Ветер: Начало Времен (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич - Страница 27

– Марш на кухню! - Сквозь смех произнес он.

– Да чтоб она подавилась там, моей острогой! - Иван в сердцах топнул ногой.

Ему жалко было свой охотничий инструмент. Его острие было сделано из куска железа, оставшегося от прошлого мира, и на нем еще просматривался выпуклый шрифт, казавшийся сакральным заклинанием предков. Иван убедил себя в том, что он приносил ему охотничью удачу.

– Не ты один тут хороший охотник. - Поучительно произнес Прометей. - Будь начеку.

– А чего теперь быть-то, без остроги? - Иван сел на пол, взял в руки весло и сделал несколько нервных бесцельных гребков. - Как дал бы по морде этой рыбе веслом!

Дождь стремительно затихал. Гроза удалялась. Закончился он резко. Лодка словно перешла полосу разделяющую сумерки и солнечный день. Сразу стало светло и прохладно. На небе сияла потрясающих размеров и красоты круговая радуга. Анхелика вышла из трюма и любовалась ею с открытым ртом. Темная полоса грозы, непрестанно мерцающая вспышками молний, уходила на запад.

– Надо записать в бортовой журнал про сегодняшний случай. - Прометей поднялся и ушел в трюм.

Анхелика подошла к Ивану, присела рядом и взяла его за руку.

– Чего шумел? - С кошачьей интонацией промурлыкала она.

– Да, окунь что ли, утащил мою острогу, вместе с добычей. - Вон, одну селедку успел поймать. С икрой. - Иван показал подруге рыбу с вспоротым брюхом. - Икры хотелось.

– Давай, я засолю для тебя. - Анхелика прижалась еще сильнее.

– Давай. У Прометея еще есть.

– Красиво как. - Восхищенно произнесла Анхелика, имея ввиду шикарную радугу.

– Да, очень. Особенно после такой грозы.

– Это точно. Мы здесь такие слабые, не то что на острове. Я думала, что мы утонем. Так все грохотало и сверкало, и волны такие были. А вы не боялись?

– По правде сказать, я боялся. Ничего такого я еще не видел. - Иван приложился губами к уху девушки. - Думаю, и Прометей тоже.

– Что на ушко, то брехня! - Произнес сзади Прометей.

Иван и Анхелика отстранились друг от друга, будто подростки, которых застукали родители. Потом опомнились и снова прижались.

– Ладно, шучу я. После такого «инцидента» чего бы и не пообниматься. Заслужили.

Прометей любил вставлять непонятные слова, типа «инцидент», которые давно вышли из оборота жителей поселка. Ему они казались незаконно забытыми и несущими глубокий смысл, емко описывая предметы и явления. Он наблюдал, что все идет к упрощению, начиная технологиями, бытом и заканчивая речью. Свою миссию в обществе он видел в сохранении наследия предков. Он помнил фразу, оставленную первым Капразом Татарчуком: «Будет идти время, и вы начнете забывать все, что знали мы, и вас будет искушать огромный соблазн наделить не понимаемые вами события сверхъестественной силой. Запомните, у всего есть свое объяснение. Все на свете поддается изучению и пониманию. Мифологизация непонимаемого грозит вам погружением в беспросветную пучину мракобесия на долгие годы».

К этому все и шло. Даже мудрые цитаты предков каждый капраз пытался истолковать по-своему. Им надо было оправдать многие моменты, которые уходили раз и навсегда. Так было с ядерным реактором подводной лодки, обеспечивающем электричеством поселок. В один прекрасный день он перестал давать ток. Погасли последние лампочки, остановились электродвигатели. Этот день стал первым днем, когда люди поняли, что они неспособны создать ничего подобного ядерному реактору. Капраз Матвей тогда возвестил, что эпоха «грязных» технологий закончилась и началась эпоха натуральных, с лучинами и мускульной силой.

– Так, наобнимались? - По-деловому спросил Прометей у молодой парочки. - Надо из трюма все наружу вытащить, на просушку.

Будто и не было только что грозы, пугающей до смерти. Небо синело над головой, на глазах таяла радуга, а свежий ветерок приятно холодил тело. Плот стал похож на барахолку. Вещи и продукты из трюма заняли всю его площадь. Прометей оценивающе оглядел состояние, в котором они вышли из переделки. Кроме промокших вещей и залитых продуктов, никаких страшных последствий странная гроза им не нанесла. Прометей посмотрел на запад. Темная полоса грозы еще была видна на горизонте. Вспомнил, что собирался записать событие в бортовой журнал, достал записную книжку и сделал пометку.

Несмотря на столетний срок, прошедший после катастрофы, климат планеты еще формировался и частенько приносил сюрпризы. Старожилы, помнящие темное небо над головой и материки без тумана, рассказывали о невероятных смерчах, высасывающих воду прямо в небо и обрушивающих ее внезапно и в большом количестве. О ветрах, поднимающих волну на густой и черной воде. Сейчас на материке нет ветров вообще. Туман, влажность и смрад. О том, что когда-то материки были покрыты водой, и поверх нее не было зеленого ковра из водорослей. В это верилось с трудом. Слово «материк» ассоциировалось с туманом, зыбким зеленым ковром и смрадом.

Взявшуюся из ниоткуда сильную грозу, можно было считать попыткой природы сформировать устойчивый циклический климат, или же попыткой избавиться от лишнего потенциала, возникшего где-то в атмосфере. Прометей знал от некоторых сведущих стариков, что влажная атмосфера материка иначе распределяет температуру. Если в чистой атмосфере Новой Земли воздух остывал по мере высоты, то на материке, укрытым шапкой тумана, сильнее нагревалась верхняя часть, а у земли она была прохладней. По этой причине на материке отсутствовала вертикальная конвекция, что в свою очередь приводило к полному отсутствию ветра. Но потенциал разогретого воздуха нужно было куда-то девать и поэтому движение воздушных масс начиналось выше уровня тумана. Часто, грозы на материке грохотали высоко вверху, пугая только проливным дождем, либо в зимнее время, градом.

Так напугавшая путешественников гроза пришла с материка. Сбросила перегретую влагу, чтобы установить баланс в атмосфере, перепугала до смерти трех человек, записанных в «Красную книгу» и ушла дальше. Прометей достал свой бортовой журнал, маленькую книжицу, которую всегда носил с собой. Ее обложка была сделана из толстой медвежьей шкуры, а страницы изготовлены из самодельной бумаги. Она имела светло-коричневый цвет и рыхлую текстуру и не шла ни в какое сравнение по качеству со страницами бортового журнала подлодки. Но Прометей любил свой журнал именно за то, что изготовил его самостоятельно. В него были занесены все заметные явления, встречающиеся ему во время путешествий. Последние несколько строчек он посвятил месту и времени встречи с новым природным явлением - теплой и мощной грозой.

Иван и Прометей сели на весла. Ветер помог им сделать дневную норму, но на будущее лучше было иметь небольшой запас, на всякий непредвиденный случай. Анхелика развесила тряпки на трюм, чтобы они скорее сохли. Потом взяла селедку, вынула икру из тех рыб, в которых она оказалась. Получилось три. Уложила ее в деревянную плашку, посолила и выставила на солнце. К завтрашнему обеду она должна была приготовиться. Селедку порезала кусочками. Голову и хвосты выбросила за борт. Плотные кусочки с жирком, Прометей попросил ее залить его уксусом. В рассол набросал каких-то пряных трав и приказал ждать до утра. Анхелика с брезгливостью отнеслась к тому, чтобы есть сырую рыбу. Для нее существовал жареный вкус, варенный и вяленный. Причем, последний вариант был самым несъедобным.

– Завтра тебя за уши не оттянешь от такого блюда. - Пообещал Иван, заметивший брезгливую мордаху у Анхелики.

– Ой, сомневаюсь. - Неуверенно ответила девушка. - Посмотрим.

Горизонт был чист от края и до края. Ветер едва волновал море. Парни не прекращали грести, а Анхелика находила себе работу по хозяйству. Она нашла моток льняной веревки, спросила разрешения у Прометея повесить ее между мачтой и трюмом. Капитан плота дал свое согласие. В итоге, женское присутствие превратило плот в миниатюрный двор, на котором сушится белье.

– А это идея! - Произнес Иван. - Если сделать большой плот, то можно на нем жить, не хуже, чем в поселке. Здесь есть все для того, чтобы жить.