылающий Холм мог быть одной из реликвий той эпохи, той самой причиной, что позволяла городу уцелеть. Такой же, как помоста из обожжёного кирпича, что стоял ещё до потопа в городе Аруке. Прежде, когда небо было ближе, а его знаки понятней, сами боги слетались на этот помост, как весёлые пчёлы, чтобы поиграть в мяч…

Но чем ближе он подходил к храму, тем меньше оставалось в голове посторонних мыслей.

Храм был выстроен в форме ступенчатой пирамиды, надстроенной высокой белой башней. Здесь жил сам бог-защитник города Бад-Тибира. Его могущество было настолько велико, что в городе его нельзя было называть даже по имени. Во всех молитвах и заклинаниях, составленных для местных нужд, его называли просто — Господин или Хозяин.

Это обращение было настолько привычно, что Арад-Нинкилим сомневался, ответил ли Господин, если назвать его общим или древним именем, пусть даже в личнои заклинании. К счастью, проверять это предположение ему не пришлось.

Под квадратными колоннами у входа дожидались два стражника.

Похоже, что-то готовилось. Лишних людей не пускают. Но его пропустили — видимо, предупреждены. Арад-Нинкилим ещё раз оглядел облачение, расправил несуществующую складку, согнул забинтованную руку, чтобы не было видно, и спросил:

— Где меня ожидают?

Вместо ответа стражники расступились. Арад-Нинкилим толкнул тяжёлую дверь, шагнул через порог и тут же оказался в зале совета.

Он знал этот приём, но все равно удивился. В этом могущество подлинной магии — она удивляет, даже если ты догадался, как она сделана.

Зал, где собрался совет, был жутким местом. За шестнадцать лет жизни в священных городах он видел немало сакральных мест. Как жрец, пусть и младших разрядов, он не раз входил в них и участвовал в мистериях. Он видел места, которые посещают боги, и наблюдал все признаки таких визитов.

Но это место было другим. В те боги заходили на время. А это было отражением тех мест, где боги пребывают всегда.