Куда летит "Эскорт" (СИ) - Губоний Татьяна - Страница 4

Немолодой коренастый живчик, механик Владимир Михайлович Кошелап, больше известный как Вовчик или как Михалыч, стал гражданином мира (то есть впервые вышел в космос) совсем недавно, немногим раньше Степана. Интересно, а он-то по какой причине? Совершенно точно не из-за полученных ранений. Может, в качестве награды за выслугу лет? Механик был старше Коршака раза в два, если не в три. Да тут все были старше! Было бы глупо этому удивляться, когда тебе только что исполнилось двадцать два. Пиратская война за живые рифы Северной Каролины покосила в этом году немало юных добровольцев. Хорошо хоть механизированных инвалидов охотно берут в космические программы.

Степан вздохнул. Получилось горько. Серебристая малышка выдала совершенно ничем не примечательный результат, и в этом вздохе утонула последняя надежда Степана.

— Была-не-была! — в сердцах буркнул он и выкрикнул на одном дыхании: — Буди Вовчика, Проха! Не знаю я, что с тобой делать…

Иногда одной решимости бывает мало, нужно успеть совершить действие до того, как сработают внутренние предохранители. Это Степан знал на опыте. Кажется, он успел. Только бы пилот принял команду без уточнений! Должен принять. Распоряжение было прямым, и не имело отношения ни к грузу, ни к курсу корабля. Только быстро, Прохор! Пока Коршак не передумал!

— Программа пробуждения запущена, — подтвердил баритон под потолком, и на рукаве Степана загорелся новый ряд цифр. Тысячные значения щелкали посекундным обратным отсчетом и, выходило, что минут через двадцать механик будет здесь. Самое время начинать готовиться морально.

Глава 2. Ложная тревога

Перед тем как залечь в анабиоз, капитан Чикита Ким отработала в спортзале три нормы, шутка ли — провести тридцать восемь лет без физических нагрузок! Это не про неё! Степан не сомневался, что при сотворении сего чуда природы создатель не поскупился на самое юркое своё шило. Кстати, почему она — Чикита? Наверняка очередное чудачество. Коршак, как любой техасец, с испанским дружил. Прозвище переводилось как «малышка» или «крошка», и капитану очень шло. Только, в её случае, обозначало оно что-то другое, потому что, глядя ей в глаза, всякий сразу понимал, что эта чикса — та ещё «чикита», и уж точно никакая не малышка.

Когда она появилась в командном холле в последний раз, на ней был промокший насквозь спортивный костюм, если эту форму одежды можно так назвать. Привычно обойдя Коршака по кругу, она поцокала языком, якобы оценивая по достоинству его искусственную мускулатуру, и только затем взглянула на мониторы.

Техник замер. Капитан обладала способностью наполнения окружающей среды нервнопаралитическим газом направленного действия. В её присутствии он не мог не только нормально двигаться, но и дышать.

— Что, Коршак, работаешь? — скользнув глазами по экранам, Чикита чёрной пантерой пошла по своему заколдованному кругу, и было совершенно непонятно, что здесь вообще происходит. Что она замышляет на этот раз?

— Так точно, капитан, — отвечать по уставу всегда проще, особенно когда мозг не посылает импульсов мышцам гортани.

— Хорошо, что точно, — сказала она, а Степану отчего-то вспомнился стишок из аудио-учебника: «Мур-мур-мур, — мурлычет кошка, — Поиграй, дружок, немножко».

Курс изучения русского языка был богат на литературные примеры. Присела бы она, что ли.

— Мы теперь все от тебя зависим, — пропела Чикита, и в конце предложения техник услышал отчётливое «мяу».

— Вас понял, капитан, — едва пробился он через паралич, приводящий к полной потере речи.

«А мышонок ей в ответ: — У меня охоты нет».

Как же она ему надоела!

— Сте-па-ан, — протянула капитан, и Коршак втянул голову в плечи: шутки кончились? — Ты когда из армии уволился?

— По выписке из госпиталя, капитан, месяц тому назад, — выдавил он из непослушного горла. Инсульт не отпускал.

На женском личике заиграла непонятная улыбка: — И на кой чёрт ты в космос подался?

Аааа… Ну, на этот вопрос Степан отвечал каждый день в течение последнего месяца. Маме, папе, друзьям и знакомым. Ответ лежал на поверхности: гарантированный заработок, позиция в обществе, романтика и т. д. О том, что ему было банально страшно не вписаться в общество обыкновенных людей в своём нынешнем виде, он обычно не говорил, поэтому, откашлявшись, приготовился к исполнению хорошо заученного монолога. Однако сказать ничего не успел. Молниеносно выставленная к самому его носу ладонь капитана (вот не было руки — а вот она есть) заставила Степана захлебнуться первым же словом.

— Думаешь, сама не понимаю? — смотрели поверх ладони смеющиеся глаза: — Поверь, на Земле таким, как ты, рады не только в космофлоте. Не у тебя одного в крови романтика, море, ром и прочие прелести Тортуги…

Это она про пиратов, что ли? От удивления и обиды Степан чуть не подскочил, но в последнюю секунду сдержался. Сидеть в присутствии капитана ему было предписано особым приказом по борту — Чиките не нравилось задирать голову вверх.

Но как она могла сказать тако́е ветерану?! По меньшей мере, он должен был возмутиться! Нет, он был просто обязан!

— Остынь! — вздохнула капитан, так и не дождавшись, пока он соберётся с духом, — Поговорим, когда отпустит. Я в душ и в капсулу, а ты закругляйся тут. До встречи! — развернулась и направилась прочь по коридору.

Всякий раз, когда Чикита пропадала с глаз, Степан шумно выдыхал, вставал и разминал ноги так, как если бы они бы его собственными и затекали от долгого сидения. Каким образом подобного рода сигналы поступали с бионических протезов в его мозг, он не разбирался. Его больше интересовало почему! То есть он хотел бы разобраться в причинах полной потери самоконтроля. Это же совершенно скандально, так робеть перед девчонкой!

Может, он и с анабиозом тянет подсознательно? Не то, чтобы ему не хотелось засыпать. Но ему, уж точно, не хотелось просыпаться! Потому что, если верить эксплуатационной инструкции, пребывание в режиме приостановки жизнедеятельности лишает человека возможности сновидений, что-то там с фазами сна. А значит, тридцати восьми лет путешествия никто из них не заметит, и по истечению срока гибернации все они проснуться, как ни в чём не бывало, будто только что с Земли. Вот здесь и начинается самое неприятное! Несмотря на разные точки входа, на кораблях такого типа программа капсул рассчитана практически на одну и ту же точку выхода, с небольшими интервалами из-за последовательного соединения систем пробуждения — вентиляция лёгких и тому подобное. Значит, чем быстрее он заснёт, тем быстрее снова увидит Чикиту! Брр… Как же она ему надоела! До тошноты! До галлюцинаций! Вон, даже сейчас стоит перед глазами, как живая…

Мама! Мамочка…

Наверное, не расплакался Степан только потому, что с возрастом утратил эту способность. А плакать было в самую пору. Почему? Да потому, что он понял!

Пресловутая инструкция с её «последовательным отключением» теперь так и стояла у него прямо перед глазами. Он запустил механизм пробуждения механика, который залёг в анабиоз первым, то есть встанет последним! А первой вставать как раз капитану, которая и приближается сейчас к нему по коридору, самая что ни на есть живая… Ох, лучше бы она была галлюцинацией!

Чикита тем временем спокойно вошла в командный холл, судя по всему, ничему не удивляясь. Своему излюбленному маршруту «вокруг Коршака» она не изменила, разве что резких движений локтями Степан за нею раньше не замечал. Разминалась, наверное.

— Привет, Степан!

— При… Здра… — Коршак покачал головой, и понуро повесил подбородок на грудь. Говорить не хотелось. Да и какой смысл?

— Докладывай, что успел обозреть. Где мы? Что мы? Когда ты встал? У меня индикатор сбит, показывает год отлета.

Господь всемогущий и все его пресвятые угодники, или как там…

Воспитывали Коршака строго, в атмосфере набожности, но он вырос, и Библия с тумбочки у кровати как-то незаметно перекочевала в отцовский кабинет, где с тех пор и затерялась в ящиках стола. Кому молиться-то?!