Юстиниан - Лэйдлоу Росс - Страница 24

Он вскинул на неё глаза — и лицо его превратилось в маску страдания.

— Я так рад, что ты спросила! Я слишком долго держал свою тоску в себе. Но ты, мне кажется, единственная, кто способен меня понять, а возможно, и помочь советом, — он помолчал, а затем перешёл почти на шёпот. — Я проклят, Феодора! Мне кажется, у меня есть дар — увлекать за собой людей. Это ужасный дар — схожий с тем, которым боги удостоили Мидаса. Только в случае со мной страдаю не я, а те, кто идёт за мной!

Прошлое хлестало из него волной боли и раскаяния — гибель Атавульфа и Валериана, поединок с Неархом, фатальная нерешительность перед Сенатом в день избрания Родерика императором... Каждый раз его трусость мешала ему действовать, оставляя после себя чувство стыда и раскаяния.

— Я всё ещё вижу тот шлем во сне! Я до сих пор слышу голос Атавульфа и его отчаянный призыв о помощи! У меня перед глазами Валериан, которого сразило копьё галла... и я чувствую боль от удара, который нанёс сам себе в цистерне Нома! Гляди! От него остался шрам! — Юстиниан указал на звёздочку шрама у себя на лбу. — Правда в том, Феодора, что я приношу несчастье тем, кто сближается со мной.

Он бросил на неё отчаянный взгляд.

— Боюсь, что и тебе я принесу несчастье, а этого я боюсь больше всего на свете. Возможно, нам не стоит больше встречаться...

Феодора инстинктивно рванулась к нему и заключила его в объятия. Её переполняли боль и сострадание.

— О, дорогой мой... — прошептала она, баюкая его голову, склонившуюся к ней на грудь. — Нет ничего такого, чего нельзя было бы исправить. Думаю, я понимаю причину твоих терзаний. В прошлом ты — как многие римляне — считал себя человеком Марса... сильным, смелым, решительным лидером. Но, возможно, ты просто... не человек действия! И в этом нет ни стыда, ни позора. Ты вдохновляешь и направляешь — такие люди не обязаны вести за собой в бой. Ты не думал, что твой истинный талант — правильно выбирать исполнителя твоих планов?

— Возможно... ты права! — прошептал он с надеждой и добавил, немного помолчав: — Да... я чувствую — ты права! Почему, ну почему я не понял этого раньше!

— Иногда лишь взгляд со стороны способен разглядеть в нас то, чего мы сами не видим. Разве ты не помнишь тот стих в Писании, где говорится о сучках и брёвнах?

— «Почему ты смотришь на сучок в глазу брата твоего, но не замечаешь бревна в собственном глазу?»[43] — со слабой улыбкой откликнулся Юстиниан.

С того дня разум его начал исцеляться. Освободившись от чувства вины, Юстиниан начал строить планы и придумывать проекты — и мысль его расцвела бурно и пышно, превращая в реальность и облекая в чёткие формы то, что так недавно ограничивалось лишь расплывчатыми размышлениями. Словно это было самой естественной вещью в мире, он обсуждал все свои идеи с Феодорой: реформу римского права, планы грандиозного строительства небывалых и невиданных доселе храмов, а также то, о чём раньше он едва осмеливался мечтать, — возрождение Западной Империи и освобождение её от власти варваров.

— Вместе мы сделаем Рим ещё более великим, чем он был раньше! — восклицал он.

— Вместе? — Феодора улыбнулась. — Ты льстишь мне, Юстиниан. Говоришь со мной на равных, заставляя меня поверить в то, что мы партнёры...

Внезапно наступила звенящая тишина — они оба поняли, что перешли некую невидимую границу в отношениях.

— Мы могли бы ими стать, Феодора, — медленно произнёс Юстиниан и улыбнулся. — Я безнадёжно влюблён в тебя. Ты знаешь, я никогда не испытывал ничего подобного раньше, ни к одной женщине. Феодора... Я прошу тебя, будь моей женой!

Рассудок Феодоры пылал, словно в огне. Она очень любила Юстиниана, а после того, как смогла ему помочь обрести веру в себя, испытывала ещё и покровительственное, смешанное с ревностью чувство. В её нежности к нему было что-то материнское... но разве это была истинная любовь? Наверное, да. Феодора, по крайней мере, так думала. Это была любовь... своего рода. От любви к Македонии она отличалась, как тихий родник отличается от бурного горного потока. Но стать женой Юстиниана означало обрести такие возможности, о каких она и мечтать не могла. После истории с Гекеболом Феодора поклялась, что никогда больше не будет зависеть от мужчины. Однако положение супруги будущего императора трудно было назвать зависимостью. Она сама обретала ранг патрицианки; дворец, золото, доход — всё это было бы её собственным. Но Македония раскрыла ей её истинную сущность — и если она выйдет теперь замуж... не будет ли это означать, что она живёт во лжи? Что бы она ни решила, ясно одно: с Юстинианом, этим добрым и благородным человеком, она будет честна до конца.

Были и соображения иного, не личного порядка, заставлявшие её принять предложение Юстиниана. Она хотела помочь проституткам. Став женой патриция, она получала неизмеримо больше возможностей для этого. Так зачем же отказывать в помощи несчастным женщинам? Статус всех женщин в Римской Империи определялся законами, которые писали мужчины. В качестве супруги Юстиниана Феодора могла бы повлиять на эту ситуацию, изменив её к лучшему. Кроме того, не следовало забывать и о семье — матери и двух сёстрах; их жизнь она тоже могла полностью изменить, вытащить их из бедности, обеспечить безопасность и комфорт. Монофизиты, особенно её дорогие друзья, Тимофей и Северий, до сих пор страдающие от гонений и преследования? Она уже положила неплохое начало решению этой проблемы, заронив в душу Юстиниана сомнение в правильности позиции властей, — а сколь многого она могла бы добиться в качестве его жены?

Юстиниан мягко улыбнулся и тихо спросил:

— Могу я надеяться?

Феодора взяла его за руку и с нежностью посмотрела ему в глаза.

— Я должна быть откровенна с тобой, мой друг, мой дорогой! Я не смогу любить тебя так, как любят друг друга мужчина и женщина, — это противно моей природе. Но я люблю тебя — во всяком случае, испытываю к тебе тот род любви, о котором говорит Платон: «Истинно любящий любит красоту души, а не красоту тела». Если ты согласен взять меня на этих условиях, то я с радостью выйду за тебя замуж.

Во взгляде Юстиниана промелькнуло нечто, очень похожее на облегчение, — да, это была не просто радость от того, что его предложение приняли, но именно облегчение... неужели и он испытывал к ней точно такую же любовь, не помышляя и страшась плотского союза? Если так, то их брак будет счастливым, ведь их любовь — самая прочная разновидность этого чувства, любовь единомышленников, любовь между родственными душами, любовь — агапэ...

За время, проведённое Феодорой во дворце, случился лишь один неприятный инцидент, на некоторое время омрачивший её спокойствие и испортивший настроение. В один прекрасный день, придя во дворец, она обнаружила, что вместо Юстиниана её встречает миловидный и невозмутимый молодой человек, представившийся «Прокопием из Кесарии, юристом, литератором и гражданином мира». Он объяснил, что сегодня Юстиниан не может присутствовать на встрече и прислал Прокопия на замену. Они собирались обсудить вопрос компенсации хозяевам борделей за освобождение проституток и в случае, если проституция будет вовсе запрещена законом. Феодора протянула молодому человеку списки.

— Вот здесь сведения из провинций Империи о том, сколько платят в публичных домах за покупку девушек. Как ты можешь увидеть, цена колеблется достаточно сильно. Лучшим решением было бы установление среднего размера выплат в качестве основы, который удовлетворил бы всех владельцев борделей.

Когда истекло время встречи, несмотря на то что работа была сделана едва ли наполовину, Прокопий, укладывая свои свитки, неожиданно заметил с едва заметной усмешкой:

— Если ты надеешься стать его любовницей, то тебе придётся долго ждать. Юстиниан холоден, как рыба. Его не тронет, даже если ты преподнесёшь себя на блюдечке.

— Эта мысль не приходила мне в голову! — холодно ответила Феодора. — У тебя грязные мысли, Прокопий, и тебе лучше уйти.