Слабое звено (СИ) - Кунцев Юрий - Страница 11

Радэк сидел и стоически поглощал ушами рассказ об импровизированной космической вылазке за льдом с каменным выражением лица, не выявляя признаков обеспокоенности, сомнений или чувства, что вся их экспедиция пошла наперекосяк, и они сейчас своими отчаянными барахтаньями в зыбучих песках лишь усугубляют положение.

Вильма хрустела сухариками.

— Есть вопросы? — закончил Ленар свой доклад.

— Да, — поднял Эмиль руку, словно на школьном уроке, — Я правильно понял, что за время нашего отсутствия буксиры Один-Четыре, Шесть-три, Ноль-Семь и… и…

— Девять-Четыре, — подсказал Радэк.

— Да, спасибо. Так вот, они вчетвером будут тормозить в жестком режиме все время нашего отсутствия?

— Именно так.

— Но они еще так не нагружали свои движки. Что, если вдруг выяснится, что у кого-то из них тоже проблемы с теплоотдачей?

— У них не будет проблем с теплоотдачей, — настойчиво проговорил Ленар, будто диктовал мирозданию свои собственные законы.

— Но если вдруг? — обеспокоенно развел Эмиль руками, — Тогда они совершат вынужденную остановку, не успеют сбросить скорость, промчатся раньше времени через точку рандеву, и тогда мы их попросту потеряем с концами!

— Послушай, у нас было несколько вариантов вписаться в график, и этот вариант оказался наиболее бескровным. Мы вынуждены проделывать все эти фокусы с торможениями, чтобы максимально быстро отремонтировать фитинги, добыть воду и вернуться. Если все сделаем правильно, тогда весь мультисостав перейдет в режим жесткого торможения и впишется в график.

— Это… — начал Эмиль рыбой открывать и закрывать рот, — У меня слов подходящих нет… пойду, сожгу все инструкции по эксплуатации двигателей.

— А я помогу ему, — наконец-то нашел что добавить Радэк.

С тоской на сердце Ирма стояла в отсеке криостаза, поглаживая свою наглухо упакованную в термопластик руку и пытаясь найти себе место.

Когда ее выпустили из лазарета, никто не мог с ней поздороваться, не справившись при этом о ее самочувствии. В глубине души она понимала, что за этими масками теплоты, заботы и доброты кроется холодный лик прагматизма, которому просто не нужен поломанный человек на посту оператора. Когда Ленар наконец решился сказать вслух, что ей нельзя ложиться в криостаз, он совсем не имел ввиду, что собирается отказаться от нее, словно от сломанного инструмента, но Ирма поняла это именно так. Ее выбросили из рабочего уклада и не примут обратно до тех пор, пока она не починится. Она запросто могла устроить истерику и засыпать Ленара обвинениями в том, что ее наказывают за независящие от нее обстоятельства и подвергают дискриминации по признаку физического здоровья, но решила смиренно принять неизбежное, проглотить еще одну горькую пилюлю во имя пункта 8.14 действующего контракта и уже потом вдоволь выплакаться в подушку. В качестве контрольного выстрела Ленар рассказал ей о предстоящем плане полета и несколько раз спросил, готова ли она к таким маневрам. Она соврала, что готова, и вдруг поняла, что отчаянно не хочет ложиться в криостаз. Противоречивые чувства чуть не сожрали ее изнутри, но в какой-то момент умерли от обжорства, оставив вместо себя пустоту и неприятное чувство отсутствия чувств.

— Экипаж Ноль-Семь отчитался о заморозке, — сказал Ленар, в последний раз взглянув на терминал, — Мы последние.

Слова звучали как обратный отсчет до тревожного события, неумолимо ползущего с горизонта. Ее сослуживцы в компании доктора Соломенникова суетились, ходили по отсеку, проверяли приборы и готовились к заморозке. Снова все были чем-то заняты, а Ирма стояла, смотрела на чужую работу и уже начинала сходить с ума от бездействия. Ощущение, будто она мертвый груз, мертвым грузом лежало на ее плечах и давило сквозь прослойку расстегнутой куртки, усугубляя бегающий по коже холодок. Она шмыгнула носом и попыталась неловким движением потеплее завернуться в одежду.

— Давай, помогу, — подбежал к ней Радэк, засунул штифт молнии в «собачку», и застегнул ее куртку до самого подбородка. Ткань куртки плотно прижала забинтованную руку к животу.

— Спасибо, — натянула Ирма улыбку и снова шмыгнула носом.

— Не смей простужаться, — шутливо пригрозил он ей, — А то войдешь в историю как единственный оператор, который в лазарете пролежал больше времени, чем в холодильнике.

— Я этого не допущу.

— Ты как, готова?

— Странно слышать это от человека, которого сейчас введут в состояние клинической смерти и заморозят.

— Подумаешь, умру на несколько месяцев. Вот прожить два месяца на пустом корабле — это настоящее испытание для психики.

— Не волнуйся за меня, я буду все время под присмотром, — Ирма указала носом на фельдшера.

— Быть под постоянным эксклюзивным присмотром врача несомненно хорошо, — в голосе Радэка появились нотки сомнения, и он перешел на полушепот, — Но под чьим присмотром будет он?

— Радэк, не пугай меня.

— Я просто шучу, — выдавил он из себя улыбку, — Тебе нужно немного расслабиться.

— Ты слишком много общаешься с Эмилем.

— Ничего, в ближайшие четыре месяца мы с ним вообще разговаривать не будем.

— Эмиль даже в заморозке заболтает кого угодно до смерти, — сказала она, и уголок ее рта заметно вздернулся.

— Вот теперь я вижу правильный настрой. Так держать. — Радэк оглянулся на свою капсулу, — А теперь мне пора в холодильник.

— Давай.

Ирма внимательно проследила за Радэком. Вот он подходит к капсуле. Вот ложится в нее. Вот Игорь помогает ему налепить датчики на тело и ввести иглу в вену. Со стороны это напоминало какой-то магический ритуал доктора Франкенштейна, только имеющий обратный эффект.

— Ирма, — окликнул ее бодрый мужской голос, и она обернулась к подошедшему к ней возбужденному Эмилю, — У меня к тебе будет очень большая просьба.

— Я слушаю.

— Пока я буду спать, не суйся, пожалуйста, в воздушные рукава.

— Прости, Эмиль, но я как раз после вашей заморозки собиралась немного полетать, — ответила она из вредности.

— Я серьезно, — Эмиль приподнял брови в попытке заглянуть Ирме прямо в душу и затараторил, словно пытаясь наговориться на четыре месяца вперед, — Я уже пообещал экипажу Один-Четыре, что буду первым, кто чисто пройдет дистанцию. А сейчас я прикинул, и понял, что у тебя будет достаточно времени, чтобы натренироваться и опередить меня. Учитывая твой последний опыт полета через рукав для меня это будет страшный позор. Я этого не вынесу и выброшусь через шлюз.

— Обещаю не покрывать тебя позором. Доверю это тебе.

— Спасибо, — с ходу выпалил он, не успев определиться, стоило ли говорить это в саркастических тонах.

— А теперь иди, — указала она ему взглядом на капсулу, — Тебе надо немного остыть.

— Увидимся через четыре месяца, — на секунду забывшись он дружески хлопнул ее по плечу, и его лицо тут же перекосилось в гримасе испуга, — Ой, прости, я забыл!

— Все в порядке, — успокоила его Ирма жестом левой руки, — Плечо у меня все еще целое.

— Точно? — неуверенно спросил он, — Ты уверена?

— Все в порядке, Эмиль.

Радэк исчез в захлопнувшейся пасти криостата, и настала очередь Эмиля проводить ритуал заморозки. Он неуверенно попятился в сторону своей капсулы, не сводя с Ирмы виноватого взгляда. Она оттопырила ему на прощание большой палец, и он решился лечь на алтарь всех богов холода, которых успело выдумать человечество.

— Ирма, — вновь прозвучало ее имя, и Ирма поймала себя на мысли, что уже хочет сама насильно уложить свой экипаж по холодильникам. Вильма подошла к ней почти вплотную, нервно перетаптываясь с ноги на ногу.

— У тебя ко мне просьба? — высказала Ирма предположение.

— Да, а как ты узнала?

— Не волнуйся, я не сунусь в рукава, пока вы спите.

— Что? — переспросила Вильма, прищурив глаза в поисках ответов, — Нет, я не об этом хотела тебя попросить. Просто этот корабль рассчитан на то, что большую часть времени экипаж будет проводить в спячке…

— Я не сойду с ума за это время, обещаю.