Я, Чудо-юдо - Мерцалов Игорь - Страница 55

– Клянусь… Виноват… Черномор… Сумасшедший, что ли?.. Да это она была, я видел… Черномор!

Маленький пруд, опоясанный тростниковым кольцом, терялся в окружении широколиственных деревьев и кустарника. По единственной тропинке, проложенной нами же (в основном Платоном, который брал здесь глину), я бесшумно приблизился к пологому берегу и увидел кота.

Баюн стоял над вырытой на песчаном пятачке ямкой, заполненной водой, и горячо с ней общался. Даже на беглый взгляд – не со своим отражением точно.

Блин, не люблю подсматриваний и подслушиваний. Даже остроумные приколы, снятые скрытой камерой для ТВ, всегда считал пошлятиной. Но а ля гер – оно и в Африке ком а ля гер.

– Черномор, я прошу, я тебя умоляю… Нет, не надо, Черномор, я все сделаю!.. Да нет же, нет ничего… Черномор! Чем хочешь клянусь – я не лгу, не лгу!.. А чем? Чем я могу теперь клясться? Прошу, не делай этого, я готов на все. Хочешь, я убью Чудо-юдо? Я убью, только дай мне… Нет, Черномор, нет! Где ты? Ответь! Я знаю, ты там, отвечай!

Нам, чудам-юдам, вообще-то, свойственно обостренное чувство времени, но в тот раз я его утратил. Не помню, сколько бесился кот у заполненной водой лунки, пять минут или полчаса. Это было и жуткое, и жалкое зрелище. В конце концов, обессилев, он упал на песок, с минуту лежал, как труп, потом вдруг сорвался куда-то в траву. Кажется, мышь задушил, без нужды, просто от нервов. А когда вернулся к лунке, застал на берегу меня, сурового и мрачного, как утес после прощания с тучкой золотой.

Кот смотрелся не лучше. Замер, широко расставив лапы.

– Ну что, цэрэушник, получил добро на крайние меры? – спросил я наконец.

Хвостатый филолог понял если не все, то главное. Глухо прошипел:

– Убью. Всех убью.

– И начнешь с меня, да?

– Убью, – повторил он. – И тебя. И эту стерву которую ты Мальвиной называешь. И Черномора убью.

– Отчего же такая немилость?

Естественный в общем-то вопрос, вызвал у кота неожиданно бурную реакцию. Воздев хвост, как боевой штандарт, выгнув спину и вздыбив шерсть, так что стал казаться втрое толще привычного, он взял низкий старт и бросился… Нет, не на меня, хотя в какой-то миг я был убежден, что сейчас подвергнусь яростной атаке в стиле пьяного дракона и буду вынужден сражаться не на живот, а на смерть. Мимо меня, по тропе, прочь от пруда. Только прошуршал тростник, потревоженный порывом ветра, и я остался один.

Надо отдать Баюну должное: он сумел меня развлечь, и о судьбе Руди, наверняка печальной, я уже не вспоминал. Кажется, в те минуты я вообще ни о чем не думал. Просто побродил по песку, потаращился на кое-как отрытую лунку (коты все же не очень ловкие копальщики), даже подровнял зачем-то края – наверное, надеялся втайне, что появится сейчас в мутноватой воде изображение Черномора… Оно не возникло – ну и ладно, все равно не знаю, что бы я мог ему сказать. То есть слов-то много было на душе, но составить их в толковые фразы не получалось.

Наверное, не стоило бы писать об этих минутах, но против правды жизни не попрешь. Да, признаюсь, оставаясь у пруда, я – неосознанно, но от того не менее сильно – старался ни о чем не думать. Все мне вдруг разом обрыдло, как это часто бывает с нами, двуногими, как только проблемы подступят вплотную.

Я не ныл и не плакался сам себе, я просто ни о чем не хотел думать – вполне типичная реакция хомо сапиенса. Не всякого, к счастью, но лично я частенько в жизни попадался именно на этом – нежелании думать.

А ведь сейчас понимаю, что при всей запутанности ситуации я уже в тот момент о многом мог бы догадаться. Да что там, гораздо раньше следовало взяться за ум, а теперь уже едва ли можно было что-то изменить…

Дома ждало новое потрясение: обессилевшего после приступа буйства Баюна Настя держала на коленях, гладила между ушами и приговаривала:

– Ничего, все обойдется, мы тебя в обиду не дадим.

– Все кончено, – вяло, как после наркоза, бормотал кот. – Я уже старый, надежды все меньше…

Платон стоял чуть в сторонке, возможно, впервые в жизни не зная, что делать и куда девать не занятые работой руки.

– Так что все это значит? – спросил я.

– Чудо, что за тон? – громким шепотом укорила Настя. – У Баюна горе…

– Может быть, а может, приступ помешательства – я еще ничего внятного не услышал. Кроме обещания убить меня.

Баюн пересилил себя и спрыгнул с колен девушки на пол.

– Да не бойся, – сказал он, – не буду я тебя убивать. Ты же не нарочно…

– А я и не боюсь, – совершенно честно сказал я. – Ты мне только внятно объясни, что именно я сделал не нарочно?

Он сверкнул янтарным глазом, будто давая понять, что на моем месте не был бы уверен в своей безопасности. Во всяком случае, так мне показалось, едва ли блеск в глазах мог объясняться чем-то еще, коты же вроде не плачут…

– Не только ты, все постарались. Сгубили мое потомство. Детков моих, котятков…

– Это в каком смысле?

– А ты думаешь, я стал бы соглядатаем по своей воле? Да, подсыл я, вор[20]! Из-за котят… Ты вот спрашивал, чего я с Черномором не поделил, помнишь? Он, гад, жить не мешает, и кормит, и холит… И кошечек поставляет исправно. Да только котят топит! Говорит, мне такая орава болтливых котов ни к чему, одного хватает. Я и бежать пытался, и лапы на себя наложить, а все одним кончалось: объявит, мерзавец, что одного котенка пощадит – и все, веревки из меня вьет. А куда денешься? Даже если помет не в меня, если молчуны, все равно же котята… И служу. А в этот раз – все семь котят баюнами уродились. Слепенькие еще, пищат, а уже слышно, что слова сказать пытаются… Когда ты появился, Черномору с ходу не понравился. Он только посмотрел – и говорит: «Нет, с этим Хранителем каши не сваришь». Решил твое случайное убийство разыграть, чтобы Заллус кого-то нового приискал. Но не вышло. Тогда Черномор и велел мне следить за тобой. Я-то сперва на дыбы: я баюн, или кто? Баюны отродясь соглядатаями не были! А тут как раз моя наложница-то окотилась. Черномор и говорит: не сделаешь, всех перетоплю. До единого. Ты бы на моем месте как поступил?

– Понятно. А теперь что стряслось?

– А теперь эта дура Мальвина рассказала тебе, что Черномор бургундцев видеть желает! А ведь я знал про это, понимаешь, знал! И Черномор решил, что я переметнулся. Говорит, видел, как его любимая жена плескалась около кораблей, никуда не отлучалась…

– Да, ундина вместо себя сестру оставила, – припомнил я.

– Вот именно. Теперь все, конец.

– Он убил котят?

– Нет еще. Пока живы – он мне в воде их образы явил. Подросли-то как… – Голос кота на миг сорвался. – Он что-то особенное придумать собрался. Говорит, не хочу, чтобы ты легко пережил это событие вдали. Ты у меня, говорит, все своими глазами увидишь…

– Зверюга лютая, – всхлипнула Настя, утирая слезу. – Как же так можно?

– А главное – зачем? – спросил я. – Ради чего все это вообще затеялось? Покушение, слежка… В чем цель?

– Сердце острова, – ответил Баюн. – Все хотят до него добраться. И смертные колдуны, и Черномор, и Заллус…

– Заллус? Ты не оговорился? Он же хозяин острова!

– Ой, да не смеши, – раздраженно отмахнулся Баюн. – С чего ты это взял? Да он даже ступить на землю Радуги не может! Древние боги ушли, а их запрет действует до сих пор… Ты не понимаешь, но Радуга – это такое могущество… Да если бы Заллус был хозяином острова, он бы отсюда не вылезал. Он бы отсюда миром править мог!

– Так выходит, потому и назначает Хранителей? Чтобы никто другой не покусился?

– Отчасти. Вообще-то безопасность острова обеспечивает еще Черномор. Не знаю, насколько искренние они друзья, но думаю, не случайно Заллус разрушил планы Черномора захватить власть в Морском Царстве. Он же этого плотогона бородатого просто за глотку держит… Но суть в другом: они оба не имеют ни малейшего понятия, что такое Сердце острова. Заллус надеется, что кто-то из Хранителей сумеет раскрыть эту тайну. А все остальное: охрана, торговля, даже производство магии – это так, для отвода глаз. Чтобы Хранитель ничего не заподозрил. Понимаешь, они с самого начала морочили тебе голову: злой хозяин Заллус и добрый друг Черномор. Один угнетает, другой дает надежду, табак и кофе. Они со всеми так делают.