Трущобы Империй (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 19

Бежал до самого Бауэри, шарахаясь от всех теней. Но ближе к дому снова накинул сюртук, до этого скомканный в руке и прижатый к простреленному боку. Благо, прижимал к ране изнаночной стороной. Нельзя показывать, его искать могут…

В дом вошёл спокойно и тут же рявкнул:

— Фред! Зажигай свет и грей воду, меня подстрелили!

Друг тут же вскочил и начал суетиться — без паники, потому как трущобная жизнь подготовила его и не к такому. Быстро согрелась вода, и сюртук на ране заменён на два тампона из чистых рубашек.

— Насквозь прошла, — с деловитой озабоченностью сообщил попаданцу Фред, — по краю. Борозда страшненькая и крови много потерял, но ливер должен быть цел.

— Про потерю крови и сам чувствую, — язвительно ответил раненый, которого от слабости и переживаний аж вело, а сознание временами отключалось, — давай к Мопси, пусть кто-нибудь из её сорванцов за доктором сбегает.

Успев распорядиться, Алекс всё-таки потерял сознание. Очнулся от резкого запаха, увидев перед собой бородатую физиономию.

— Мойзес Лифшиц, — отрекомендовалась физиономия, — а вы, насколько мне доложили, Алекс Смит. Огнестрельное ранение… так… сейчас будет больно, уж потерпите…

Бормоча что-то под нос на идише, который попаданец мог опознать по специфическому звучанию и словечкам, доктор отодрал тампон и начал профессионально копаться в ране. Очень болезненно и одновременно успокаивающе — движения уверенные, не суетливые.

— Терпите, мистер Смит, — с профессиональным равнодушным сочувствием сказал врач, — рана не опасная, но чистить надо — волокна от одежды попали. Вдобавок, вам с этой раной ещё до дома нужно было дойти, грязь могла глубоко…

Алекс успел заметить, что лежит, оказывается, на их обеденном столе, а в комнате, помимо Лифшица и Фреда, ещё какая-то рыжеватая женщина, ассистирующая врачу. Потом от дикой боли и кровопотери потерял сознание.

Очнулся уже утром, и как выяснилось, аж через сутки после визита доктора.

— Да ничё, — успокаивающе хлопотал рядышком озабоченно-деловитый Фред, — слабость, оно конечно… Но заражения нет, мистер Лифшиц вычистил рану.

От волнения друг снова сбился на трущобный лондонский акцент.

— Язык, — машинально поправил бывший студент.

— Чё? А… да. Всё хорошо, в общем, — Фред слегка замедлил речь, подбирая слова, — доктор сказал, что недельку ты точно пролежишь, а потом ещё две недели дома посидеть придётся, никакого театра.

— Пять долларов за визит взял, поганец этакий! — Рядышком обнаружилась Мопси с поджатым толстыми губами, — не моё конечно дело — указывать белому джентельмену, как вести дела… Но пять долларов!? Видит господь, гореть такому кровопивце на самом жарком костре! Масса Фред не в себе от волнения, вот этот Мойзес и загнул. За ночной визит, да сложный случай… Тьфу!

Лицо Мопси горело негодованием, негритянка никогда не была тихоней и умела указать всем место, не переходя границы, дозволенные чернокожим. Так что можно быть уверенным — репутация доктора Лифшица в этом квартале крепко пострадает.

— Сиделка вам нужна, масса, — доложила Мопси, — давайте я вам мою старшенькую приведу. Молодая ещё, но овдоветь успела, так что мужские причиндалы не смутят. А за больными и ранеными ухаживать она умеет, вы не беспокойтесь! В больнице работала!

Добившись согласия, негритянка просияла и ускакала вниз, тряся телесами. Через полчаса пришла симпатичная мулатка и приступила к своим обязанностям.

— Мне кажется, у Мопси муж как сапог чёрный? — Задумчиво спросил Фред, как только Дебби ушла с горшком.

— Угу…, — Алекс хихикнул, — были у нашей домоправительницы постельные приключения в молодости.

Рана заживала быстро, не принося особых проблем. Единственное, беспокоила слабость из-за сильной потери крови, да скука. Но если слабость можно перетерпеть, то вот со скукой похуже.

Интернета, ТВ и радио нет, остаются только печатные издания. Газеты "пережёвывали" одно и тоже — Гражданскую Войну, мысли о которой Алексу просто неприятны — ему равно не нравились обе стороны. Северян терпеть не мог заранее — за толерантность, Холодную Войну и ФРС. Южан… не любил он рабства.

Оставались книги, но почти всю классическую литературу, особенно англоязычную, Алекс успел перечитать ещё в школе, причём как на русском, так и на языке оригинала. Перечитывать что-то по новой… не с его памятью. А современные популярные американские мастера пера писали на редкость нудно. Непременный пафос, цитаты из библии, нравоучения…

Делать решительно нечего, и от лютого безделья Алекс взялся за творчество. Графоманией он не страдал, да и писательского таланта не наблюдалось. Но переделать один сценарий пьесы, в которой некогда играл… почему бы и нет? Особенно если скрестить её с парочкой кинофильмов…

На Чехова и прочих Великих не замахивался, прекрасно понимая, что сюжета в данном случае недостаточно. Он не уверен, что смог бы адаптировать пьесу даже под реалии России образца тысяча восемьсот шестьдесят третьего года. Сложная игра слов и смысловых оттенков… нет, не потянет. Тем более перевести это на английский, да ещё и так, чтобы заинтересовать нью-йоркскую публику.

А вот безыскусная пьеса о беспризорниках во время Гражданской Войны, переделанная слегка под реалии Нью-Йорка, это реально. Их школьный драматург, Сан Ваныч, сам откуда-то свистнул сюжет и упростил достаточно сложную пьесу до такой степени, чтобы её смогли играть школьники. И понимать, что особенно важно.

Ничего сложного там в общем нет, никаких изысков. Напротив, пьеса построена на достаточно грубых ходах, бьющих по нервам и очень понятным. В крайнем случае…

— К вам мистер Вудфорт, — важно доложила Дебби.

— Наслышан, — с порога начал антрепренёр, едва успев поздороваться и поставить трость в угол, — очень неприятный инцидент, очень!

Несколько минут он рокотал, по своему обыкновению, что-то бравурное и невнятное. Увидев, что Алекс по прежнему смотрит на его монологи с большим равнодушием, успокоился.

— Келли передавала тебе привет, — подмигнул он. Попаданец кивнул серьёзно, не реагируя на подкол — Вудфорт баловался, вроде как скрывая тайну отношений Алекса и сорокалетней кокаинистки-травести. Труппа с упоением поддерживала миф о пылких влюблённых, а самому попаданцу наплевать. Ну… почти, немного всё-таки раздражало.

— Не скучаешь?

— Скучал, — честно ответил парень, — пока за пьесу не взялся.

— Показывай… Шекспир будущий, — антрепренёр протянул руку за пьесой. Скепсис понятен, едва ли не каждый актёр считал себя драматургом и время от времени выдавал нетленку.

— Хм…, — сказал Саймон пять минут спустя, не вставая со стула, — хм… не шедевр, но на злобу дня… хм… Править придётся… возьмёшь меня в соавторы?

— На это и рассчитывал.

— Даже так? Хм… ты же ходить пока не можешь… А так хорошо себя чувствуешь?

— Неплохо, — пожал плечами Алекс, немного растерявшийся от напора.

На следующий день, чувствуя себя неловко, Алекс прибыл на место работы в портшезе.

Глава двенадцатая

— Нет, нет и ещё раз нет! — Алекс решительно отбивался от авторитетного мнения одного из старейшин труппы — Говарда Стерна, — ваше мнение ценное, но пьеса нетипичная, да и раньше следовало подходить! Кто мешал подойти неделю назад?

Говард, играющий благородных стариков, демонстративно обиделся, вскинув голову и резко развернувшись, на что Алексу плевать. Может, когда-то этот запойный алкаш и был настоящим актёром, но сейчас он держался скорее за счёт звучного голоса, львиной гривы седых волос с красивым серебряным оттенком и опыта. Впрочем, несмотря на весь опыт, роли у него по большей части эпизодические, ибо не следует алкоголь с кокаином мешать…

— Не просто так подходил, — материализовался рядом с портшезом Фред, — ничего конкретного сказать не могу, но знаешь, как это бывает. Вроде бы ничего особенного, но один слишком сильно улыбается, другой шепчется…

— Да ясно, — устало выдохнул попаданец, потирая отчаянно чешущийся, заживающий бок, — в заговорщиков играют. Могу сказать даже, ради чего. Хотят повернуть дело так, что либо моя пьеса прогорает, либо сверкает всеми гранями, но так, будто это они её вытянули.