Парижский детектив - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 9

Комиссар качнул головой, будто удивляясь странностям человеческой природы.

– Так что, остановимся на самоубийстве? – спросил он.

– Я бы ответил «да», если бы не столь дикий способ…

– А если это своеобразная месть жене? Чтобы помучилась в угрызениях совести?

– Исключить подобный расклад нельзя.

– Камарад, начальство скоро сожрет меня с потрохами. Требуют быстрого раскрытия! Известная личность и все такое! Ты мне прямо скажи: самоубийство прокатит?

Реми задумался.

Ксюша его тихонько тронула за руку. Он знал, что она имеет в виду.

– Нет. Точнее, я не исключаю… Но давай еще немного поищем, Ив?

– Мерд![5] – выругался комиссар.

– А убийцу оставить на свободе не «мерд»? Комиссар посмотрел на детектива.

– У тебя хоть какая-нибудь зацепка есть?

– Нет… – признался Реми. – Вернее, есть одна догадка… Но ее нужно проверять и проверять!

– Скажи все-таки.

– Ну ладно… Вот какая у меня мыслишка завелась: это коллективный сговор. Только все упирается в запертую комнату… И потом, лицо писателя выглядит совершенно спокойным, вряд ли бы он сохранил спокойствие, если бы к нему вломился весь коллективчик его домашних!

– Погоди… В этом что-то есть, камарад! Неплохая идея, совсем неплохая! Между прочим, писатель мог сам открыть им дверь, а взломанный замок они изобразили потом, после убийства!

– Но ведь он никого не пускал к себе в священные часы работы!

– Мало ли, что они ему наплели… Допустим, достучались до него или секретарь дозвонился ему по телефону. По мнению нашего патологоанатома, смерть наступила в пределах часа до приезда полиции! А мы там появились через двадцать минут после вызова! Смотри-ка, как могло быть: Ларю уже заканчивал свою работу и потому включил телефон. Секретарь ему дозвонился и что-то наплел…

– Когда у писателя день рождения? – спросил Реми.

– Зачем тебе? – удивился комиссар.

– Вдруг они все заявились под предлогом поздравления…

– Дело говоришь! Не помню дату, погоди. Комиссар позвонил кому-то из своих подчиненных.

– Нет, уже был, в апреле, а сейчас июнь… Да мало ли какой предлог они могли придумать! Им важно было в кабинет попасть!

– Просить дружно прибавки к жалованью, к примеру, – заметила Ксюша.

– Вот-вот, – обрадовался Ив Ренье, – чем не повод? Писатель их пустил без всякого страха. А один из них, улучив момент, ударил его ножом в сердце! Ларю даже удивиться не успел! А потом, поскольку они не могли запереть комнату изнутри, выходя из нее, то они устроили нам это представление с выбитым замком! – Комиссар невероятно оживился, даже разрумянился. – Ты гений, Реми, я знал, что не подведешь!

– А что у тебя по отпечаткам? – вместо ответа спросил Реми.

– Есть секретаря, жены и домработницы, как ее, Мелани. Еще один, но явно старый, полустертый, – Кристиана. Он сказал, что как-то ящик в письменном столе хозяина чинил. Похоже на правду: отпечатки именно на этом ящике.

– Остальные, выходит, ни к чему не прикасались… – заметил Реми. – Не в перчатках же они заявились!

– Ну да. Зачем им в перчатках? Они просто вошли, составили массовку… А Мелани, Марион и Фредерик имели право входа в кабинет! Могли и притронуться к чему-нибудь, для них отпечатки не имели значения, их там и так полно! Кто-то из них и убил писателя!

– Но на ноже отпечатки самого Ларю… Из чего следует, что убийца был в перчатках. А потом приложил руку писателя к рукояти! И ты думаешь, что писатель не забеспокоился бы, увидев кого-то из челяди – пусть не всех – в перчатках?

– Ну… мало ли, надел в последний момент! Или просто стер свои перед тем, как вложить нож в ладонь Жана-Франсуа!

– А фотографии? – поинтересовалась Ксюша. – Кто из них мог следить за Марион и сделать снимки? Ведь все они заняты своими делами в то время, когда Ларю работает!

– Если это действительно сговор, – Реми сделал ударение на слове «действительно», – то они могли по общему согласию откомандировать одного из людей на слежку… Даже нет, погоди! Если считать, что в сговоре все, то тогда и Марион! В таком случае она могла специально договориться с этим одноклассником, чтобы потом полиция нашла в компьютере Ларю снимки и заключила, что это самоубийство!

– А почему ты так это произнес: «действительно», а, Реми? Это ведь твоя идея! Ты что, в нее теперь не веришь? – вдруг спросил комиссар.

– Нет, почему же… В нее весьма неплохо укладывается сцена, которую мы общими усилиями нарисовали… Стройно получается! Только как это доказывать?

Наступила тишина. Эйфория закончилась. Все так замечательно они придумали… Но доказать? С этим было куда хуже. Прямо из рук вон плохо.

– Никак, – нахмурился Ив. – Только если сумеем расколоть кого-то на признание!

– Для этого нужны хоть какие-то факты, – заметил Реми. – Чтобы припирать народ к стенке. А у нас их нет.

Они снова умолкли. Даже Ксения с ее богатым воображением не нашла никакой мало-мальски стоящей идеи: как расколоть их всех, если тут имел место коллективный сговор?!

– Ив… – наконец нарушил тишину Реми, – что-то мне претит в этой идее… Сам не знаю что.

– Как это? Сам ее выдвинул, а теперь тебе что-то претит?

– Ксения права: лицо писателя изобразило бы определенные эмоции, если б к нему вторглись! Тогда как его лицо почти безмятежно!

– Так я же тебе сказал: они нашли благовидный предлог! И Ксения предложила логичную догадку: они явились, чтобы попросить прибавки к жалованью! Такой домашний профсоюз! Чем тебе эта гипотеза не нравится?!

– Не знаю, Ив. Мне видится, насколько я успел понять обычаи этого дома, что в таком случае писатель сам вышел бы к ним из кабинета… А не пустил бы их к себе, в свое «святилище»…

– И что ты предлагаешь? – нахмурился комиссар.

– Дай мне еще дня три…

– Шутишь?! ОДИН, не больше!

– Хорошо, – вздохнул Реми. – Пока расскажи, что у тебя есть по бизнесу писателя…

– Ничего. Какого черта мне им интересоваться, пока я не могу установить, каким образом кто-то проник в его кабинет? Групповое вторжение ты подвергаешь сомнению… А мотивов у нас и так завались!

– Ну а если у него, к примеру, есть компания, которая разрабатывает метод прохождения через стены?

– Это ты пошутил?

– Пошутил, – согласился Реми.

– Дьё мерси, я уж было подумал, что у тебя мозги съехали. Ничего интересного: у него есть небольшая фабрика, которая изготавливает театрально-карнавальную бутафорию: костюмы, маски и прочую фигню, – и еще заводик по производству одноразовой посуды для пикников и всяких праздников. Оба предприятия вполне успешные – прибыль приносят не бешеную, но весьма неплохую и, главное, стабильную.

– Бутафорию? В том числе и бутафорские ножи, возможно?

– Не знаю. А что тебе с того? Ларю был зарезан настоящим ножом, не бутафорским!

– М-да… Ладно, камарад, ты обещал мне еще один день…

– Только один!

– Да понял я, понял… Ты пока посади своих людей за компы: пусть постараются найти электронный адрес писателя в открытом доступе!

– Заметано, – кивнул комиссар.

Первым делом Реми навестил обе фабрики Ларю. Особое внимание он уделил бутафорской продукции. Зарезали писателя, конечно, ножом настоящим, но Реми все равно полюбопытствовал. Вернувшись домой, он разложил перед собой диктофон с записями свидетельских показаний, снимки, сделанные полицией, чертеж дома.

ОДИН ДЕНЬ. Что за него можно успеть в столь загадочном деле?

Ксюша повозилась на кухне и пришла к нему в кабинет с двумя чашками кофе, нарезкой сыра и хлеба. Во Франции кофе пьют сам по себе, без ничего, но Ксюша завела свои традиции в доме.

– Ремиша, если ты не веришь в коллективное убийство, то не проще ли согласиться с тем, что это суицид? – произнесла она, расставив чашки на его письменном столе.

– А ты согласна?

– Нет.

– Ну, и чего ты мне голову морочишь…