Последние километры
(Роман) - Дмитерко Любомир - Страница 52

— Нет, нет, вы оставайтесь на КП. Могут позвонить из армии. Я сейчас вернусь, только выясню обстановку.

Терпугов закашлялся, разгрыз пилюлю и с грустью сказал:

— Обижаете старика.

Комбриг пошутил:

— Да и девушки тут одни.

Катерина поднялась.

— Вантанг останется здесь, а я пойду с вами.

На улице снова взорвалось несколько снарядов.

Обстановка была не из радостных. Два «тигра» и «Фердинанд» против его тридцатьчетверки, на которой маневрировал Нестеровский. Из башни вел наблюдение Кардинал, давая указания механику-водителю. Под укрытие стен бежали захваченные врасплох Тищенко и Майстренко. Березовский крикнул Чубчику:

— Назад, за гранатами. Мигом!

Платонов бросился выполнять приказ, нырнув в сумерки банковского подвала, а Катерина Прокопчук очутилась возле комбрига. Майстренко и Тищенко уже не бежали, а ползли, попав в полосу огня.

Возвратился Сашко с несколькими Фау-1. Будет и для Тищенко с Майстренко, которые вооружены лишь пистолетами ТТ. Смешная девчонка эта Катерина. Упорно следует за Березовским, не желая уступить Чубчику его законное место.

— Так не годится, — сказал комбриг. — Возвращайтесь, Катя, в подвал, ситуация здесь опасная. А ты, Сашко, занимай позицию вон за тем перевернутым ежом.

Оба вроде бы послушались. Подползли Тищенко и Майстренко. Комбриг поставил перед ними задачу, а сам залег за ворохом битого кирпича. Через миг возле него снова появилась Катерина. Однако на этот раз он не прикрикнул на нее, не прогнал — не было времени. Из переулка высунулся длинный ствол 125-миллиметровой пушки. «Тигр» шел прямо на тридцатьчетверку, которая, отбиваясь от другого T-VI и «фердинанда», была беззащитной перед ним. Преимущество Ивана Гавриловича заключалось в том, что экипаж «тигра» не видел его и не знал об опасности. Выждав, когда танк выполз из переулка, комбриг привстал на коленях, размахнулся и швырнул гранату. Когда дым и пыль рассеялись, подбитый танк яростно скрежетал гусеницами на месте. Но вдруг он начал разворачивать башню в сторону вороха битого кирпича, за которым притаились комбриг и упрямая девушка.

Гигантский ствол орудия уставился на них. Березовского это не пугало: они находились в безопасной зоне, под таким углом орудие не попадет в цель, снаряд пролетит значительно дальше. Зато сейчас заговорит пулемет. Разрывными. Наверное, меняют кассету.

Комбриг взглянул в глаза Катерины. Девушка не раз нежно посматривала на него, еще с момента первой встречи в Обервальде. С момента того первого и единственного поцелуя. Теперь, в ожидании смерти, она сказала взглядом то, чего не отважилась бы сказать словами. Березовскому стало и радостно, и страшно.

Башня танка повернулась еще на несколько градусов. Их брали на прицел точно, уверенно.

Глаза Катерины смотрели на него с любовью, печалью и жутким спокойствием. Еще миг… секунда… Нет! Иван Гаврилович заметил в руке Катерины гранату. Мощную фугаску, о которой девушка, вероятно, забыла. Выхватил спасительное оружие, спустил с предохранителя и размахнулся. Два взрыва одновременно сотрясли пятидесятитонное тело T-VI. Вторую гранату метнул Платонов. «Тигр» вспыхнул. Комбриг, зажав автомат, пристально следил: не выскочит ли кто-нибудь из пылающего танка. Не выскочил никто.

Кардинал бронебойным снарядом подбил «фердинанда», расчет самоходки бросился наутек: один, два, трое. Бежали вслепую, прямо на Тищенко и Майстренко. У тех не было автоматов, бросать гранаты бессмысленно, слишком короткое расстояние. Старый разведчик встал во весь рост с пистолетом в руках: «Руки вверх!» Ему очень хотелось взять «языка», чтобы до конца выяснить намерения окруженной группы. Один фашист поднял руки, другой побежал в противоположную сторону. А третий скосил майора Тищенко из парабеллума, хотя и сам пал от пули Майстренко. Комбриг очередью из ППД догнал убегавшего.

Теперь против тридцатьчетверки стоял только второй T-VI. Кардинал развернул башню и выстрелил. Перелет. Но в этот миг открылся башенный люк «тигра», чья-то рука подняла вверх белую нательную сорочку.

Рыжеволосый Курт трахнул передатчиком о ствол толстой акации. Вот и все. Последнее сообщение, только что переданное им в Центр, было лаконичным: «Гитлер покончил самоубийством. Главой государства назначен гросс-адмирал Дениц, рейхсканцлером — Геббельс».

Точка. Если эсэсовцы и схватят его, при нем не найдут ничего компрометирующего. Документы в порядке. Слесарь-водопроводчик. Как настоящий немец, он до конца выполнял приказ рейхскомиссара обороны Берлина, исправляя повреждения водопровода.

Курт поднял разбитый радиопередатчик: лучше бросить его в воронку. Правда, оттуда доносится невыносимый смрад. Защитники Бисмаркплаца сбрасывали трупы в ямы, не имея времени закапывать их. Зато там никто не будет искать следов его нелегальной деятельности.

Курт в последний раз взглянул на семиэтажное здание, в котором провел много тревожных и бессонных ночей. У него здесь было вполне респектабельное жилье, а передачи он осуществлял из разных мест. Дьявольски неспокойная работа! Хорошо, что он действительно был квалифицированным слесарем и устроился на очень удобную службу: всегда его вызывали срочно, всегда он куда-то торопился, бежал со своим чемоданчиком с инструментом.

Ближе к воронке смрад усиливался, и Курта затошнило. Он вспомнил, что давно, очень давно ничего не ел. Смрад вызвал судорожные спазмы в желудке. Леший с нею, с этой воронкой, лучше уж бежать куда глаза глядят. Курт швырнул передатчик в густой куст жасмина, который вот-вот должен был расцвести. Курт решил пробежать мимо отвратительной ямы, закрыв нос. Но навстречу ему поднялось вдруг какое-то чудовище. Курт оцепенел: галлюцинация? Мертвец, который ожил? Кажется, так. Идет на него, сверкая одним глазом. Вместо второго кровоточит рана. Безвольно свисает искалеченная правая рука. Что ж, по крайней мере, не будет стрелять.

Форма на нем в кровавых пятнах. На петлице двумя зигзагами буквы СС. Раненый эсэсовец (или привидение с того света) схватился левой рукой за тонкий пенек срубленного осколком деревца. Вместе с обрубком он очумело покачивался на худых ногах, обутых в ботинки с крагами.

Чтобы выбраться из забаррикадированного двора, вокруг которого еще шел бой, нужно было двигаться только вперед: в углу, возле гидрокрана, есть канализационный люк, ведущий в подземелье. Курт заставил себя двигаться. Ведь этот полутруп не сможет остановить его. Однако эсэсовец остановил громким и властным «Стой!» Курт был просто поражен — откуда в этом искромсанном теле такой громкий голос?

Уставившись на Курта единственным глазом, эсэсовец резко спросил:

— Который час?

От неожиданности Курт растерялся. Он не знал, который час. Он забыл, какой сегодня день. И даже какой месяц: еще апрель или уже май? Курт сказал то, что заполонило его мысли, вертелось на языке:

— Гитлера нет! Гитлер мертв!

— Что?! — дико взревело чудовище.

Курт повторил с наслаждением:

— Мертв! Мертв! Мертв!

— Врешь, собака! — взревел полутруп. — Скажи мне, который час, я жду сигнала атаки. Мы спасем фюрера. Мы… — обернувшись к клоаке, от смрада которой Курт задыхался, он рявкнул: — За мной!

Оттолкнувшись от пенька и утратив равновесие, упал навзничь, назад в яму.

Командный пункт отдельной танковой бригады снова разместился в подвале, но уже в нескольких километрах от филиала Дрезденского банка. Это была глубокая сырая пивная, где не только давно опустошенные и заплесневевшие бочки, но и закопченный бетонный свод и влажные каменные стены насквозь пропахли крепким баварским хмелем.

Бои шли в центре Берлина. Обстановка усложнялась с каждой минутой. В очищенные кварталы снова врывались гитлеровцы, отсиживавшиеся в многочисленных казематах и бомбоубежищах, имевших между собою подземные сообщения. Оказавшись в тылу советских войск, они били им в спину.

Распространился слух о смерти Гитлера, из уст в уста передавались подробности этого события, хотя никто не знал толком — истинные они, эти подробности, или выдуманные. Известно было, что застрелился Геббельс, отравив перед этим жену и пятерых дочерей. Куда девались Гиммлер, Геринг, Розенберг, Риббентроп и другие, никто не знал.