Пыльные окна (СИ) - Игнатьев Сергей - Страница 22

Жирная чернильная клякса расползалась, подпитываемая извне. Тянула антрацитовые щупальца вперед.

Но против нее вздымалась вязкая серая хмарь, поглощала, втягивала в себя.

Я, как завороженный, следил за развернувшимся на поле действом.

И сперва даже не заметил легкого движения, нарушившего четкую композицию мысленной схватки.

От той группы, во главе которой находился серый плащ, вдруг отделилась девчонка. Тонконогая, совсем еще подросток, в дутой куртке ярко-желтого, цыплячьего цвета, выделявшегося даже в ночной темени.

Покачиваясь из стороны в сторону, прямая, как марширующий гренадер, она пошла в сторону моего укрытия. Глаза ее смотрели в одну точку.

Девчонка остановилась возле разбитой асфальтовой полосы, в нескольких метрах от здания, на крыше которого я лежал.

Некоторое время она вращала головой влево-вправо, слепо глядя перед собой распахнутыми глазами.

А потом начала медленно поднимать руку. Ее указательный палец уперся прямо в меня.

«Чужак! Чужак! Чужак!» Вклинилось в общий монотонный гул. Словно разбивая тревожное гудение набатных колоколов звонким дребезжанием колокольчиков.

Я был так поражен происходящим, что не сразу понял, что она имеет в виду меня. Она почувствовала меня!

Противоборствующие лидеры дрогнули, синхронно согнулись, взболтнув руками, будто не удержавшие вес штангисты.

Качнулось чернильное пятно, потянулось щупальцами к стоящим позади людям.

Дернулась серая хмарь, тоже двинулась, поползла назад, почувствовав свободу.

Как если бы отпустили вдруг хозяева поводки двух собак, черной и серой, которых хотели стравить между собой. И те, повиливая хвостиками, засеменили к мискам с едой. В роли последних выступали две группы людей, погруженных в транс.

Я лежал. Сейчас я был не в силах пошевелится, глядя как все эти странные, плавно покачивающиеся фигуры начали неспешно разворачиваться.

Некоторые запутались, споткнулись.

Но основная часть статистов, основная массовка этого дикого кукольного театра, сориентировалась.

И направилась в мою сторону.

Я забормотал православную молитву. Первую, что пришла на ум.

Темные силуэты неспешно двигались по полигону, а я уже гремел подошвами по шатающейся железной лесенке.

Я с трудом удерживал равновесие и сдирал руки о ржавые скользкие перила.

Перепрыгнув через несколько нижних ступенек, я бросился в заросли.

С громким плеском провалился ногой в какую-то лужу, побежал дальше, чавкая ботинком.

Я бежал вперед, боясь оглянуться, а позади не раздавалось ни единого звука.

Это было страшнее всего.

Любая погоня должна подбадривать себя всякими развеселыми выкриками вроде «ату его!», «фас!», «хэй! хэй!» или хотя бы «держи вора»!

Эти двигались в полной тишине.

Лишь слитно шелестел и потрескивал бурьян, сталкиваясь с множеством человеческих тел, сминаясь под множеством ног, неторопливо, но неуклонно идущих в одном и том же направлении.

Вдогонку за мной.

Я спиной чувствовал, как они тянуться ко мне. Тянуться слепыми инстинктами, жадным животным чувством. Ориентируясь на запах, на движение.

На движущуюся цель.

Никогда не поворачивайся к врагу спиной, не беги — бег захватит тебя, а враг лишится разума от ощущения преследования.

Ты сразу станешь добычей, а он охотником. Это у нас в крови.

Я бежал, зная, что если замедлю движение, те слепые куклы настигнут меня, выпьют меня досуха. Не оставят ничего. Я просто перестану существовать.

И потому я бежал.

А потом заросли расступились, и я с разбегу врезался в сетчатый забор. Проклятье!

Я выдохнул, цепляясь пальцами за мокрую стальную сетку. Куда теперь? Куда дальше?

Они приближались. Тени между деревьев. Неуклюжие и медленные, но нечеловечески слаженные, невозмутимые, обстоятельные. Как механизмы, фантастические биороботы. Они перли вперед. На меня, за мной.

Я побежал вдоль забора. Ведь когда-нибудь он должен закончиться, верно?

У меня дико кололо в боку, я задыхался. Но все еще продолжал бежать. В этом было что-то дикое, первобытное.

Я был сейчас мальчишкой в звериных шкурах, удирающим через скалы под прицелом каменных копий враждебного племени. Я был варваром, уходящим в чащу от дротиков римских легионеров. Я был замерзшим французским егерем, ковыляющим через зимний лес, спасаясь от казачьего разъезда. Я был краснозвездным бомбардировщиком, маневрирующим между трассирующих очередей «мессеров». Я был всеми ими вместе, и продолжал оставаться собой.

Я уходил от погони. Бежал. Я уже едва стоял на ногах, изредка цеплялся пальцами за забор, продолжая ковылять. Запинался, спотыкался, кашлял. Еле плелся.

Впереди, между черными стволами деревьев, показалась бетонка. Признак цивилизации, надежда на избавление.

Я больше не мог бежать. Бок разрывался, дыхания не хватало, ноги заплетались. Я тащился из последних сил. А эти, со стеклянными глазами, подвижные и быстрые куклы, настигали меня.

Плюнуть на все и сдаться? Идея показалась вполне адекватной. Серая вата сразу же охотно начала заполнять все мое существо. Залепляя глаза, уши, рот. Пробиралась во внутренности, убаюкивая.

Словно только этой панической мыслишки и ждала, чтобы вновь завладеть мои телом.

Останься, не беги. К чему это? Сдайся.

Ведь это же так просто. Поднять вверх руки, выкинуть белый флаг, стукнуть ладонью по татами. Все, сдаюсь. Хватит с меня. И сразу станет легче. Не нужно будет бежать, бороться, пересиливать, мучить себя. Так шептала мне безликая серость.

К чему бежать? Ты же знаешь исход. Все бессмысленно. Все бренно. Отпусти себя, отпусти себя на волю невидимых ветров. Они донесут тебя. В мир, который тебя ждет. Туда, куда ты давно уже хочешь попасть.

Я продолжал ковылять, ломая ногти о стальную решетку. До бетонки оставалось несколько шагов.

Прекрати, глупец. Ласково шептала мягкая ватная серость. Остановись. Ты хочешь покоя, верно?

Покой — это ведь то, что тебе нужно?

Его ты искал, цепляясь пальцами за узкую полоску холодного металла?

Покой обволакивал меня, покой обещал мне бесконечное удовольствие, нечеловеческое наслаждение.

Мир, где не нужно бежать, хлюпая мокрыми башмаками по лесу, харкая себе под ноги тягучей слюной, задыхаясь, хрипя, утопая в грязи и крошеве листвы, сдирая руку о решетку забора.

Мир, где ничего этого не будет. Где будет только покой.

— Пошли в жопу. — прохрипел я. — Мать вашу, я выберусь!

Я потерялся. Я чувствовал, как безумно бьется сердце, я чувствовал как хлюпает в ботинках вода.

В тоже время я уносился прочь. Вовне.

Со мной случилось то, что случалось уже несколько раз. Только не при таких обстоятельствах. Прокол реальности. Выход вовне.

Огненная пыль в глаза. Яркие точки, светящаяся крупа, сверкающее крошево. Красный свет из глубин елочного шара.

Впереди, между древесных стволов, показались человеческие фигуры.

Я резко свернул, уходя от преследования, углубляясь в лес.

По щеке больно хлестнули ветви.

Ветви вдруг со всех сторон потянулись ко мне, как жадные черные лапы, треща и шелестя, стали хватать за одежду, вцепились в джинсы.

Я закричал.

Лес обступал меня, лес втягивал меня в себя, я махал руками, пытаясь выбраться из переплетения ветвей и сучьев.

И вдруг в глазах полыхнуло. Я оказался в какой-то дикой, неестественной параллельной реальности.

Небо стало из темно-сизого пепельно-серым, лес расступился, поредел. И уши у меня заложило от дикого визга, рвущего свиста, грохота, воя.

Вокруг меня неслись полупрозрачные серые тени. Призраки.

И небо озарялось яркими вспышками, ослепительно-черными всполохами. Здесь белое казалось черным, а черное белым.

Мир вокруг меня дрожал, но я не чувствовал ни своего тела, ни ветвей, которые скручивали меня, как простыню после стирки, меня еще мгновение назад.

Вокруг был стремительный танец теней и какофония звуков.