Марка страны Гонделупы - Могилевская Софья Абрамовна - Страница 30

Но Пете очень не хочется первому мириться, и он пытается уговорить маму:

— Как ты не понимаешь! Если с человеком в ссоре, его не зовут есть блинчики, да еще с вареньем.

— Петя! — строго говорит мама. В эту самую минуту чайник так зафыркал, что мама наконец-то его услыхала. — Боже мой! — воскликнула она. — Распаялся! Полностью распаялся!..

И она бегом пустилась на кухню, и это было очень кстати, потому что воды в чайнике осталось совсем немного и он мог действительно распаяться.

А Петя махнул рукой и отправился за Кирилкой. Разве маму переупрямишь? У, она такая настойчивая! Спорить с ней не было ни малейшего смысла.

Пока он шел к Кирилке, он все обдумывал, как лучше сказать Вовке, с чего начать и в каких выражениях.

Например, можно так: «Вова, забудем нашу ссору и будем снова друзьями!» Это получится здорово, если так сказать: «Вова, забудем нашу ссору и будем снова друзьями!»

А можно еще так: «Вова! Если я виноват, ты меня прости. Если ты виноват, я тебя прощаю!»

Так, пожалуй, даже лучше.

Но можно еще и совсем по-другому — подойти, протянуть руку и сказать только два слова: «Давай дружить».

О том, как приступить к мирным переговорам с Кирилкой, Петя совсем не думал. Это было просто. Он придет и скажет: «Кирилка, идем к нам. Мама тебя зовет…» И Кирилка пойдет прямо и безо всяких.

Но Вова — другое дело.

Пожалуй, лучше всего два слова: «Давай дружить» — и протянуть руку.

Но, вообще говоря, еще никем не доказано, кто с кем должен мириться первый: он с Вовкой или Вовка с ним.

И совершенно неизвестно, кто кого больше обидел: он — Вовку или Вовка — его.

А если совсем не ходить за Вовкой? Сказать маме, будто он…

И вдруг Петя услыхал:

— Петька, стой! Куда ты несешься?

Петя остановился пораженный. Вот так совпадение! Он думает о Вовке, а Вовка прямо перед ним — лицом к лицу!

— Ты? — смутившись, прошептал он и тут же быстрой скороговоркой выпалил: — У нас блинчики с вареньем… По десять штук… Для тебя, для меня и для Кирилки. Пошли скорее, мама ждет.

— Вот видите! — Вовка обратился к незнакомому человеку в удивительных меховых сапогах. Такие Пете попадались лишь на картинках в книгах. — Я вам говорил, что Кирилка у Пети. Это и есть Петя, наш самый лучший товарищ. Значит, Кирилка у тебя? Давно? — весело спросил Вовка.

— У меня его нет. Я как раз бегу за ним…

— И у тебя нет? — удивился Вовка. — Вот те раз! Видите, — он снова обратился к незнакомому человеку, — я вам говорил, может, он и не у Петьки, потому что мы немного были в ссоре…

Тут Петя вспомнил все, что придумал дорогой, и решил, что наступил самый подходящий момент.

— Забудем нашу ссору… — начал было он торжественным голосом, но тут же сам себя перебил: — А может, Кирилка в школе?

— В том-то и штука — нет его в школе! И дома нет. И у меня нет. Теперь и у тебя нет. Так где же он? А на тебя я не обижался, — сказал Вовка. — Это все твоя Гондепупа… Или как ее там?

Петя вспыхнул, как говорится, до корней волос.

Вовка же продолжал:

— Потом я тебе все расскажу! А сперва нужно Кирилку найти. А Левка дрянь! Ух, да и какая же он дрянь! Я его здорово отлупил. Он даже заревел. Не веришь?

— Мальчики, — вмешался в их разговор незнакомец в меховых сапогах, как же быть? Подумайте хорошенько, пораскиньте мозгами. Где еще может быть Кирюха?.. — И он потер ладонью лоб, очень похоже, как это делал Кирилка, когда из-за чего-нибудь расстраивался.

Мальчики взглянули друг на друга.

— Может, он в клуб пошел? — подумав, неуверенно сказал Вовка.

— Уж нет! — твердо сказал Петя. — На почте, вот где!

— Верно! — обрадовался Вовка и шлепнул Петю по спине. (И как это было приятно!) Незнакомец удивился:

— А чего ему делать на почте?

— Вот вы и не знаете, — принялся объяснять Петя. — А он по два раза в день, иногда по три ходит на почту. Ведь у него папа на Севере, а писем ему не шлет.

Тут незнакомец почему-то рассердился:

— Какие еще письма с зимовки? Что, у нас там почтовое отделение, что ли? И напрасно Кирилка ждал.

— Все-таки, — упрямо проговорил Петя, — письма можно было посылать… В крайнем случае за целую зиму хоть три письма. А то ни одного. Это очень плохо.

— Ага! Понимаю! — вдруг догадался Вовка. — Значит, вы приехали прямо с зимовки, да?

Незнакомец ничего не ответил.

А Петя со свойственной ему настойчивостью продолжал:

— Хорошо, хоть отец прислал Кирилке такой замечательный портфель. А то знаете, как ему было плохо без портфеля!

У незнакомца в глазах мелькнуло изумление. И вообще он казался совсем сбитым с толку.

— Что за портфель? — пробормотал он.

Вовка прищелкнул языком:

— Еще какой! Вот увидите.

— А тетка у него очень плохая, — снова начал Петя.

— Эге, — подтвердил Вовка, — сущая ведьма, а не тетка. И дерется. Кирилка сказал…

— Уж если Кирилка где, так на почте! — с твердостью в голосе закончил свою мысль Петя.

— Раз так, пошли на почту, — сказал незнакомец с Севера. По мере того как мальчики говорили, выражение лица у него становилось все мрачнее и мрачнее и лоб перерезала глубокая морщина.

Но и на почте Кирилки не было. Не было его и в том сарайчике, где обычно ночевал Тяпка и куда Кирилка любил захаживать, чтобы поиграть со щенком. Впрочем, и самого щенка в сарайчике они тоже не нашли.

Потом Вова и Петя со своим новым знакомым на всякий случай сбегали в школу.

Затем снова отправились к Кирилкиному дому.

И снова к Вовке.

И снова на почту.

И даже в клубе, куда ходить было совершенно бесполезно, они тоже побывали.

И все равно Кирилки нигде не было.

Тут Вовка набрал полон рот воздуха, отчего щеки у него стали в два раза толще, затем он этот воздух выдохнул и проговорил, переводя глаза с Пети на нового знакомого:

— Уж не знаю, куда еще идти.

— Давайте думать, какие места бывают, — сказал Петя.

И они остановились посреди улицы и принялись думать.

…А чайнику в этот день окончательно не везло. Он опять стоял на керосинке, и опять сердито кипел, и опять фыркал, и выходил из себя, и опять его крышка подскакивала и дребезжала, и мама опять не обращала на него ни малейшего внимания.

Маме было не до чайника. Мама очень волновалась. Прошло гораздо более часа, а Петя с мальчиками все не приходил.

Давным-давно готовы блинчики с вареньем, и стол давно накрыт. Мама очень старалась, чтобы все было красиво и даже празднично: ведь сегодня после долгого перерыва мальчики наконец-то будут вместе! Она положила в хлебницу чистую накрахмаленную салфетку и разложила на ней хлеб. Тонкие ломтики для Пети, толстые — для Вовки, а для Кирилки несколько горбушек он их очень любил. А селедку она посыпала тем самым зеленым луком, который вырос на кухне в цветочном горшке.

На диване под горой подушек, завернутая в газеты, стояла кастрюля с горячей разварной картошкой. А соленые огурцы она выбрала самые лучшие узенькие и твердые, хотя некоторые пришлось доставать со дна банки.

Все было готово, а мальчики не шли.

Сначала мама даже радовалась, что их нет:

«Вот ведь как заговорились! Даже про еду забыли. А сами, наверно, такие голодные…»

Потом она стала слегка сердиться:

«Как не стыдно! Неужели не понимают, что я их жду? Все остыло… Теперь и блинчики потеряли вкус».

Но вот прошел час и более, а мальчиков по-прежнему не было. Тут мама уже не на шутку разволновалась.

Она поминутно бегала к входным дверям. Открывала их. Захлопывала. Глядела то в одно окно, то в другое.

И чайник мог кипеть теперь сколько его душе угодно. Он мог и совсем распаяться, если бы ему этого захотелось. И керосинка могла коптить в свое удовольствие. И копоть могла летать по всей кухне и садиться на все предметы. Теперь мама все равно ничего бы не увидела и не услышала. Она накинула пальто и выскочила за калитку.