Я, Чудо-юдо - Мерцалов Игорь - Страница 67

– Что мы будем защищать цветок! – воскликнул Руля.

– Но как? – удивился Баюн. – Без магии это самоубийство.

– Вот на это Черномор и рассчитывает, – кивнул я. – Значит, на горе нас ждать не должны.

– Но стоит ли самим лезть в пекло? – усомнился кот.

– А ты думаешь, нам удастся избежать встречи с викингами? Нет, ребята, Черномор в любом случае не оставит нас в живых. Так что я вижу один выход: отступать к горе. И думать. Спрячем где-нибудь котят и посмотрим, что можно сделать.

– И к капищам больше не подходить, – заметил кот, когда мы тронулись в путь.

Я напряг слух и различил позади громкие крики. Но прежде, чем я успел об этом сказать, донесся громкий треск, и все обернулись. Преследователи обнаружили следы нашего пребывания в капище!

Баюн первым сказал:

– Ну что, пошли, ребята?

Рудя молча перекинул на руку щит и зашагал в обратном направлении.

– Вам обязательно нужно геройствовать? – слегка дрогнувшим голосом спросила Настя.

– Надо пугнуть их, – пояснил я. – Слишком близко, могут догнать. Ты вот что, пройди по ручью, чтобы со следа сбить. Где ждать будешь?

– У подножия, – вздохнула она, опустив глаза.

– Хорошо. И не бойся, это же только маленький отряд, а я большой и страшный! Не надо ничего желать, мы сами управимся. Ну иди же!

– Да. Чудо! Вы там поосторожнее…

Она решительно вернула в лукошко Дымка, который, кажется, намеревался последовать за нами, и зашагала к горе. Со стороны капища уже слышалось гудение огня и тянуло дымом.

Мы успели отойти от ночлега метров на двести, но обратный путь показался мне бесконечным. Баюн прочно прописался в разведке. Крупный для кота, он все же ловко и бесшумно ходил по самым густым зарослям, там, куда человеческий взор не проникнуть был не в силах. Мы с Рудей медлили, замирали, крались, а кот скользил от тени к тени и возвращался, коротко сообщая:

– Чисто. Впереди никого. – И вот наконец: – Идут. Двадцать человек. Семь или восемь ружей, три лука и факелы.

Ночное побоище на пляже, кажется, оказало на викингов поистине «магическое» воздействие. Они разом выкинули из головы якобы дедовские заветы о бесконечной отваге, о чести для погибших в бою и проявили отличные способности к дисциплине. Не гурьбой валили, а шли попарно, держа дистанцию.

В числе первых двигался голландец, в котором я узнал одного из приближенных ван Хельсинга. Он явно чувствовал себя неуверенно среди морских разбойников. Однако викинги слушались его как родного папу. Стоило ему, присмотревшись к следам, поднять руку, весь отряд замер, словно окаменел.

– Эй! Кто есть Чуден-юден, виходи бистро-бистро! – крикнул он и помолчал, ожидая ответа. – Ми знайт, что ти тут есть! Виходи с поднят лапи, и ми не будем тебя пуф-пуф!

Мы с Рудей, затаившись в зарослях, переглянулись. Он медленно потянул меч из ножен, но я отрицательно мотнул головой: ученый уже, на заряженные «пуф-пуфы» лезть желания не испытываю.

Жестами показав Руде, чтоб не предпринимал необдуманных действий, я сместился немного влево и, отвернув морду от прогалины, на которой застыли викинги, глухо зарычал. Стволы тут же вскинулись, халландцы завертели головами, пытаясь определить направление. Куда там! Густая субтропическая растительность и влажный воздух глушили звуки.

Стайка пичуг вспорхнула с ветвей неподалеку по другую сторону прогалины. Стволы и стрелы тотчас нацелились туда, а я опять зарычал, только теперь повернул морду направо. Мой рык отразился от деревьев, каждый раз накатывая на викингов с новой стороны. Они неосознанно сбились в кучу. Замешкавшийся голландец с разбегу попытался проскочить в ее центр, но был отторгнут.

– Чуден-юден, сдавай себя! – приказал он опять, но уже совершенно испуганным голосом.

Я решил, что момент настал, поднял с земли ветку и швырнул в кусты слева. Халландцы не обманули моих ожиданий и дали залп. На несколько долгих секунд прогалину заволокло дымом.

Не всегда нужна магия, если хочешь стать невидимым…

Я действовал на вдохновении. Не раздумывая, вылетел из зарослей, нырнул в серо-белое облако пороховых газов, сцапал голландца и метнулся обратно. Пленник слабо пискнул и обвис, однако я на всякий случай зажал ему рот. Не к чести викингов будь сказано, они не сразу заметили отсутствие командира. Дым уже развеялся, а они все топтались на месте, грозя лесу наконечниками стрел и копий.

Но вот один, потом другой подали голоса. В потоке старонорвежского наречия проскакивало имя:

– Ван Дайк!

Голландец шевельнулся, я перехватил его поудобнее и углубился в чащу. Вскоре ко мне присоединились Рудя и Баюн.

– Ловко ты его!

– Как мыша!

Пленный задергался, я разжал ему рот и попросил:

– А ну-ка, поори нечеловеческим голосом.

Голландец вращал глазами и дрожал, однако из горла его вырывалась только какая-то хриплая икота.

– Перевести? – предложил кот.

– Не надо, – сказал я и оскалился, подтягивая перекошенную физиономию голландца поближе.

Это оказалось куда как убедительно. Истошный вопль сотряс округу.

– Будь добр, глянь, как там викинги реагируют, – попросил я кота.

Баюн нырнул в заросли и вскоре вернулся, поводя хвостом, словно пытаясь свить из него кольцо – что у него служило эквивалентом задумчивой улыбки.

– Ну что викинги?

– Не знаю. Нет там никаких викингов. Только ветки качаются.

– Это очень хорошо, – задумчиво произнес я. – Как думаешь, минут пять у нас есть?

– Конечно, – понимающе кивнул кот и вновь направился к прогалине. – Побеседуйте с ним, а я покараулю.

На фиг, не буду больше пленных допрашивать. Сплошная морока и нервотрепка, и страшно неприятно, когда тебя искренне считают способным на любую гадость.

Первым делом я обобрал пленника, сняв с него перевязь с пистолетами, сумку с порохом и пулями, нож, а также отцепив от пояса две нелепо болтавшиеся ручные гранаты – набитые порохом тонкостенные ядра с торчащими фитилями. После чего напустился:

– Кто командует захватом острова? Какова численность отрядов? Отвечай, какой приказ получил ты лично?

Бедняга мелко трясся и мычал что-то нечленораздельное.

– Не придуривайся, я слышал, ты по-русски неплохо шпаришь. Ну говори!

Опять без результата.

– Тебя как, сразу убить или предпочитаешь помучиться? – сменил я тон.

И зря так сделал. Юмора тут все равно никто не оценит (да и в качестве шутки фраза так себе, если честно). Голландец только затрясся сильнее, и в его бормотании я разобрал одно слово. В общем, и нетрудно было разобрать: «нет», кажется, в любом иноевропейском языке узнать можно.

– Что – «нет», дубина? Говори по-человечески!

– Ты неправильно делаешь, – заявил Рудя, отстраняя меня от пленника.

– А ты, значит, спец? – скептически хмыкнул я, однако уступил место. – Ну пожалуйста, мне не жалко.

Рудя и впрямь все делал иначе. Прежде всего он встал в позу, хоть картину рисуй, прокашлялся и заговорил как с трибуны:

– Жалкое ничтожество! Презренный червь! Не надейся, что мы станем марать об тебя благородную сталь и наши руки. Позор своей нации, ты недостоин даже того, чтобы мы утруждали себя взглядом в твою сторону…

Потом он перешел на немецкий, а может, и на голландский, тут различие, по-моему, непринципиальное, во всяком случае, для этого мира и этой эпохи. Впрочем, судя по интонации, содержание речи не особенно изменилось. Рудя вещал, с брезгливой презрительностью кривя губы и лишь изредка снисходя до болезненной полуулыбки, точно ему и впрямь было мучительно общаться со столь низменной тварью.

Ван Дайк искоса поглядывал на меня с явной опаской, но быстро отходил. Сизоватый оттенок лица сменился нормальной бледностью, глаза перестали казаться мутными стекляшками. Вот только не возникло у меня впечатления, что он всерьез проникся осознанием собственного ничтожества.

Ладно, по крайней мере он оправился достаточно, чтобы внятно говорить. Он даже перебил Рудю в середине какого-то особенно уничижительного периода.