Чертова принцесса (СИ) - Шепельский Евгений Александрович - Страница 15

Франног, ошеломленный моим напором, отвечал охотно, хотя и без меры ворчливо. Я пока не рассказывал ему о том, что случилось в коровнике (между мной и коровами, между мной и Чандо, между мной – и Вандорой).

Затем мы вновь спустились в кубрик. Меня здорово развезло. Температурка поднялась, трясло, во рту гулял суховей. Ой, ребята, и худо же мне было. В том числе от дурных предчувствий.

И они оправдались.

Нас подняли на рассвете, незадолго до побудки. Я едва задремал, укутавшись от озноба с головой, хотя рука безостановочно ныла и иногда взрывалась приступами режущей боли.

– Пшли. Обоих – неотложно. – Рядом с Бизли, держа на отлете светильник, стоял флаг-офицер Стерамона, высокий худощавый мужчина. Я не знал его имени.

Я вскочил, оправил блузу, чуя недоброе: просто так, за обычными матросами, флаг-офицер не придет.

Значит, вот он, час истины!

На соседней койке, лупая со сна глазами, привстал Франног:

– Чт... Мнэ-э-ааааа...

— Начальника требовать! — сообщил я. Чертов старикашка едва не спалился, попробовав заговорить. — Только моя башмаки не брать, моя от них горемычный!

– Надевай башмаки и не вякай, Сундаго! — рявкнул Бизли. – Скорей!

Пришлось подчиниться.

Нас повели к трапу, флаг-офицер замыкал шествие, будто конвоируя пленников, да собственно, так оно и было. Поднялись на палубу, все так же, гуськом, двинулись к юту. Было прохладно, серые клочья тумана недвижно висели в серовато-перламутровом небе. Рассвет, который, как известно, не сулит выхода, если вспомнить известную песню…

По палубе расхаживали солдаты. У левого борта слышались знакомые вздохи алхимического движителя, поднимался изумрудный дым. Принц готовится отплывать в такую рань? Весла «Благодати», что характерно, работали. Корабль куда-то плыл.

Я посмотрел через борт и невольно запнулся.

Темное, чуть подсвеченное рассветным багрянцем зеркало воды не далее чем в паре километров закручивалось громадной воронкой, грязновато-белой, страшной. В темный зев воронки великанская длань могла бы уронить «Божью благодать» — и, заметьте, строго горизонтально.

Великий Крутень. Мордоворот, чьи воды низвергаются в подземную полость республики Менд с немыслимой высоты.

Корабль работал веслами, по видимому, описывая вокруг Крутня огромную циркуляцию, но, думается, так, чтобы не попасть в течение, которое могло бы увлечь «Благодать» в бездну.

Бизли сказал недовольно:

— Че стал, ушлепок?.. А, Крутень… Что, не видал никогда?.. Кхм… Да и зачем нашему принцу к этому Мордовороту плыть ни свет ни заря на своей лодчонке? Какие дела могут у него там быть, а, ушлепок?.. Ну, насмотрелся? Пшли!

Тендал намерен плыть к водовороту на алхимическом судне. Ого. И правда – зачем?

Я пожалел, что не рассказал чудодею о казусе с левитирующим корабликом Тендала. Во всяком случае, старый аскет знал бы, к кому именно нас ведут и успел подготовить нервишки.

Впрочем, направляемся ли мы туда, куда я думаю? Не бросят ли нас сразу в летающую лодку, чтобы перевезти в Талиру? Нет, тогда взяли бы только меня — какая вина на старике?

А вдруг мстительный принц решил погрузить нас в лодку, подвезти к краю водоворота и зашвырнуть в бездну вод?

Сердце затрепыхалось, да и сам я едва сдерживался, чтобы панически не трепыхаться.

Одна надежда – заступничество Вандоры, я, все же, спас ей жизнь.

Крутая лестница у основания кормовой надстройки. Двойные караулы. Первый этаж. Второй. Третий. (Я запнулся, ухватил поручень больной рукой.) Миновали каюты офицеров. Выше. Люди на палубе стали как муравьи. На гакаборте источал приглушенный свет ромбовидный фонарь — мириад стеклышек в стальных переплетах. Крутень отсюда смотрелся особенно величественно. Чудовищная воронка, словно пасть Шай-Хулуда, заглатывала воду и, кажется, засасывала воздух, да, определенно, я ощущал, как ветер дует в ее направлении.

Озноб мой сменился нервной лихорадкой. Сейчас все решится. Сыграет ли наш маскарад? Боги, а если нас и в самом деле -- малой скоростью, да в водяную пасть?

Я оглянулся, поймал взгляд аскета: да, старик уже все понял... Кваэр, кваэр – остается молиться, чтобы выдержало франногово сердце!

Мысленно я повторял свою речь. Вновь играть простака, да так, чтобы ни у кого не возникло и мысли... Пусть старик не сфальшивит, а уж я не дам себе сплоховать! Придурок Сундаго: «Моя не знать, что ваша низом проплывать! Ой, бейте меня, ой, моя виновата! Ой, моя шкодный гад!» Ну что мне сделают? Казнят? Но ведь Тендал снискал прозвище Справедливый!

А если Вандора раскрыла мою личину принцу? Не-ет, тогда бы за нами явились солдаты да отконвоировали на лодку! А так – Бизли ведет нас к принцу, как Сундаго и святого Маку (заметили, я поставил себя на первое место. Мания величия, ну что ты будешь делать?). Да, да, наши личины не раскрыты, и казнить нас вряд ли будут!

А значит, делай рожу похлеще. Добавь в глаза испуг. Распусти губы. Нечего тебе страшиться, твоя физиономия никому не известна кроме Вандоры и принца, ну а у принца классический «синдром официанта»: ежедневно имеет дело с десятками и сотнями людей, и тут же выбрасывает необязательных и ненужных из памяти, иначе свихнется. А Франнога в дурацкой шапочке матроса, без бороды, осунувшегося от тяжких испытаний и клещей Стерамона, вам не узнать!

Двери, коридор, кроваво-красный ковер. На стенах желтые глаза ламп. Еще двери – высокие с позолотой. Стража. Парадные доспехи с серебряной насечкой. Флаг-офицер кивнул, проходя вперед. Бизли отступил к стене, не смея войти. Я неслышно хмыкнул, и сразу ойкнул, когда рука флаг-офицера сорвала с меня, а затем и с Франнога матросские шапочки.

Перед сановными особами – с непокрытыми головами, быдло!

Пал один из рубежей обороны.

Человек в шапке и человек без шапки – это два разных человека.

Каюта была не каюта, а дворцовый зал, дремлющий в полумраке. Богатые ковры, изысканная мебель, шелковые кремовые портьеры, пахнущие вербеной; деревянные колонны-пиллерсы с затейливой резьбой. Подиум... Хо, подиум – то ли для танцовщиц, то ли для императорского трона, на который Тендал пока не может воссесть. Вдоль всей кормы широкие окна-витражи: цветные стеклышки складываются в разные картины – на них люди, цветы, пейзажи. Красиво – не отвести глаз.

Часть помещения у кормы ярко освещала тяжелая люстра. Там находился стол. За ним, в креслах с высокими спинками, сидели люди.

«Клак!» – щелкнул дверной замок. Я вздрогнул: опасность? Нет, никакой явной. А может, мои инстинкты окончательно заглушены ознобом и страхом?

Мы с чудодеем подошли, торопимые флаг-офицером. Позади бряцнули доспехами солдаты-караульщики, две штуки. От их взглядов у меня чесалось между лопаток. Я поежился, вступая в круг света. Удивился: стену по правую руку занимает камин из светлого мрамора, над ним висят разнообразные шпаги. Камин на судне! Как это... по-королевски!

Из-за спины раздалось:

– Грм-м-м…

Я с трепетом бросил взгляд через плечо.

Борго стоял у дверей рядом с караульщиками и буравил меня красными глазками, и взгляд у него был вполне агрессивный. Руки, полуопущенные, были готовы схватить, сжать, ломая хребет. У йети не было когтей, как у высших приматов, но пальцы обладали неимоверной силой.

Ой, как говорят товарищи из Израиля, вэй. Ой вэй. Мне даже не надо играть испуг простака Сундаго – меня уже настращали так, что на год хватит!

Ой таки вэй, ребята!

– Ваше высочество! – Флаг-офицер шагнул вперед, отвешивая поклон; люстра на сотню свечей бросила на стол его тень.

Тендал сидел в центре у широкого стола, лицом к гостям. Бежевая сорочка с кружевом, русые кудри, совсем не богатырские стати. («Его мать из северной провинции, потому такой светлый», – вот что нашептал мне этой ночью Франног, когда я почти насильно выволок его на палубу для разговора.) Лицо непримечательное, глаза немного навыкате, нижняя челюсть вяловата, каковой недостаток скрыт окладистой бородкой.