Я, Чудо-юдо - Мерцалов Игорь - Страница 89

Я все-таки не зверь какой бесчувственный, а человек!

По-настоящему-то загвоздка в другом: по большому счету наш мир абсолютно ничего не может предложить Радуге. Безделицы, которыми мы так старательно окружаем себя здесь, теряют всякий смысл, когда ты живешь по-настоящему…

Насколько понимаю, в тот момент, когда я размышлял над проблемой гостинцев, в непредставимой дали, в другом измерении говорящий котенок Дымок уже вовсю исследовал остров.

Впоследствии он так и не сумел припомнить, какую цель ставил себе, планируя поход. В любом случае скоро обо всем позабыл и переключился на игру «изгнание мерзких викингов с острова». Будучи один, он исполнял сразу все роли: был и отважным разведчиком папой, и грозным чудовищем дядей, и даже отрядом мерзких викингов, улепетывающих от вышеназванных героев.

Вот в этой-то, самой простой роли, подразумевающей паническое бегство, Дымок и свалился в ручей.

Там ручей-то, Господи… Строго говоря, он даже для котенка опасности не представлял, но в первое мгновение, очутившись в воде, Дымок этого, разумеется, понять не мог. Он испугался и закричал, причем выкрикнул имя того, для кого уже стало привычкой вытаскивать котенка из самых неожиданных мест.

…Я смотрел на вывалившиеся из брюха чемодана купюры и думал о том, что еще вчера утром миллионы Заллуса выглядели бы для меня иначе. Это были бы легкие миллионы… Нет, не такие, как легкий и веселый миллион Остапа Бендера, скорее всего, попав ко мне, миллионы Заллуса быстро превратились бы в трудовые миллионы, помогли мне осваивать Радугу. Я уже думал об этом: современные инструменты, стройматериалы, может, какая-то техника, бытовые приспособления – мало ли?

Но сегодня это были уже страшные деньги – куда там страшному миллиону Корейко! Нет, тут посложнее… И вроде бы никакой определенности, ни четкого представления об опасности, только настойчивое чувство: берегись!

Впрочем, что ж тут гадать, суть очевидна. Вчера еще были рамки и границы, а сегодня они уже не довлеют надо мной. И миллионы не помогут мне на острове: теперь деньги мне вообще не нужны там. Ибо на Радуге есть тайна тайн, рядом с которой все остальные символы могущества смешны и ничтожны.

Поход по магазинам завершился. Я шел домой, помахивая пластиковым пакетом, и мыслями был уже на острове, как вдруг из воздуха прямо передо мной возникло нечто серое и пищащее:

– Дядь Чуд-юд!

Я едва успел подставить свободную руку, чтобы подхватить его. Это был Дымок, мокрый, как цуцик, и дрожащий. Повиснув на предплечье и вцепившись в него всеми четырьмя лапами, он шумно выдохнул:

– Уф-ф! Спасибо…

– Ты как… Ты почему… – от удивления вопросы теснились в голове, и, хотя я подразумевал «как и почему ты здесь очутился», котенок понял по-своему.

– Я больше не буду! – поспешно заверил он. – Чес-слово!

– Почему ты мокрый? – спросил я.

– Я же в реку упал, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал он и вдруг, осмотревшись по сторонам, сообразил: – Дядь Чуд-юд… Так ты меня в свой мир забрал? Правда? Ух ты, здорово! Спасибо, дядь Чуд-юд, я буду послушным, вот это да, ребята ни за что не поверят, обзавидуются… А это что такое?.. Ого!.. Вот это да!..

– Тише, тише, здесь котам не положено разговаривать, – поторопился я унять его.

– А почему? – удивился Дымок.

На нас уже оглядывались. Семенящая в сторону мини-рынка бабуся торопливо перекрестилась и обошла нас бочком, держа клюку так, словно приготовилась использовать в качестве оружия. Пацан лет восьми, забыв про мобильник, замер посреди тротуара с открытым ртом. Нетрезвый мужик, шагавший за моей спиной, присел на железную оградку газона, провел рукой по небритому лицу и убитым голосом зарекся:

– На фиг… Пора!

– Здесь так не принято, – прошептал я котенку и посадил его за пазуху. – Уж пожалуйста, помолчи, пока ко мне домой не придем.

– К тебе домой? Ура, я попаду в логово нашего чудовища! – сам себе сообщил Дымок, устраиваясь поудобнее у меня под рубашкой. – Буду нем как рыб! – пообещал он.

И честно постарался сдержать обещание. То есть по-человечески ни слова не промолвил, но лохматой дворняге, вздумавшей нас облаять, мявкнул что-то явно обидное, а уже во дворе моего дома случившемуся на пенечке соседскому коту – что-то явно приветственное. Надо сказать, в обоих случаях животные реагировали не менее эмоционально, чем люди. Дворняга подавилась гавком и закашлялась, а кот свалился с пенька.

В квартире, вытираемый полотенцем, Дымок поведал о том, как с утра его обуял исследовательский зуд и к чему это привело. Я внимательно выслушал его и попросил пересказать все еще раз. Несколько удивленный, котенок повторил.

Нет, воля ваша, а что-то странное творится. Либо Дымок недоговаривает, либо просто упустил из виду нечто важное. Хотя ни то, ни другое на него не похоже. Брать не приучен, а память сознательно тренирует – он ведь уже не раз заявлял, что, когда вырастет, станет разведчиком.

Но как же он мог оказаться в моем мире? Что его перенесло? Спонтанное проявление магических способностей? Воля Радуги? Ну нет, если я хоть что-то понимаю в волшебных островах, то вмешательства в происходящие события от них можно ожидать в последнюю очередь.

И откуда эта подозрительная река взялась?

То есть река, по здравом рассуждении, оказалась обычным ручьем, но и тут не все сходилось. Памятуя, что в момент моего отбытия с острова Дымок еще был вместе со всеми, я прикинул время по часам: нет, не было у нас поблизости ни одного ручья, до которого котенок успел бы добраться.

– Ты мне тот ручей покажешь? – спросил я, угощая гостя котячьим кормом.

– Ну он, наверное, совсем даже небольшой, – протянул Дымок.

– Все равно, мне надо посмотреть на него.

– Хорошо… Мр-р, вкуснятина! А у вас тут магов нету, да? А как эти повозки сами собой ездят?

– Это механика…

– Вроде мельницы? А, ясно. А почему коты не говорят? Дядя кот на пеньке не захотел говорить, а ведь мог. И той противной собаке было что сказать, а она промолчала. Почему?

– Просто в нашем мире слишком мало магии. Даже в чудеса мало кто верит, а уж говорящих животных сочли бы совсем невозможным чудом.

– Так я здесь – чудо? Вот здорово… Мр-р, а можно еще?

– Давай на острове, – предложил я. – Я для всех гостинцев наготовил.

– Да, давай угостим всех! А самобранка может научиться такое готовить? – загорелся он, запрыгивая ко мне на руки.

– Надеюсь, что да.

Я вновь посадил его за пазуху, повесил на плечо сумку с гостинцами и снял кольцо с левой руки…

И мы переместились на остров.

Ощущение было новым, переход на сей раз не сопровождался легким головокружением, вспышка не слепила. Мы с Дымком стояли посреди зарослей, где-то рядом журчала вода.

– Вот он, ручей, – объявил котенок.

Я машинально опустил его на землю. Он спрыгнул с ладони и брезгливо отряхнул правую заднюю лапку:

– Фу, вот тут еще мокро… Да, это он, тот самый ручей. Маловат, наверное… для тебя.

Действительно маловат. Я огляделся и узнал местность: это были заросли около пруда, с берега которого Баюн выходил на связь с Черномором, совсем недалеко от терема. И ручеек я вспомнил – видел его, но, естественно, не обращал внимания. Лента воды шириной в две ладони, почти совершенно укрытая травой и кустарниками… Что тут замечать? Я перешагивал через него, едва глядя под ноги…

Однако все это я осознавал как-то отдаленно, как не со мной происходящее. Мое внимание было сосредоточено на одном удивительном факте.

Мы перенеслись на остров – мало того, что совсем не в то место, из которого я отправлялся в свой мир… Я ведь даже кольцо не успел надеть! Только переложил его в левую руку, и так держал до сих пор, чувствуя, как быстро потеет ладонь.

Нас перенесло не кольцо… А что?

Или… кто?

…Я смотрел на рассыпавшиеся по полу купюры и чувствовал на себе пристальный взгляд колдуна. Понимал, что уже сейчас выдаю себя с головой, но ничего не мог поделать: миллионы Заллуса не радовали, а пугали меня.