Остров ужаса - Кинросс Альберт - Страница 12

У того странного корабля не имелось ни мачты, ни паруса, ни весел. Он был весь открытый и пустой, за исключением единственного кубрика, обставленного с большим удобством и злотом; с одного конца корпус судна был закрыт деревянной обшивкой, поверх коей находились три серебряные рукояти, походившие на дверные ручки. Сперва я испугался, решив, что корабль тот был еще одним произведением колдовского искусства наподобие прочих чудес, с какими я столкнулся на острове; тем не менее, мы с Исавом благополучно провели ту ночь в кубрике безо всяких кошмаров и какого-либо иного вреда, и потому наутро мне подумалось, что то было доброе предзнаменование и, для чего бы ни служили серебряные рукояти, я готов пуститься в плавание по морям на этом необычном баркасе.

Под кораблем имелась широкая и длинная деревянная платформа, снабженная колесами, каковые я смазал звериным жиром, и мы с Исавом сумели без особого труда спустить наш новообретенный трофей на воду и с помощью заранее изготовленных весел проплыли около лиги вдоль берега без каких-либо злоключений, разве что Исав, каковой не был моряком, несколько раз грузно падал на спину. Последний участок пути мы проделали достаточно быстро, ибо баркас был удивительно легким и по преимуществу сработанным из пробки, каковая весит очень мало; сталь же и древесина, использованные для его постройки, отличались высоким качеством и были очень прочными, но никак не тяжелыми.

Я благодарил Провидение за дарованную мне вещь, о какой я мечтал более всего на свете; и теперь, когда мы обзавелись кораблем, я решил, что мы без дальнейших отлагательств выйдем в море и уберемся подальше от варварской земли, где жизнь наша подвергалась великой опасности.

И однако, прежде чем поднять парус и исчезнуть за горизонтом, я решил в последний раз отправиться в замок на вершине холма, ибо наши запасы мяса и вина подходили к концу, да к тому же моя золотая посуда была спрятана в лесу; я решил взять ее с собой, поскольку стоила она очень дорого.

Мы с Исавом вытесали мачту и изготовили прочный парус из покрывал и простыней, и нам оставалось только погрузить на борт провизию и свежую воду, а затем тронуться в путь к безопасной гавани.

Мы снова, толкая перед собою тележки, пересекли леса и пастбища, лежавшие между берегом и замком. Бронзовая рука, как и ранее, сжимала мой кожаный ремень, и ворота были широко распахнуты.

Прежде всего мы направились к моему давнему обиталищу в лесу и загрузили золотую посуду в мою тачку, после чего некоторое время ходили туда и обратно, нагрузившись провизией и бутылями с вином, покуда обе наши тачки не были заполнены доверху. Покончив с этим, мы устроили прощальную трапезу в кладовой и сидели там, веселясь, однако Исав вдруг вскочил и быстро побежал к воротам; затем он, точно умалишенный, ринулся вниз по холму к лесу, головой и руками показывая, что вернется к закату. Чрезвычайно удивляясь его внезапному бегству, я смотрел, как он исчезает в зарослях, затем же в последний раз прогулялся по замку. Он был пустынен и тих, как могила, и все же, сидя в громадной кузнице, я подумал: «Хорошо было бы спасти других потерпевших кораблекрушение моряков от заклинаний и колдовства, что умертвили Томаса Сноуда и Сатану, черного кота, и едва не погубили меня, а на Исава навели столь нескрываемый страх». И потому я поспешил в подвал, где находились бочки с порохом, о каковых я говорил выше; с немалыми усилиями я перетащил и сложил восемь из них в главном зале; пять бочек я оставил внизу — их хватило бы, чтобы разрушить целый город, — одну же бочку я поместил у закрытой двери Чертога Тьмы и, катя другую к чертогу с прекрасными девицами и розовым сиянием, нежданно увидал не кого иного, как Исава, напрягавшего все свои телесные и духовные силы; он гнал перед собой дикую свинью, та же визжала, явно будучи вне себя от ужаса. Волосатый человек мчался за ней с быстротой зайца, сжимая в руке крепкую дубину, каковой он то и дело колотил испуганного до смерти зверя.

Я с удивлением наблюдал за этим необычайным представлением, гадая, для чего ему понадобилось преследовать и загонять несчастное создание. Так мы втроем постепенно приближались к комнате с прелестными девицами и, подойдя ближе, я увидал, что дверь была, как и ранее, открыта настежь, девицы же по-прежнему услаждали взор чудесной красотой. От этого приятного созерцания меня отвлек мой товарищ, каковой принялся теперь еще безжалостней колотить дикую свинью, так что воздух наполнился горестным визгом, и тот, смешиваясь с криками Исава, порождал превеликий шум, какого остров доселе не слыхивал. Я бросил взгляд на отворенную дверь и догадался, что собирался сделать Исав.

Последним ударом он заставил дикую свинью, вконец обезумевшую от страха и боли, перескочить через порог палаты, и затем я увидал, что за участь ждала меня, ежели я оказался бы достаточно глуп и тороплив и в порыве сильного искушения вошел в тот дом. Дикая свинья устремилась навстречу своей судьбе, навстречу самой ужасной и беспощадной гибели, каковая постигала когда-либо человека или зверя. Одно мгновение она постояла внутри, не зная, куда повернуть и косясь пугливым взглядом через плечо на своего жестокого преследователя; и затем, со звуком, подобным скрежету тысячи голодным зубов, с потолка на пол чертога обрушились бесчисленные острые копья; они падали отвесно с великим грохотом и лязгом, впиваясь металлическими наконечниками в каменные плиты пола. На каждый квадратный фут пола пришлось не менее трех остро заточенных железных копий; снова оглядев чертог, я увидал, что он был теперь от стены до стены перегорожен древками, торчавшими густо, как деревья в лесной чаще. С восемнадцать тех копий пронзили дикую свинью с такой быстротой и силой, что она испустила дух, продолжая стоять на четырех ногах и истекая кровью. Прекрасные девицы не пошевелились и ни единым жестом не выразили ужас или радость; они стояли безмолвно и ничуть не пострадали, огороженные, точно решеткой, железными копьями.

Таким, следственно, было особое дьявольское устройство третьего чертога; не мешкая, я покатил бочку прямо к его порогу, что ранее проделал с Чертогом Тьмы. Мы с Исавом прикатили еще одну бочку и поставили ее перед входом в Чертог Богатств, дабы прах Ведьмы из Башни и обломки сего строения разнес во все стороны единый взрыв.

Все, что мне теперь оставалось сделать, это проложить пороховую дорожку между бочками, и я с радостью приступил к работе; черная полоса, широкая и толстая, шла из подвала в большой зал, оттуда к трем палатам, а затем сбегала вниз по холму к лесу. После этого мы вернулись к нашим тележкам и катили их с добрую милю к месту, где заканчивалась пороховая дорожка.

Было уже довольно темно, и мы торопились; я держал в руках коробку с красноголовыми деревянными палочками, каковые, если их хорошенько потереть, давали пламя; и вот я осмотрительно и с немалой осторожностью поджег оконечность пороховой дорожки, и мы тотчас бросились бежать, что было сил. Затем прозвучали два взрыва и яркие языки пламени прорезали ночь, точно молнии.

— Чертоги! — закричал я, когда прогремел третий взрыв.

Мы успели пробежать через лес и очутились теперь на открытом месте, откуда мы видели, как темнел на фоне неба замок на вершине холма. Миг спустя все вокруг стало зеленым и золотым, как при свете дня, и башня и стены зашатались и рухнули, словно детский домик, выстроенный из деревянных кубиков, и затем все заволокли громадные клубы дыма, густого, плотного и темного, и после — тишина и черная ночь, и все вновь стало тихим и безмятежным, как прежде.

Исав, волосатый человек, при виде этого величественного представления в безумном восторге запрыгал вокруг меня; он преклонял передо мной колени и ловил губами мои руки, покуда мне не пришлось наградить его несколькими чувствительными пинками, дабы он оставил меня в покое и выражал свою благодарность, не прибегая к столь навязчивым знакам преданности, что он и сделал, потирая бока и другие места, каковых коснулась моя нога.