К черту любовь! (СИ) - "Nogaulitki" - Страница 28

На том конце провода молчали с минуту. Потом Оксанка откашлялась и спросила:

— Что ты несешь? Я ничего не поняла.

— Боже… — прохныкала я, усаживаясь на кровать. – Оксана. Кажется, мне нравится Волжак.

— Ч-чего? – я почти видела, как подруга замерла с чашкой имбирного чая в руках.

Пришлось все подробно рассказать Оксанке, чтобы она поняла, о чем я ей толкую.

— Офигеть, — протянула подруга. – Ты идиотка.

— Разве я не с этого начала свой рассказ? – скептично заметила я, растягиваясь на кровати. – Я бы хотела дружеской поддержки.

— Извини, но… Ты идиотка. Получше варианта, чем твоя чокнутая Горгона, ты не нашла? Обязательно в нее нужно влюбляться было?

— Кто говорит о влюбленности? – возмутилась я. – Просто симпатия…

— Завязывай, Ира. Я тебя знаю. У тебя не бывает симпатий. Ты втюриваешься как дурочка, и каждый раз не в тех. Она не подходит тебе, — возмущалась Оксанка, а мне стало даже как-то обидно.

— Почему это? Что, я не могу подойти сильной самодостаточной женщине?

— При чем тут это? Она ненормальная. Вы трахаетесь черт знает сколько, а разговора дольше пяти минут у вас не было. Что это за фигня вообще?!

— Ну… Ты права, — вздохнула я. – И что мне делать?

— Ты издеваешься?! – Оксанка почти орала на меня. — Что за вопрос?! Перестать с ней спать, вот, что делать!

— Как? Совсем? – пробормотала я, уже с трудом представляя себя без жаркого секса.

— Ира, она же тебя использует! – я слышала по Оксанкиному голосу, что она теряет терпение. – Хорошо же она устроилась! Нашла тебя, молодое красивое тело, и трахает, когда хочет! И ни цветов не надо, ни ухаживаний, даже объяснений никаких! Ты – игрушка!

— Но я же сама на это шла! – попыталась протестовать я. Если послушать Оксанку, то я просто шлюха в руках Волжак. Но ведь это не так. Я хотела секса – я его получала. Так или иначе.

— Да, а потом влюбилась в нее! Это стокгольмский синдром, Ира! Она имеет тебя, как хочет, а ты и рада!

— Знаешь, — тут уже мое терпение подошло к концу, — я позвонила тебе, чтобы услышать слова поддержки, а не обвинение в том, что я подстилка!

— Я не говорила, что ты…

— Ладно, Оксан, — прервала я ее. – Я поняла. Извини, что побеспокоила.

Я отключила звонок и кинула телефон на край кровати. Дожили. Мы с Оксанкой вообще никогда не ругались. Она и раньше могла сказать что-то резкое, у нее такой характер, но я никогда так не реагировала. Либо молчала, либо переводила все в шутку, понимая, что она это не со зла. Но сейчас это будто была не я – показалось чрезвычайно важным постоять за себя и… за Волжак?

***

Лежа в постели я думала о том, на сколько процентов права была Оксанка. Нет, я не считала себя подстилкой или безмозглой курицей, которую просто используют. Я, где-то на краю своего сознания, думала, что Волжак не просто со мной спит. Бога ради, она может себе позволить практически любую девушку – она красива, богата, может быть очень мила и обворожительна, но… спит-то она со мной. И я готова была поклясться, что к Маше она меня приревновала.

Еще через полчаса в голову пришли другие вопросы. А только ли со мной спит Волжак? Почему она не подпускает меня ближе? Почему элементарно не разговаривает со мной о простых вещах, которые не связаны с работой? Почему не позволяет дотрагиваться до нее? Доставить ей удовольствие? Может, у нее есть муж или жена? Кольца у нее нет. Конечно, можно и снимать его или вовсе просто жить в гражданском браке… Но я бы уже знала об этом наверняка. Хотя, если просто сожитель или сожительница… Черт, неужели у нее кто-то есть, поэтому она не позволяет себя трогать? Типа, так и не совсем измена?

Нужно ли говорить, что заснула я только к утру? Причем, в конце своих умозаключений я пришла к двум выводам. Первый – что да, она мне, кажется, действительно нравится. И второй, что мне позарез необходимо поговорить с Волжак обо всем, что происходит.

***

Весь день я просидела, как на иголках. Я все пыталась собраться с духом, чтобы задать Волжак один вопрос – какого хера происходит? Но как только выдавалась возможность – когда я оказывалась у нее в кабинете, язык словно присыхал к небу. И только вечером, когда Волжак вызвала меня с отчетом, я сказала сама себе, что все, непременно сейчас я спрошу у нее обо всем. Но только я открыла рот, причем, в горле мгновенно пересохло, а руки мелко задрожали, как Волжак сама обратилась ко мне:

— Ирина Николаевна, мне нужно с вами еще кое-что обсудить.

Ну, наконец-то. Я уж думала, что самой придется.

— Хорошо, — кивнула я, хотя руки все еще дрожали. – Давно пора бы это сделать, — пробормотала я уже тише.

— Через неделю мы отправляемся в Москву, — проговорила начальница, поднимая на меня взгляд.

— Эм… — честно, думала, мы будем говорить о другом.

— Конференция. Вы помните, на крайнем брифинге мы обсуждали это, — она вопросительно подняла бровь.

— Да. Конечно, — соврала я. Нихрена я не помню. На последнем собрании я пялилась на нее, размышляя, когда я пропустила этот момент, перешагнула черту от лютой ненависти к ней к симпатии.

— Отлично. Так вот, весь руководящий состав будет там. Как и наши конкуренты. Будут презентации, обсуждения, потом собрание в нашем головном офисе, где будут кое-какие существенные перестановки в «верхах», а потом обратно.

Я молча кивнула, не совсем понимая, зачем она мне это рассказывает. Чтобы поставить меня в известность? Так могла бы просто сказать, мол, Ирина Николаевна, поздравляю, вы едете. Причем могла сказать это прямо в день вылета. А что? Вполне в ее стиле.

— До четверга меня не будет, мы с Михаилом Андреевичем улетаем в Новосибирск. А когда вернусь, мне будет нужна ваша помощь в подготовке презентации.

Я довольно быстро переварила новость об ее отъезде, знала, что раз все «шишки» собираются в столицу, значит, грядет что-то глобальное и масштабное, поэтому я просто кивнула и сказала:

— Я поняла вас. Хорошей поездки.

А что я еще могла сказать? Удачи? Возьмите меня с собой? Будете ли вы по мне скучать?

— Можете идти, Ирина Николаевна. В понедельник я на почту скину все, что нужно будет сделать к моему приезду.

Конечно, кто бы сомневался. О работе мы можем и говорить, и письма километровые расписывать. А о том, что за хрень между нами… зачем, кому это интересно?

Я пожелала ей хорошего вечера и вышла из кабинета. Ну, хоть какая-то приятная новость – Москву посмотрю. Может, с Машей встречусь. Не круглыми же сутками мы будем на этой конференции.

Глава 21

Волжак завалила меня работой настолько, что я даже не заметила, как прошла большая часть недели. В четверг она вернулась, мы проработали вторую половину дня в ее кабинете, просматривая то, что подготовили все начальники отделов. В пятницу мы должны были уже свести все в одну презентацию со всеми пояснениями и расшифровками.

Пока я составляла часть с описаниями, не заметила, как наступил вечер. Было начало восьмого, когда я зашла в кабинет к Волжак, чтобы показать ей все, что я сделала. Женщина выглядела уставшей. Она явно такой и была, потому что даже не заметила, как я вошла. А я стояла и пялилась на нее. Волжак выглядела сосредоточенной, брови ее были нахмурены, сама она сидела в кресле, склонившись над документами. Пальцы ее медленно массировали виски, а рукава рубашки были закатаны. У нее в кабинете было довольно душно, а я уже который раз ловила себя на мысли, почему она никогда не выбирает блузки с короткими рукавами? Сколько я помню, Волжак постоянно носит вещи с длинным рукавом. Даже когда я приперлась к ней домой, то она была в толстовке. Может, у нее татуировки? Как это называется, «рукав»? Когда забивают полностью руку? Но тогда, в отеле, я бы заметила. Да, было довольно темно, но я уверена, будь у нее татуировка – я бы это увидела.