Трущобы Империй (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 4

Мисс Гортензия, оказавшаяся бесцветной дамой с лошадиной оплывшей физиономией и такой же лошадиной фигурой, мельком оглядела бывшего студента, и тот почувствовал себя лежащим на анатомическом столе. В этом мимолётном взгляде Власть почти абсолютная, а ещё — нотки садизма и фанатичности.

Трое крепких надзирателей с дубинками в руках, отвели Алекса мыться. Холодный душ в бетонированном помещении окончательно выморозил парня, но возможности вымыться он тем не менее обрадовался. Пусть даже мыться пришлось под взглядами надзирателей…

— Двигай, — невысокий, но крепкий надзиратель, дивным образом похожий на орангутанга, ударом дубинки по рёбрам прервал попытку парня одеться, — там.

Оказалось, что в предбаннике его ждала новая одежда — полосатая, как в старых американских фильмах о преступниках. К ней прилагалась разбитая обувь.

Парень окончательно затосковал, побег (как только заживут ноги) становился всё более проблематичным, в такой одежде далеко не уйдёшь.

Дав надеть штаны и обуться, орангутанг ловко вывернул ему руку, заставляя нагнуться. Алекс принялся бешено лягаться…

— Содомиты! Лучше сдохнуть!

…но реальность оказалась несколько другой, его просто… высекли.

— Для профилактики, дурачок, — сказал ему один из развеселившихся сопротивлением надзирателей, — чтоб понял, куда попал.

Потом карцер — обычная каменная комната с деревянными нарами, маленьким зарешеченным окошком и вонючим ведром с крышкой. Сырые стены покрыты плесенью, но это не удивило Алекса, плесень в трущобах повсюду. А вот то, что одна из стен явственно холоднее других… Это скверно, очень похоже на то, что за стеной ледник.

— Прохладненько, — вслух сказал парень, всё ещё озябший после холодного душа. Недолго думая, он начал отжиматься от топчана, но не до пота, а ровно настолько, чтоб согреться. Пяток отжиманий… перерыв… потом приседания… Делать упражнения не так-то легко, болела спина, исполосованная ударами хлыста. Крови на ней не выступило, но рубцы ощутимо опухли и прямо-таки горели.

Согревшись, он погрузился в апатию, вспоминая прошлое. Как он себя сейчас корил… за всё! За поездку в Англию, за поступление в этот чёртов ВУЗ…

— Работал бы слесарем где, горя не знал, — подвывал попаданец, не замечая, что говорит вслух, — медицина… Пусть даже частично платная, но есть. Отопление, канализация, водопровод… с голоду не помрёшь…

Окончательно погрузиться в пучины отчаяния не дал холод. Необходимость время от времени заниматься физическими упражнениями спасала от депрессии.

Несколько часов спустя появился ещё один повод для волнения — так и не принесли еды. И воды… Не то чтобы сильно хотелось пить, в сырой камере это проблема не стояла остро… Но сам факт настораживал.

Осторожно постучавшись в массивную дверь, Алекс начал осторожно звать надзирателей.

— Парни… парни… как вас там… воды бы мне…

Отклика нет, он отошёл. Несколько часов спустя стемнело, но воды так и не принесли. Долбиться в дверь… нет, учёный уже, если тут для профилактики секут… что тогда будет, если он долбиться начнёт?

Ночь провёл почти без сна — холод, жажда и болевшая спина вместе с волнениями мешали забыться. Только-только он проваливался тяжёлый сон… как либо неловко поворачивался и просыпался от боли в спине, либо снился кошмар с надзирателем-орангутангом, приближающемся то с хлыстом, то с расстёгнутыми штанами.

Наступило утро, но никаких изменений не наблюдалось, Алекса будто забыли в карцере. Есть особо не хотелось, а вот жажда мучила всё сильней, да и спина болела сильно. Парня лихорадило, но он сам этого не замечал, проваливаясь в различные планы побегов, выстраиваемых мысленно. Планы в большинстве своём совершенно идиотские, начиная от кальки с боевиков, где он прорывался с боем, ломая всем хребты, либо излишне долгоиграющие, со сложной интригой.

— Меня зовут мистер Салливан, — брезгливо говорил стоящий перед Алексом мужчина лет сорока, в одежде, претендующей на почти средний класс, с хлыстом в руках, — и для тебя, тупой бродяга, главный. Понял?

— Да, мистер Салливан, — пробормотал Алекс пересохшими губами, не поднимая глаз.

Затем попаданца отвели в церковь, где он присоединился к группе мужчин. Пастор упоённо вещал о вечных муках и грехе. По его словам выходило, что находящиеся здесь бродяги, калеки и старики прямо-таки исчадия ада. А работный дом — это Божья милость, незаслуженно посланная им через благочестивых прихожан.

Мужчины послушно произносили слова молитвы, не пытаясь переговариваться или переглядываться с соседями с соседями. И эта покорность необыкновенно напугала парня.

Глава третья

— Шевелись, Смит, — дребезжащим тенорком сказал Джонас, и парень сцепил зубы. Слова сказаны не для него, а для приближающегося надзирателя. Дескать, я вот работаю, мистер… Алекс всех тормозит.

Такие вот мелкие подлости в работном доме норма, народ здесь собрался в большинстве своём трущобный, да ещё и крепко побитый жизнью. Умри ты сегодня, а я завтра является прямо-таки жизненным кредо аборигенов. Ну а у кого подлости не хватало, те быстро её приобретали.

Попадались и исключения, но нечастые, да и… религиозные фанатики, постоянно шепчущие или выкрикивающие молитвы, тоже не подарок. К нескольким товарищам по несчастью, казавшимися относительно порядочными Алекс присматривался, но с дружбой лезть не спешил.

— Ленишься? — Прошипел голос надзирателя, обдав парня смрадным дыханием, — смотри…

Привычная уже волна страха прошла по спине и он начал быстрее перекидывать кости в барабан. Более-менее крепкие мужчины в работном доме занимались именно этим, перемалывая кости крупного рогатого скота в костную муку.

Работа не слишком тяжёлая физически, но очень травматичная, многие кости сколоты и порезаться или уколоться слишком легко. А поскольку кости не свежие… в общем, бывший студент уже мог похвастаться руками, покрытыми многочисленными подгнившими ранками.

Зазвонил колокол и все потянулись в столовую, большой зал, провонявший тухлятиной. Как уже известно Алексу, содержащийся за счёт прихода работный дом и без того небогатый, так ещё и сотрудники воруют совершенно безбожно.

Хлебая жидкую похлёбку из подгнивших овощей и порченой крупы с жучками, попаданец старался не поднимать глаза, дабы не нарваться на неприятности. Быстро, но очень тщательно пережёвывая еду, судорожно думал, как ему нейтрализовать Джонаса. Поганый старикашка выезжал за счёт новичка, не ориентирующегося пока в обстановки. Два раза уже пороли, мда…

Мыслей особых нет, кроме как поднять бунт — дело заведомо гиблое. Трёхэтажное здание стояло крестом, деля территорию за забором на четыре части — для мужчин, женщин, мальчиков и девочек. Помимо надзирателей, есть ещё и добровольные помощники, готовые на любую подлость ради мельчайшей привилегии. Спальное место чуть получше, менее потрёпанная одежда, похлёбка чуть погуще.

Народ здесь в основном потухший, смирившийся с судьбой и просто доживавший свои дни. Немногочисленных бунтарей вычисляют очень быстро, решительно отправляя на каторгу по малейшему поводу. Британский суд и так-то милосердием не славится, а уж к низшим слоям населения относится как к опасным преступникам, которые ПОКА не попались.

Всё это накладывается на протестантскую этику, в которой богатство являлось внешним проявлениям благочестия и угодности богу. Ну а нищета — главным критерием греховности.

Оставалась только надежда, что через какое-то время его сочтут благонадёжным и начнут выпускать на работы за пределами работного дома. Тоже не фонтан, да ещё и под надзором… но хоть какие-то возможности появятся.

— Встать!

Обитатели работного дома встали и послушно забубнили молитвы, благодаря за хлеб насущный бога и благочестивых жителей прихода. А особенно — надзирателей работного дома и его начальницу — за то, что не дают им впасть в грех лености, спасая заблудшие души. Как ни странно, но некоторые воспринимали это серьёзно.