Ныряльщик за жемчугом (СИ) - Фомина Фанни - Страница 7

Знакомое ощущение чужого присутствия почти не было неожиданностью. В тот момент Ясмин показалось, что она научилась угадывать его приближение. Она оторвалась от альбома, улыбнулась и оглянулась через правое плечо. Разумеется, Адам стоял рядом. Один.

— А где мой нытик? — без особого интереса спросила девушка.

— Где и положено всем маленьким детям. Ест сахарную вату на детской площадке, — невозмутимо отозвался Адам, и без предупреждения привлёк её к себе так, что хрупкое плечико вжалось ему подмышку, а пушистая голова коснулась его груди. Ещё не близость. Только обещание близости.

— Ужас какой. Ненавижу сахарную вату, — пробормотала Ясмин, вдыхая тонкий пряный аромат одеколона.

У Адама внутри что-то сжалось, почти болезненно. Боги, как она была прекрасна! В своей чуткой незамутнённой искренности, когда забывала о мелочах вроде возраста и подобающего поведения. Наконец-то он поймал её в состоянии расслабленности и беззащитности. Правильно, малышка, так и надо, прижмись крепче…

— Взрослые девочки любят кофе и мартини, — чуть покачиваясь, словно баюкая младенца, пробормотал мужчина.

— Можно и мартини, — она отстранилась, насытившись очарованием момента, и снова поудобнее пристроила альбом на колене, — но лучше виски.

Они посидели в тишине, только карандаш шуршал по шероховатой бумаге.

— Ну, долго ты ещё? — спросил, вынырнувший из редкого потока людей Джер.

— Да, в общем-то, всё, — сказала Ясмин, добившаяся наконец необходимого эффекта на рисунке. — А теперь пойдём…

— …по домам! — бескомпромиссно заявил брат. — А то я на свидание опоздаю, — с этими словами он выразительно глянул на Адама.

Мужчина ограничился тем, что чуть приподнял бровь, словно говоря «не понимаю, к чему ты это». Ясмин, собиравшая карандаши в пенал вообще ничего не заметила.

— Хорошо погуляли, — одобрительно заметил Адам. И, покосившись на Джера, добавил, — похоже, тут никому не бывает скучно.

Парень открыл было рот, сам не до конца понимая, что собирается сейчас сказать, но его прервал писк мобильного телефона.

— Извините, — обезоруживающе развёл руками Адам, и отошёл в сторонку.

Ясмин помимо воли навострила ушки. И с неудовольствием отметила, что голос в трубке был явно женским. Расслышать, правда, не удавалось ни слова, но фразы были короткие, почти отрывистые. Может, это деловой звонок?..

— С работы, — пояснил минуту спустя Адам. — Кстати, кто ещё не дал мне свой номер телефона?

Ребята замешкались, потом Джер продиктовал ему свой номер, а Ясмин вынула из-за уха забытый карандаш, и написала цифры в углу листа, затем безжалостно вырвав оный из альбома. Адам сложил лист вчетверо и невозмутимо опустил в карман пиджака.

— В следующий раз развлекательная программа с меня, — пообещал он.

— В следующие выходные? — уточнила Ясмин.

— В выходные буду занят. — Адам взглянул на экран мобильника, видимо сверяясь с расписанием. — А вот например, четырнадцатого. В четверг.

— В четверг, четырнадцатого числа четыре чумазых чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж, — хором отбили скороговорку брат с сестрой и залились задорным смехом.

— Договорились, — Адам помахал им на прощанье и направился прочь. У него было ещё полчаса, но торопиться не хотелось, стоило немного придти в себя.

— Ну, я пошёл, — с крайне независимым видом заявил Джер.

— И зачем было врать, что у тебя свидание? — покачав головой, фыркнула девушка. — С кем, интересно мне знать, с Кристой?

Брат сделал вид, что не услышал.

10

Иногда на море поднимается ветер. Он ерошит воду, белыми барашками, словно мазками лёгкой кисти очерчивая волны; а глубина становится сине-серой, как взгляд, таящий сомнение: что дальше? Стихнет, или нагонит бурю? А ведь ветер просто ласкает водную гладь; нежными пальцами опытного любовника проводит по чуткому шелку. Но слыша их игру и тихие вздохи, птицы начинают кружить, беспокойно перекликаясь. Уже на исходе дыхания, ветер встряхивает сухие светлые листья лозняка, проклюнувшегося над обрывом. Эти деревца упрямы, корни их кропотливо выискивают крошечные расщелины в белом камне, изо всех сил вжимаются в них, чтобы закрепиться, вцепившись намертво. Человеческой руке вряд ли под силу выкорчевать даже самый маленький из ростков, ибо они-то знают, что такое по-настоящему разгулявшийся ветер.

Неделя началась суетная, как рой бестолковых мотыльков. Задания и проекты сыпались из преподавателей в институте как из рога изобилия; сонливость начала семестра уступила место деятельному авралу. Была среда. Ясмин вприпрыжку неслась по коридору, боясь опоздать к на редкость въедливому лектору по философии… и поняла, что всё равно опоздает, когда на лестнице на неё бесшумной мягкой тенью налетел Кот.

— Попалась, негодница! — он сцапал девушку, крепко прижав к себе двумя руками. Пара проходивших мимо первокурсниц прожгли Ясмин завистливыми взглядами.

— Почему это я негодница?

— Без почему.

— Пусти, я на лекцию опаздываю.

— Не опаздываешь ты никуда.

— Но профессор…

— Никуда, я сказал, ты не идёшь, — Кот был в прекрасной форме. Подавить попытки сопротивления девушки чисто физически не составило для него никакого труда. Неторопливо, осторожно, чтобы бесценная подруга не споткнулась, он принялся спускаться по лестнице.

Подвал под соседним корпусом института был излюбленным местом отпетых прогульщиков и всей творческой молодёжи окрестностей. Изостудия, клуб прикладного творчества (ещё не до конца загнувшийся), и даже собственный зал (старый класс, по слухам, когда-то предназначавшийся для уроков по технике выживания). Здесь же помещалась и аудиостудия — бывшая подсобка, изнутри обитая шумоизоляцией.

Тут всегда было тесно. А уж в присутствии двух здоровенных ребят, один из которых держал на ремне электрогитару, а второй неторопливо подстраивал бас, и вовсе негде было развернуться.

— Ну, наконец-то! — ехидно осклабился гитарист. Басист даже голову не повернул.

— Ребята, готовьтесь! Первое выступление перед публикой!

— Ты хочешь, чтобы я слушала тебя сейчас здесь?! — ужаснулась Ясмин, представляя, как через минуту оглохнет.

— Здесь, сейчас, сегодня, завтра и всегда! — Кот торжествовал, лучась какой-то совершенно неземной, заразительной энергией. — А главное, в пятницу, шестнадцатого числа в клубе…

— В субботу? — помимо воли поддаваясь состоянию заводного восторга, расплылась в улыбке Ясмин, — уже концерт?

— В пятницу! Первый в этом году.

— Пятница — пятнадцатое, — рассмеялась девушка, — смотри не перепутай! А то придёшь, а тебя там не ждали…

— Календарь посмотри, ворона! — отмахнулся Кот, и дал музыкантам знак начинать.

Вззз-БАММ! На секунду Ясмин заложило уши. Потом она с трудом узнала в многократно усиленном динамиками звуке ту странную мелодию, рваный ритм которой поразил её, когда они сидели на прокуренной лестнице в общежитии.

Демоны, что рвут меня на части,

В твоей силе,

В твоей власти…

Сквозь пульсацию звуков вдруг прорезалась одна-единственная мысль. Ясмин судорожно повертела головой, и к своему восторгу, обнаружила на стене действующий, хоть и несколько потрёпанный календарь. Прищурилась в тусклом свете… но как же? Пятница действительно выпадала на шестнадцатое число. А как складно получалось, «в четверг, четырнадцатого числа…» но это ведь значит, что четырнадцатое… сегодня! Внутри словно что-то оборвалось. Всю эту сумасшедшую неделю она прожила как в тумане, купаясь в восторге от предстоящей встречи. Не случайной и не вымученной, а назначенной Адамом. Она почему-то была уверена, что если уж этот человек за что берётся, то получается всё непременно так, как надо, легко и замечательно. Ну и пусть за ней опять увяжется братец-прилипала; теперь она знала, Адам найдёт способ и средства от него отвязаться хоть ненадолго. Если, конечно захочет. Но что если он вовсе и не хочет? Пошутил, поиграл, посмеялся над наивной глупостью. А на самом деле, даже и не собирался звонить, и куда бы то ни было её приглашать. Его-то номера у неё нет. Да и был бы, звонить она бы не стала… Чёрт, ясно же, что «четырнадцатого в четверг» — это примерно «когда рак на горе свистнет». Дура. Ой, дура! Как обидно…