Я, Чудо-юдо - Мерцалов Игорь - Страница 64

Не берусь сказать, о чем думал Рудя. В какой-то момент, вспомнив о нем, я обернулся – и вовремя, успел снести башку одному молодчику, который уже подкрался к рыцарю сзади. Саксонец молча и сосредоточенно рубился прадедовым мечом, крушил ребра викингов краем щита, ставил подножки. Ему тоже досталось, из раны на плече сочилась кровь, но лечебный амулет, что я навязал рыцарю перед вылазкой, должно быть, еще делал свое дело. Рудя был собран и сосредоточен, казалось, он на полном серьезе намерен не останавливаться, пока не перебьет всех непрошеных гостей, и это, конечно, нервировало викингов, заставляя их ошибаться.

Кажется, мы дрались не меньше часа – но на деле-то прошло от силы несколько минут. Потом какой-то шибко умный викинг отозвал своих балбесов, я мы увидели голландцев, которые готовились перестрелять нас из пистолетов.

Командир отряда голландцев отдал приказ, и кольцо врагов распалось, подалось в стороны.

– Вперед! – крикнул я.

Как только мы выпадем с линии между стрелками и основной частью викингов, грянет залп. Тут уж никакого везения не хватит: картечь сделает из нас такое решето, что если у меня, к примеру, и останутся силы дотянуться до склянки с целебным зельем, пока многочисленные раны будут затягиваться, меня кортиками на винегрет покрошат. Поэтому мы бежали, стараясь не отрываться от толпы врагов, одновременно забирая к лесу, к лесу.

Я, впрочем, прекрасно понимал, что в любую секунду командир стрелков может сказать: «Да черт с ними, с викингами, шмаляйте, парни!»

Короче, дело пахнет керосином. Не умеем мы еще к войне готовиться, врага недооцениваем. И что теперь? Голландцы вот хорошо снарядились: кроме ружей у каждого через плечо перевязь с четырьмя пистолетами. Четыре залпа… Мысли скачут – на километры за секунду. К лесу, волки! Хотя какие, к черту, волки…

Нас могло спасти только чудо. И… не смейтесь, пожалуйста, но оно произошло.

– Файр-файр! – крикнул голландец-заводила, так мне по крайней мере послышалось, а уточнить потом правильное произношение у того же Руди я как-то не удосужился.

Одновременно с его воплем, а пожалуй, даже за миг до него в отдалении грянули все четыре большие пушки «Левиафана». Кто-то из голландцев целился, кто-то готов был палить наугад – но их отвлек гром орудий. И тут же заворожили новые звуки: рев, свист, шипение, глухой удар…

Невидимая коса рассекла кольцо врагов. Чей-то нечленораздельный крик на миг пронзил мозг, а потом все потонуло в громе разрывов.

Гаубицы «Левиафана» оказались нацелены на берег! Два ядра врезались в гущу викингов справа и слева от нас, еще одно смахнуло двух голландцев по центру стрелковой команды, а последнее, срикошетив от чего-то, ушло за спины халландцев, отрезавших нас с Рудей от леса.

– Ложись! – крикнул я и повалил рыцаря на песок.

От почти единовременного взрыва четырех бомб заложило уши. Краем глаза я видел (не спрашивайте, благодаря какой причуде зрения – ведь лежал-то я носом в песок, ну, может, самую малость повернув голову…), как здоровущего викинга, одного из немногих, чей внешний вид вполне соответствовал представлению об этом воинственном племени, вздернуло в воздух метра на три, не меньше. Еще я видел, как осколки бомбы, не иначе, начиненной картечью, насквозь прошивают тугие кожаные нагрудники и раскалывают вязкие деревянные щиты. Как… впрочем, что об этом говорить. Четыре бомбы в довольно плотной толпе – это как раз то зрелище, из-за которого в лексиконе цивилизованного человека появились слова «оружие массового поражения».

Горячий осколок выбрил узкую полоску на моей спине, над левой лопаткой. Почему-то мне кажется, именно это ощущение раскаленного шмеля, пролетевшего над кожей, не дало мне забыться.

– Слезь с меня, – прохрипел полузадушенный Рудя.

Но я уже не просто слез – вскочил на ноги и протянул ему лапу.

– Быстрее! К лесу, к лесу!

Секунд пять у нас было, я думаю, не более того. Несколько раз нам выстрелили вслед, но пули и крупная дробь проходили мимо, щелкая по листьям. Двух или трех случившихся среди зарослей викингов я отшвырнул с дороги. Еще один, сущий берсерк, с секирой наизготовку кинулся нам наперерез. Рудя, уйдя от замаха, развалил его мечом от ключицы. Несколько стрел прошили густую, черную в ночи листву, но мы с Рудей уже поняли, что спасены.

Ушли!

Так закончилась наша поистине дурацкая и совершенно бесполезная вылазка. Ну как бесполезная? По очкам-то мы, конечно, им задали перцу, только игра у нас по системе «плей-офф», и очки ничего не решают.

Баюн сказал, что чует над Радугой Темный Покров – так он назвал особый вид волшебства, который, коротко говоря, нейтрализует любую магию. Сперва я чуть было не обрадовался при мысли, что теперь и Черномор не сможет блистать своим искусством, но вспомнил массовую высадку викингов и с горечью подумал, что водоплавающий колдун не так уж в нем и нуждается. Его прихвостни способны банально взять нас числом.

Без магии – как на костылях, даже хуже. Сравнение не такое бездарное, как кажется: костылем, в случае чего, и звездануть можно, а я без магии чувствовал себя голым, слепым, беззащитным – словом, как Плакса, то есть Мягкая лапка полгода назад.

Самобранка еще справлялась со своими обязанностями – но кое-как, ее хватало буквально на хлеб и воду. Погодный браслет был мертв, как приемник с севшими батарейками, а хорошо бы за собой туману нагнать, чтобы вернее сбить погоню. Чутье тоже еле работает – а я-то и не замечал прежде, что ориентируюсь по большей части благодаря какому-то внутреннему радару. Теперь же не мог сказать, есть ли вообще за нами погоня.

И лечащий амулет, как оказалось, бездействовал. Просто в бою Рудя ничего не ощущал. И потом, пока мы пробирались через заросли, молчал, герой, блин. А в километре от убежища потерял сознание. Шел, шел – и вдруг рухнул, как подкошенный. Я перевязал его и влил в рот добрый глоток зелья. Волшебный состав действовал заметно слабее, чем в прошлый раз! Но счастье, что вообще действовал…

Так Рудя и добрался до убежища в отключке, на моей спине. Убежищем, по крайней мере, местом встречи, мы назначили второе по удаленности святилище солнечного божества. Местечко довольно укромное, сразу не найдут. Ну не должны найти…

В святилище теплился костерок, разведенный в жертвеннике, который Настя сняла с треножника и поставила на камни в углу. Разумно – чтобы свет не было видно через окна. Большое окно, глядящее на тропинку, она занавесила моим плащом – я скинул его еще в тереме, перед бегством из-под прицела главного калибра, а она, значит, подобрала и приспособила к делу.

Котята, совестясь шуметь, возились в другом углу, еще на какой-то подстилке, хотя половина и зевала уже так, что страшно было смотреть. Один, кажется, Дымок, примеривался, как бы забраться на узкий карниз, тянувшийся под самой крышей – к нему крепились многочисленные крючья, когда-то, видимо, служившие креплениями для убранства.

Баюн сидел рядом с Настей, а девушка лежала на полу около костра, закрыв лицо руками. Плечи ее судорожно вздрагивали.

То, что она не улетела домой, меня уже ничуть не удивило. Надо как-то вырабатывать командирский тон. Такой, чтоб только рыкнуть, и все вокруг уже знали: не выполнишь – «губа» раем покажется. Но вот ее рыдания удивили.

– Что случилось? – Я подбежал, опустил Рудю рядом с костром и наклонился над девушкой. – Что такое?

Коснулся ее руки – она коротко глянула на меня покрасневшими глазами и дернула плечом, с брезгливостью, что ли? Я не понял.

– Не сейчас, – шепнул мне Баюн.

Не сейчас, так не сейчас. Я не обиделся. Чувствовал себя слишком эмоционально опустошенным, чтобы обижаться. Посмотрел еще раз на повязку Руди – в порядке. Зелье начало наконец-то действовать, саксонца сотрясала памятная с прошлого раза дрожь. Я привалился к стене и закрыл глаза.

Кот подошел ко мне и тихо сказал:

– С вином туго, но хоть воды выпей. На тебе лица нет.