Слабое звено (СИ) - Кунцев Юрий - Страница 31

— Рахф! — воскликнула Ирма, по-дружески проглотив одну гласную, и крепко стянула смуглую женщину своими объятиями. На такое страстное приветствие способен лишь тонущий человек, рядом с которым неожиданно приводнился спасательный круг.

Ящик с инструментами в ее руке звякнул, требуя к себе бережного обращения, а гермошлем, находящийся в другой руке, вырвался из хватки и колобком покатился по палубе.

— Да, я тоже рада, что вы вернулись, — скептически протянула Рахаф куда-то в потолок, неуверенно положив Ирме на спину освободившуюся руку, — Если бы вы нас не нашли, я даже не знаю… Октавия, наверное, с ума бы сошла.

— Я летела к вам будучи уверенной, что на этом все беды закончатся.

Ирма выпустила свою подругу из хватки и сделала шаг назад, подобрав с пола гермошлем. Гермошлем в ответ укусил ее неприятными воспоминаниями и на секунду перехватил дыхание.

— Ты в порядке?

— Да, — проглотила она свою рефлексию и вернула свой взгляд на Рахаф, — Просто задумалась. У меня вопрос на языке вертится, и я даже не знаю, как его задать…

— Побыстрее, если можно.

— Никто не пострадал?

— Отделались они очень легко, — последовала команда, разрешившая сжавшемуся в груди у Ирмы комочку снова ритмично биться, — Им крупно повезло, что в тот момент они обедали в кают-компании. Они даже испугаться не успели, когда сработали аварийные клапаны, и все кончилось.

— Даже не знаю, что было бы, если… — она, наконец, осознала, что вот уже полминуты бесцельно вертит в своих руках чужой гермошлем, и спросила, — Вы к нам переезжаете?

— Почти. Теперь Ноль-Девять — наш перевалочный пункт к Шесть-Три. Как ты понимаешь, Шесть-Три теперь стал центром внимания всего мультисостава.

— Да, я понимаю. Теперь мы будем чаще видеться.

— Теперь ваш буксир вообще превратится в проходной двор, — Рахаф протянула руку и взяла гермошлем, — Видела бы ты, что до вашего возвращения творилось на Ноль-Семь. На третьей палубе яблоку негде было упасть. А теперь мы хотя бы примкнулись с обоих бортов.

— Ужасно, что все так обернулось…

— Ужасно — это не то слово. Кажется, Штефан до сих пор не до конца отошел от шока. Кстати, — цокнула Рахаф языком, — В каких ты отношениях с растениями?

— Ну, моя мама содержала небольшую клумбу, и я ей иногда помогала, — промолвила Ирма, и поняла, что прекрасно помнит, из чего готовились удобрения, но не может вспомнить, что именно ими удобрялось, — А почему ты интересуешься?

— А тебя еще не уведомили?

— Мы только что прилетели, Рахф…

Их перебил сигнал от шлюзовой камеры, в которую снова кто-то проник со стороны рукава. Когда Рахаф говорила про проходной двор, Ирма даже представить не могла, что это произойдет настолько быстро. Дверь раздвинулась, явив за собой еще более смуглого техника с соседнего буксира, который тащил на своей спине обезглавленный скафандр, рукавами перекинутый через оба плеча, и грубо вытеснил из холла пару-тройку кубометров свободного пространства.

— Ну, как слетали? — поздоровался он с Ирмой сквозь одышку и усадил скафандр в углу.

— Мы заправили полные баки.

— Приятно услышать хоть какие-то хорошие новости, а то у нас тут полный кошмар.

— Да, мне уже рассказали.

— А ты чего стоишь? — бросил он полный упрека взгляд на Рахаф, — Давай, помогай, не бездельничай. Инструменты сами сюда не прибегут!

Восстановив дыхание и промакнув рукавом блестящий лоб, Синг вновь взвалил свою ношу на плечи и понес своего пустотелого товарища по коридору, ведущему к левому борту.

— Уже бегу, — проводила его Рахаф взглядом и виновата взглянула на Ирму, — Прости, сейчас некогда, работы по уши.

— Я хочу сегодня поужинать отдельно от экипажа, — произнесла Ирма вдогонку, — Ты освободишься часа через три?

— Очень надеюсь на это. Если освобожусь, с радостью присоединюсь.

— Не надорвись! — бросила Ирма на прощание и поспешно шагнула в шлюз, словно в теряющий терпение лифт.

Внутренняя дверь закрылась, Марвин подумал, и наружная дверь открылась, выпустив Ирму в затопленный холодным светом круглый коридор, рябящий перспективой и безмолвно бросающий вызов. Пролистав в голове уроки, которые ей когда-то преподавала Рахаф, Ирма сгруппировалась, оттолкнулась от края шлюза и нырнула в злополучный переход, из-за которого когда-то очень давно сломала руку. Привычные представления о законах физики вновь перевернулись, и невидимая сила мощным порывом ударила стенку рукава размякшим телом обескураженного оператора. Рукав был гибким и пластичным с точки зрения монтажного проекта, но горящий болью свежий кровоподтек на подбородке готов был поклясться, что эти безобидные на вид ребристые стенки по твердости ничем не уступали качественному дубовому брусу.

«Таких не берут в космонавты» — пронеслась в голове ироничная мысль, и сквозь болезненные стоны Ирма поднялась на ноги.

В обсерватории левого борта как обычно было темно, и лишь огоньки-ориентиры тускло выглядывали из темноты, обозначая контуры комнаты и не позволяя посетителям по ошибке поцеловать переборку или споткнуться о невидимую преграду. Блистер открывал красивый вид на небо, украшенное блестящими бусинками и сияющий воздушный рукав, невесомо парящий в пространстве и обрывающийся где-то во тьме. Линия горизонта была зыбкой, как и сливающаяся с ней угловатая черная фигура, ластиком стирающая с черного полотна серебристые проблески.

Двое мужчин стояли перед блистером, сложив руки на груди, и вглядывались в открывающуюся картину, затаив дыхание, словно боясь спугнуть трусливого зверя, кутающегося в густых тенях. Наконец, один из них сдался перед попавшим в глаза зудом, проморгался и громко прочистил горло.

— Я же говорил, что тут ни черта не будет видно.

— Попытаться стоило. Абсолютного вакуума нет, как и нет абсолютной темноты, а учитывая то, что тут понастроили ребята из четвертого строительно-монтажного флота, я бы не удивился парочке неожиданных прожекторов, помпезно освещающих корабли.

— Человеческие глаза тут бессильны, — послышались шорохи, с которыми один из мужчин натянул на свое лицо громоздкий прибор, обхватывающий череп пластиковым ободом с мягкой засаленной подкладкой, щелкнул тумблером, и яркая черно-белая картинка обожгла его глаза, — А вот так гораздо лучше.

— Ты что, нашел окуляр?

— Да.

— И что там видно?

— Ничего хорошего, — мужчина снял окуляр и ткнул им в плечо своему коллеге, — Держи, сам посмотри.

Второй мужчина, вкусив удивленными глазами графическое послание из инфракрасного диапазона, присвистнул, озвучив свое восхищение открывшейся его взору картине, пока его зрачки безуспешно пытались определиться с приемлемым диаметром.

— Ничего себе…

— Да. И ведь в этом в определенной степени виноваты мы.

— Но если смотреть объективно, могло быть и хуже.

— Ты точно смотришь в нужную сторону? Куда хуже-то?

— Помнишь Объект Буткевичуте? Он все еще дрейфует где-то в этом скоплении, ожидая зазевавшихся олухов.

— Да, пожалуй ты прав, — сквозь тьму прорезался нервный смешок, — А ведь ловко тогда Вильма выкрутилась с названием для черной дыры.

— Действительно, и изящно увековечила себя в астрографической карте, — второй мужчина снял с себя окуляр и небрежно положил его на ближайшую полку, — Знаешь, что самое жуткое во всей этой ситуации?

— Что?

— Если вдуматься, то опасность не миновала, и в данный момент нам угрожает тоже самое.

— Угроза пренебрежительно мала. Тут был один шанс на миллион.

— Ты серьезно так думаешь?

— А ты нет?

— Тут скорее был шанс пятьдесят на пятьдесят, что такое случится.

— Почему?

— Орел — случится, решка — не случится, — внезапно темноту расколол на мелкие кусочки звон металла, с которым монета прокатилась по полу и затаилась где-то среди выстроившихся в ряды светлячков. Первый мужчина вздрогнул от неожиданности, — Черт, теперь я ее не найду.

— Это был самый гнусный способ прогнозирования результатов экспедиции, так что поделом тебе.