Куда летит "Эскорт" (СИ) - Губоний Татьяна - Страница 25

До возвращения Раисы с Михалычем на Арке из землян бывали только совместимые. Они прекрасно сосуществовали с аркилами в водной среде, но и в суше по-своему нуждались. Тогда аркилы придумали для них понтоны из морской губки. Для пущего комфорта их покрывали «мыльными» пузырями из прочнейшего суперлёгкого аналога стекла, создавая иллюзию стен.

Михалыч с Раей сразу надули себе двушку и были в ней совершенно счастливы, несмотря на то, что Рая с первой секунды доказывала мужу, что на самом деле она — самая натуральная рыба, и пусть никого не смущают её человеческие ноги! Да, организм её был изменён, но перемены не сломили её духа. Презрев земное (а точнее: согласившись после уговоров мужа на малюсенькие плавки), она бороздила океан со скоростью торпеды, притормаживая только для Михалыча. На его ворчание она внимания особо не обращала — привыкла, да и знала, что он не всерьёз.

Больше всего на свете механику теперь хотелось вот так, как она, не замечать перехода от воздуха к воде. Рая говорила, что на Земле есть необходимое оборудование, и Михалыч тоже сможет стать совместимым, ему нужно только подождать. А пока ему приходилось обходиться дыхательным пузырём. Тот выдувался из такого же умного стекла, что и купола понтонных жилищ. Формируясь вокруг головы, пузырь замечательно фильтровал и регулировал состав атмосферы. А также ужасно мешал плавать. Руки-то приходилось прижимать к корпусу! Хорошо хоть ласты у организаторов нашлись.

В купол постучали.

Тесть, больше некому. Отец Раисы редко подныривал вовнутрь, он не любил земную дыхательную смесь. А её, к сожалению, в куполе пока приходилось поддерживать — от воздуха Арка у Михалыча кружилась голова. Рая говорила, что это с непривычки, от переизбытка кислорода. Что ж, всё может быть, но к тестю придётся выйти. И Михалыч полез головой в кадку с «мылом». Погрузившись в жидкость по плечи, он вынырнул и хорошенько выдохнул. Оставалось только подождать чуток, пока растянутый выдохом пузырь затвердеет и прирастёт к плечам. Потом сделать два три вдоха для стабилизации и готово — кирпичом не разобьёшь! А шорты гидрокостюма он и не снимал.

В «проруби» по центру понтона бурлила вода. Тесть не любил ждать в принципе, а сейчас, очевидно, ещё и колотил хвостом. «Иду, иду» — пробурчал механик, ковыляя к выходу. Ох, не выйдет из этого визита ничего хорошего!

Отношения между мужчинами не сложились сразу. То ли дело тёща! Золотая женщина. Рая — вся в неё! А папаша им достался упёртый, уверенный в своих традиционных взглядах и неохочий до новизны. Мало того, что дочь вернулась не одна, так ещё и гляньте с кем!

Где он? Не потерять бы из виду родителя, вернее, его улепётывающий хвост!

Погоня вывела Михалыча на красочный риф, кишащий мелкой рыбёшкой. Тесть уже устроился наверху, оставив под водой только хвостовой плавник, отмахивающийся от мелюзги. Щекотно, наверное.

Пока Михалыч тяжело вылезал на соседний вырост, пожилой аркил отжимал и закручивал в узел длинные густые волосы. В этом жители Арка друг от друга не отличались. Совершенно чёрные под водой, высыхая, их шевелюры сияли и отливали на солнце красным каштаном. Загляденье!

— Аккуратнее, человек, не надломите аггеннон.

Для Михалыча он делал огромное усилие над собой и почти не пел, изо всех сил стараясь имитировать разговорную речь. Из земных языков тесть поначалу предпочёл севернокитайский, но механик даже с имплантатом не справлялся с вино-тибетской языковой семьёй, поэтому родственники милостиво выучили за пару часов русский.

— Зачем прилетели на Арк новые земляне?

— И вам не хворать, тестюшка…

у аркилов были, и весьма созвучные земным. Раиса в своё время выбрала себе земное имя именно по созвучию. В оригинальном варианте Михалыч отчётливо слышал «раа-ии-буль-буль-саа», когда супругу окликала мать. Сама родительница разрешила называть её Инессой, очень удивившись обращению «мама». Отец же этой проблеме внимания не уделил совершенно: он не представился вообще. Поэтому Михалыч звал его про себя Балаболом, что никак не соответствовало молчаливой натуре последнего, зато подхватывало из его настоящего имени основные узнаваемые человеческим ухом слоги «бала» и «боло».

Балабол молчал. Вопрос он задал, теперь не заговорит, пока не получит ответа. Михалыч вздохнул.

— Это наши друзья. На нашей планете высоко ценится дружба. Ну… это преданность, верность, гостеприимство… — С преданностью и верностью проблем не было. Но с гостеприимством следовало разъяснить: — После периода отчуждения люди договорились вернуться к истокам. Нам важно встречаться лично, проводить время за каким-нибудь совместным занятием…

Тесть глядел недоверчиво. Губы плотно сжаты. Значит, ответа на свой вопрос он ещё не услышал. Михалыч импровизировал: — Готовить угощение, накрывать на стол…

Про выпивку он решил промолчать, да и про еду, пожалуй, говорить не следовало, Балабол аж хвостом хлопнул. Сердится. Конечно. Кто ж на Арке столы накрывает, если еда вокруг плавает, бери-не хочу? Хоть горстями греби, хоть сразу ртом лови. Медузы, рыбёшка, ракушки, морская капуста… Один Михалыч концентраты жрёт. Механик зашёл в тупик и подумал о том, что объяснять очевидное не так уж просто. Детей у них с Раисой не было, и подобной привычки у него не выработалось.

— Нам важно делиться. И не только едой…

Балаболу надоело. В воздухе хлопнуло, и рыбий хвост завис в метре над водой, на уровне глаз удивлённого механика. К этим штукам Михалыч ещё не привык, и даже хорошо, что у Раисы так больше не выходит. Тесть же завис в воздухе, как в воде. Волосы его растрепались и окружили голову беспорядочным ореолом отливающего на солнце бордового огня. Руки он скрестил на груди и покровительственно посмотрел вниз:

— Вы утомили меня лекцией на тему взаимоотношений в социуме Земли. А ответа на свой вопрос я так и не получил. Судя по всему, вы и сами не знаете, по какой причине прилетели сюда ваши так называемые друзья. Не легче ли было так прямо и сказать?

Михалыч развёл руками: — О таком друзей не спрашивают.

— Что ж, — сказал на это аркил, — надеюсь, что у вас их не слишком много. — И исчез. Пах! И как небывало.

Чего-то подобного механик ожидал, поэтому не расстроился. Он огляделся, погладил рукой синеватую поверхность мягкого коралла: «Аггеннон, значит. Приятно познакомится, дружок! Замечательный из тебя выйдет лежак!» — и, заложив ногу на ногу, развалился на новом друге. Ласты он в спешке забыл на понтоне, купол которого приглашающе блестел на солнышке вдалеке, но возвращаться туда не хотелось. Ждать можно и здесь. Скорее бы Рая закончила свои дела и объяснила ему, чего хотел от него строгий родитель.

В целом Михалыч Балабола уважал. Тот его завораживал. Как факир кобру. Такой большой, сильный, умный. Здесь, на Арке, механик чувствовал себя необразованным мальчишкой, разбалованным и бесполезным. Уж не пенсионный ли это синдром? Пенсионеры тоже поначалу не знают, чем себя занять, но со временем придумывают. И он придумает. На данном этапе у Вовчика крутилось в голове несколько потенциальных проектов. Во-первых, карта морского дна. Во-вторых, компактная дыхательная маска…

«Тик-тик!»

А вот и Бочка пожаловал! Вода по левую руку фыркнула и застрекотала. Местные дельфины внешне не так уж и отличались от земных.

— Привет, Бочка! — Поприветствовал Михалыч привязавшегося к нему зверя.

Длинный нос подлез под ладонь.

— Я тоже соскучился. Ты не знаешь, чего от меня хотел Балабол?

В воздухе мелькнула мокрая спина с характерным двойным разводом, доходящим до самого брюха. Шрамы украшают мужчин!

— Отстань, — проворчал Михалыч исключительно для проформы. Плавать с Бочкой он любил. Тот напоминал ему игривого пса. Кроме того, он был хорошим поводырём. С ним механик без труда находил интересные рифы и с дорогой домой никогда не ошибался, а недавно у Михалыча появилась ещё одна увлекательная цель: научить его трюкам. Против открытых действий в этом направлении аркилы предостерегли его сразу. Любимцев здесь не заводили и к остальным млекопитающим относились исключительно уважительно. Но Михалыч с этим искушением не справился.