Море впечатлений (СИ) - Шильке Миран - Страница 24

Забыв обо всём, я рассказала, что Артак был в моей комнате, но потом подумала, что в этом нет ничего страшного. Ведь он как пришёл, так и ушёл через время.

Бабушка иногда улыбалась, иногда кивала, качала головой, а в некоторых местах неодобрительно охала и ахала.

— И всё, — закончила, наконец, я. — Получилась вот такая необычная история, что нас познакомил странный браслет, который Артак совсем не хотел покупать, но, в итоге продавец его уговорил и тот сдался.

— Какая непростая история, — подытожила бабушка.

Она встала из-за стола и ушла в дом.

Я не поняла сразу, что это значит. Что бабушка сильно огорчена? Пошла за лекарствами?

Я уже жалеть стала, что рассказала обо всём ей, но вдруг, она появилась на крыльце и направилась в беседку. В руках она несла большущую книгу тёмно-коричневого цвета и только когда бабушка приблизилась, я поняла, что это старинный фотоальбом, с пожелтевшими, запылёнными страницами.

— Напомнила мне твоя история свою, — сказала она, положив альбом на стол. — Молодой я тогда была, чуть старше тебя.

Бабушка села на стул и стала листать альбом, медленно просматривая страницу за страницей.

— В деревне я тогда жила, — продолжила она. — Война в это время была… Делать нечего, все мысли только о том, как бы выжить. Ни о каких развлечениях даже и речи быть не могло. Так, пройдём вечерком вдоль поля, и всё. Вдали падающие бомбы свистят, взрываются, а мы поговорим под стрёкот кузнечиков, да и спать пойдём. А в тот день идём мы, с моей лучшей подругой Зиной, и слышим в стоге сена какое-то шуршание. Подумали сначала, что лиса забралась. Лес-то недалеко находился, мало ли, какое зверьё могло забрести. Но подошли, стог разгребли, а там паренёк. Старше нас. Лет двадцать ему на вид было, для нас он настоящий молодой человек, а мы девочки совсем. Статный блондин, с ярко-голубыми глазами…

— Немец, — вымолвила я, заинтересованно слушая историю.

— Да, — кивнула головой бабушка. — Он был лётчиком и его самолёт русские воины подбили. Он кое-как выбрался из него и спрятался в стоге. Ну, мы и не знали что делать. Парень симпатичный, но страшно — немец, всё-таки. Враг же. Пошли к моей маме, рассказали, та и решила, что нужно выходить его. Мне тогда мама сказала, что каким бы ни был плохим человек, нехорошо его в беде оставлять. Ну и мы, втроём, я, мама и Зина еле притащили немца в наш дом той же ночью. Влюбилась Зинка в него страшно, с первого взгляда. Глаза так и горели, когда она на него смотрела. А для меня этот немец никем был. Так, простой симпатичный парень, не более. Выяснилось вскоре, что зовут его Бруно, фамилия Гольденцвайг. Ну а потом уже и вся деревня прознала, что у нас сбитый лётчик, стала помогать, кто, чем может. И Зина часто приходила проведывать его. Говорила с ним много, но он не понимал ничего. Это я его потом стала словам некоторым учить, чтобы знал, что говорить, когда пить хочет, когда есть. Но по большей части мы общались с ним жестами. Я постоянно дома была, так как он с нами жил, проводила время с ним. И тогда хоть война и шла, но уже было немного веселее. Из деревни никто не выдавал его, и мы жили в мире да спокойствии, только всё равно боязно было. Помню, часто произносил он моё имя, только чтобы я повернулась и поглядела на него. А он улыбнётся и молчит, сказать же не может ничего, языка не знает. Месяцы шли. Он уже первые какие-то фразы стал произносить. Рисовал мне картинки палочкой на земле тех слов, которые хотел узнать и тех фраз, которые хотел сказать. Так я его и учила. Еле-еле на ноги его поставила, тяжело ему сперва было. Ходить трудно, а я поддерживаю его, да рядом всегда, чтобы не упал. Хоть и помогала вся деревня выхаживать, а всё одно именно я с ним все дни и ночи рядом проводила. А потом поняла в какой-то момент, что легко мне с ним. Нравится и сердце бьётся, когда вижу его, быстрее. А как только Зина приходила, сразу настроение падало. Смотрела на них и, внутри всё сжималось. Она ведь его не полюбила по-настоящему. Только за красивую внешность. А я долгое время рядом с ним была и, сердце ёкнуло только тогда, когда поняла, какой он человек на самом деле. Главное ведь не всегда что-то сказать словами, хватает взгляда, эмоций…

Бабушка пролистнула очередную страницу и остановилась на одной, глубоко вздохнув.

— А что было потом? — не в силах больше терпеть, спросила я.

— А потом война закончилась, — продолжила бабушка. — Плоховато он говорил на русском, но говорил. Поблагодарил нас, всю деревню, да и ушёл. Единственная память от него осталась — вот эта фотография, на которой мы вместе.

Бабушка повернула ко мне альбом и я увидела старую, но хорошо сохранившуюся фотографию коричневатых тонов. На ней была изображена молоденькая худенькая девочка, отдалённо похожая на мою бабушку и славный высокий парень, очень красивый, с широкими плечами.

— Сделали мы её, а потом он уехал, — рассказывала бабушка, пока я рассматривала фотографию. — Выслали его из нашей страны, как немца, потому что всех высылали. И отправился он к себе, в Германию. Потом, спустя несколько лет писал мне в деревню письма, слал подарки небольшие, сувениры. Благодарил всех нас, за то, что не выдали его, на ноги поставили и умереть не дали. А потом переписка оборвалась неожиданно и больше я о нём ничего не знаю. Вот такая вот история. А с Зиной мы с тех пор больше не общались.

— Почему? — поинтересовалась я.

— Всё по той же причине… Зина не была рядом с ним постоянно, а полюбила только за красивые черты лица. Не была, когда Бруно плохо становилось, когда у него жар был. Не была, когда Бруно кошмары снились, и судороги тело сводили. И не Зина его с ложечки кормила, водой поила, лекарства давала, повязки меняла. Она ведь приходила к нему, чтобы посмотреть, поговорить, гостинец вручить, да и уходила после. А я всё время была с Бруно рядом, выхаживала его. А это очень многое значит. Ведь не та любовь настоящая, которая вспыхивает сразу. А та, которая приходит со временем, когда проходишь с человеком многие трудности. И только преодолев их, вы будете вместе.

— А почему так? — не поняла я.

— Потому что когда сталкивается пара с чем-то сложным, преодолевает препятствие, это значит, что и в будущем всё они вместе преодолеют. А если не смогут, рассорятся и разойдутся, значит, не так уж и крепки были отношения и чувства.

— А с дружбой так же? Я и Артак преодолели препятствия? Да, не слишком тяжелые и трудные, но ведь это было?

— Да, и это тоже препятствие. И прошли вы его достойно.

— А не страшно тебе было немца полюбить?

— Ох, — махнула рукой. — Конечно же, страшно. Особенно первое время. Я же не знала его совсем, чужой человек! Но время всё изменило и, я поняла, что он очень добрый и искренний.

Я повернула обратно к бабушке альбом и сказала:

— Знаешь, бабушка, а у меня не бьётся сердце чаще, когда я вижу Артака. Я рада, мне с ним интересно и весело, я по нему скучаю. Но нет у меня слишком сильных чувств к нему. Испытываю я что-то, но очень отдалённое. Я его люблю, но как друга, не больше.

— Значит вы хорошие друзья. Или, рано ещё, — уверенно произнесла бабушка. — Всё будет. Главное — не торопиться. Настоящая любовь, как вино, требует выдержки. Чем старше, тем крепче. А симпатия и влюблённость — вещи приходящие и уходящие. Так что, не волнуйся ты по поводу Артака. Да, непростой юноша, темпераментный… Очень грозно выглядящий. Но главное то, какой он внутри, а не какой внешне. Если дорог он тебе, тогда не слушай никого и не обращай внимание. Главное, что ты знаешь, что он хороший и добрый.

Я согласно кивнула и сделала глоток холодного компота.

История, которую мне никогда не рассказывала бабушка, сейчас была как нельзя кстати.

Артак был для меня настоящим другом. Сильным, смелым и добрым. И в этом я уже убеждалась не раз.

Так что, самое главное — испытания наших отношений, мы прошли. А что будет дальше — любовь, или так и останется дружба… Это уже решали не мы, а время.

Глава 16. Полуночное прощание

Казалось, что луна этой ночью светит ярче обычного.