О бывшем наемнике и взрослой женщине (СИ) - Бакулина Екатерина - Страница 55

Теперь, когда моего отца нет — за меня некому вступиться, а сама по себе я никому не нужна. Конечно, если что-то случится, я всегда могу прийти, написать заявление, и заявление примут. Но пока… лучше не выходить из дома без нужды. Еще лучше — уехать к родственникам в Шуджар. У вас же, тианте, есть там родственники?

Я не понимала, что мне делать. Взять и уехать? Сейчас? Как я поеду? Что буду делать там? Я была в полной растерянности. Не готова. Я даже горевать об отце не могла, все словно сжалось и закаменело внутри.

Не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

Вся моя жизнь — в один миг… папа…

Невыносимо страшно.

Мне сказали — отцовский дом сгорел. Я пришла сюда…

Да, у отца было много врагов и недоброжелателей, завистников, всех тех, кто считал, что его бизнес слишком успешным, всех, кому его благополучие мешало жить. Да, он был не самым добропорядочным гражданином. Но он был моим отцом. Его убили не за то, что он шуджарец, хотя все кричали именно об этом. Его убили, рассчитывая на финансовую выгоду для себя, рассчитывая прибрать к рукам большую часто того, чем он владел. Мне будет сложно доказать свои права на наследство, а если попытаюсь — убьют и меня…

Страшно.

Нужно было что-то делать, бороться, но не было сил. Я смотрела на обугленные стены, и опускались руки.

Я не понимала даже — куда теперь идти.

Словно в пустоте.

Меня убьют тоже.

Я стояла…

— Смотри, какая шуджарочка скучает! — радостно присвистнули у меня за спиной.

Я не осознала сразу, не обернулась, пропустила мимо ушей. Мне было так плохо, что совсем не до того.

И только когда чья-то пятерня огладила меня по спине, я дернулась.

— Ах, какая! — засмеялись рядом. — Пойдем с нами, кисонька!

И все же, какие-то инстинкты сработали раньше, чем я успела осознать. Я развернулась, схватив и вывернув тянущуюся ко мне руку, со всей дури вмазала мужику в рожу, и тут же бросилась бежать.

— С-сука! Стой!

И не подумаю. Я неслась, подобрав платье, прочь отсюда, подальше. И понимала, что они за мной. Что им надо? Какие-то веселые, полупьяные мужики, они ведь не отпустят. Теперь им кажется, что все можно, они могут безнаказанно приставать ко мне, изнасиловать, убить даже… как убили отца… Кто этих шуджарцев считает, они… мы враги… Моего отца больше нет. Охраны, которая ходила за мной — нет тоже, амбалы, приставленные ко мне, как-то незаметно пропали сами.

Самое страшное, я не понимала, куда бежать. Кто защитит меня?

Мой дом далеко отсюда, да и там никого. Просто запереть дверь?

— Стой! А ну, стой! Ловите ее! Смотрите! Эта шуджарка разбила мне нос! Напала на меня! Ловите!

Они сожгут мой дом так же, как сожгли дом отца! Сердце колотилось где-то в горле.

Я никогда в жизни так не бегала.

К Альдаро? Мне больше не к кому бежать. Он ютолиец, его не тронут… он защитит меня. Больше не к кому. Я пообещаю ему все, что угодно, все, что у меня есть… пусть только защитит, увезет отсюда… мне страшно!

Он рядом!

Вон уже, дом на площади.

Мне удалось оторваться немного, я хорошо бегала, тем более в толпе… но времени нет.

Еще немного.

Только бы дверь была открыта!

Я слышала, как они гонятся за мной.

Я неслась, расталкивая людей, надеясь только на то, что никто не схватит и не остановит меня. Задыхаясь от бега…

— Сучка, стой! Держите ее!

Кто-то попытался поймать меня за руку, но я увернулась.

К двери! Скорее!

— Альдаро! — кричала я. — Открой! Помоги мне!

Еще немного! Мне казалось — я добегу, и все кончится, меня спасут.

Но влетела на крыльцо и ударилась в закрытую дверь.

— Альдаро! Открой! Пожалуйста, открой мне!

Я колотила в дверь что есть силы. Руками, ногами, как могла.

— Что, кисонька, никто не хочет тебе открывать? — услышала я сзади. — Тогда иди к нам.

Я обернулась.

Они стояли вокруг крыльца. Те мужики… и еще… вокруг начали собираться люди, оборачиваться.

— Это дочь Фейруха! — крикнул кто-то.

— Ее папочка мертв! — ответил высокий тощий мужик с разбитым носом, тот самый. — Никто не защитит ее. Даже власти больше не хотят защищать. Пусть убирается в свой Шуджар или ответит за все! За то, как они столько лет притесняли нас! Лучшая работа, деньги — у кого?! Они делали что хотели! А теперь мы может получить свое! Пусть она ответит!

Он криво и страшно ухмыльнулся. Он был пьян, но люди вокруг слушали его.

Они меня убьют. Война, безнаказанность, давняя ненависть… моего отца боялись и ненавидели. И не только его… этой ненависти не одна сотня лет. Просто раньше было нельзя, а теперь — все можно.

Я вжалась в дверь.

Только не так!

Даже на слезы не было сил.

Они смотрели. Те, что гнались за мной от дома отца, желающие любви и мести, и просто толпа любопытных. Никто не вмешается. Никто не подумает вступиться за меня. Я шуджарка, чужая, даже притом, что родилась здесь. Они будут стоять и смотреть. Возможно, даже сочувствовать в глубине души. Но никто не вмешается. Иначе, его обвинят тоже…

Я не могла кричать, голос сел разом. «Открой, пожалуйста…» — шептала едва слышно. «Альдаро! Пожалуйста!»

Меня сейчас убьют прямо перед его дверью. Изнасилуют и убьют…

Я подумала даже — может быть, его нет дома? Никого нет, поэтому мне не открывают?

— Иди к нам, кисонька! Иди, не бойся! Если будешь хорошей девочкой, мы, может быть, отпустим тебя.

Нет…

Лучше умереть.

Пожалуйста, кто-нибудь…

Они поднимались на крыльцо ко мне, ухмыляясь, окружив меня. И бежать было некуда.

Рядом, в дверь ударил камень, кто-то кинул в меня. Потом еще.

— Убить ее! — услышала я. — Надо убить их всех!

— Пусть сначала заплатит! — крикнул тощий, с разбитым носом. — За все!

Только не так…

Он потянул руки ко мне, схватил за плечи…

— Стоять!

Вдруг уши заложило от грохота выстрела.

Мужик обернулся, замер на мгновение, и чьи-то руки тут же отшвырнули его в сторону, и прикладом в зубы... Солдаты? В армейской форме… меня спасут?

— Назад! Расходитесь! Никаких беспорядков в городе! — рявкнул человек, вставший передо мной. Для убедительности он держал у плеча взведенный карабин. — Все назад!

Широкая спина, высоченный, черные волосы…

Мне показалось, я схожу с ума. Это не может быть он.

В солдатской форме. Один.

— Стукни еще в дверь, — бросил через плечо.

У меня чуть ноги не подогнулись.

Словно во сне все это.

Я повернулась, постучала.

— Сильнее, Джу!

— Там никого нет…

— Есть. Твой ублюдок смотрит в окно.

И, не желая тянуть время, Итан, правой рукой держа карабин, левой — сам саданул в дверь со всей силы.

— Именем императора! — во все горло потребовал он. — Откройте!

— Да кто ты такой?! — раздалось из толпы.

— Да он один, парни! — крикнули с другой стороны. — Он один! Это, должно быть, его девка! Бейте его!

Толпа колыхнулась, но пока осталась на месте. Одно дело — гнаться за шуджаркой, другое — напасть на императорского солдата и ютолийца, за это можно и в тюрьму.

— Все назад! — крикнул Итан.

Тихо за дверью.

— Он не будет стрелять в нас! — крикнули из толпы. — Его самого за этого повесят!

Я не успела испугаться и подумать, что сейчас они осмелеют и пойдут на нас, как Итан, не раздумывая, выстрелил снова, прямо кричавшему в голову. Толпа шарахнулась назад. У меня заложило уши… до звона. И сквозь звон в ушах, я слышала, как Итан снова кричит:

— Сатоцци! Открывай! Или я ломаю дверь!

И в подтверждение, со всей силы, ударил плечом, так, что затряслись стены.

— Открывай, ублюдок, мать твою!

В нас полетели камни. Итан не обращал внимания, хотя я чувствовала, как в него попало, он вздрогнул, но не отступил, только изо всех сил пытался прикрыть меня, и одновременно методично выламывал дверь.

Где-то с третьего удара дверь распахнулась, Итан подхватил меня, втащил внутрь и сам задвинул засов. В дом они не полезут, это слишком. Я слышала стук камней, ударивших в стену… один, два, и пока стихло.