Тигр и Дракон (СИ) - "The Very Hungry Caterpillar" - Страница 48

— Не сметь! — гаркнул Шэрхан. — Обратно в строй!

Послушно потянулись дрожащие стержни, снова выпрямился Яо и к самому своему лицу морду усатую подтянул. В первый раз, небось, папашу своего так близко видел. Долго в гляделки играли, зубы скаля. Ведь и правда что-то похожее есть — в том, как брови сдвинуты, как глаза щурят. Будто из одного куска нефрита высечены, только дракон — в бушующую ярость, а Яо — в терпеливое спокойствие.

Спокойствие победило. После долгого сражения ослабел дракон, Яо вынул из-за пазухи печать и приставил к отверстию в широком глиняном лбу. Нажал как следует — и отступил. Нефритовый стержень опустил. Голову устало повесил.

Неподвижная терракотовая громадина рухнула на землю — народ едва отпрыгнуть успел. А за ней и глиняные солдаты засохли. Над стеной пронесся общий выдох, будто гигантский кузнечный мех спустили. Дождь тоже вроде как из сил выбился, сник. Теперь не ножами сёк, а тёплыми каплями поглаживал.

«Сейчас или никогда», — решил Шэрхан и растолкал народ вокруг Яо. Набрал воздуха в лёгкие.

— Хотели вы его убить, — крикнул он людям князя И, — а он вас спас, жизнью своей рискуя. Неужто вы и после этого сомневаетесь, что он по праву трон свой занимает? Что ещё о чем-то, кроме благоденствия вашего, беспокоится? — смотрел гневно до тех пор, пока последний палкоед на колени не бухнулся. Тогда продолжил, теперь обращаясь к своим: — Дикого зверя натравить да озлобить — это каждый может, а вот успокоить его и людей спасти — только настоящий император. С таким не зазорно дружить. С таким можно судьбу свою разделить. — Повернулся к Яо: — Поклянись, что уклад наш не будешь ломать, что позволишь нашему богу молиться, жить, как привыкли — и объединим наши земли. В унию какую, или содружество. Только равными будем, чтоб колени друг перед другом не преклонять, чтоб на два дома жить, чтоб преемника выбрать по заслугам, а не крови или «так положену». А людям чтобы через портал свободно ходить, жениться беспрепятственно, торговать без налогов. Ты будешь законы принимать, судить, реформы вводить…

— А ты? — тихо спросил Яо.

— А я… границы наши охранять буду, исполнение законов третьим глазом контролировать, флаги вражьи тебе приносить. А если обозлишься — задабривать тебя буду, за народ перед тобой просить, верой твоей стану и совестью.

Яо сжал челюсти, встал прямее.

— Я обещаю, — сказал. — Сохранит Джагоррат свою самость, станут наши земли партнёрами равными на веки вечные.

Шэрхан повернулся к своему войску. Никто из джагорратцев не сдвинулся. Глядели исподлобья. Посмотрел Шэрхан на Балу:

— Хотела ты служить тому, кого уважать можно — так вот он. — Повернулся к остальным генералам: — Только благо нам союз этот принесёт. Если в меня верите, то и в это поверьте. Придут фиртхи за данью, а мы их бомбами спровадим, нефритовыми стержнями выпнем. Никто больше не тронет. Никому нас в обиду не дам.

Долго молчали джагорратцы. Казалось, вечность.

Наконец мотнула Бала головой, и её слон тяжело опустился на колено. А за ним и остальные последовали. И даже ванары уважительно головы склонили.

Выдохнул Шэрхан. Отстегнул с тела князя И меч и королю Ракшнагаре кинул. Король поймал ножны нижними руками, но скривился. Головой покачал.

— Тебя признаю, — сказал презрительно, — а этого косоглазого знать не знаю. Может, ещё и повоюем, Тигр. — Приказал Багирке: — Поворачивай.

Бала кинулась к краю своей корзины:

— Останься, Багира-джан.

А Юла крикнула со стены:

— Останься, принц Багира.

Багирка остановился, глянул на Шэрхана. Да что тут скажешь? Такое решение сам должен принять — не из-за просьбы друзей, приказов короля, даже не из-за синей горошины, которую Шэрхан в Бале третьим глазом случайно увидел — а только если здесь теперь больший дом, чем там. Только если место и семью новую в Джагоррате нашёл. Так что не сказал Шэрхан ничего, просто улыбнулся.

А в следующую секунду Багирка уже слезал со слона, а король Ракшнагара, грязно ругаясь на асурском, выбирался из корзины и садился на место махута.

Тогда Шэрхан повернулся обратно к Яо.

— А ещё, — сказал громко, никого не стесняясь, — жениться давай.

Ни мускулом на лице Яо не двинул. Только положил ладони ему на щёки, подтянул к своему лицу и прямо при всём честном народе поцеловал.

А там и дождик закончился. Да сразу новый зарядил, ещё сильнее.

Ну, это муссон. Сезон дождей. Время перемен.

По-другому и не бывает.

22

Проснулся Шэрхан посреди ночи, потому что спицы железные в нос тыкали. Чихнул, зевнул, почесался. Окончательно проснулся. Волосы черные от лица убрал, обратно хозяину их под лопатку уткнул. На подушку откинулся.

Где-то за стеной надрывался Лягушонок. На следующее же утро после битвы Яо заставил его привезти, и вот уже второй день малец ползал по дворцу, дёргал Шэрхана за усы и громко требовал, чтобы Багирка качал его на пяти руках.

А может, это кричал Паавана, Пракашкин сын. День в день ведь пацаны родились и рыдали одинаково громко, только Мао Ли — беспрестанно, а Паавана — исключительно по поводу. Вообще внятный парень. Весь в мать. Тоже женщина оказалась душой крепкая и головой сообразительная. Горевала, конечно, но против Шэрхана ни слова не сказала. Зато как поняла, что дети у него на горизонте не светят — потребовала сына в наследники по линии третьего глаза взять. Шэрхан, конечно, подумал для вида, а в душе чуть не запрыгал. Хоть эта тема закрыта.

Из-за стены стучали молотки. Ни днем ни ночью восстановительные работы не прекращались. Большую часть ограждений и башен уже возвели, в городе дома временные вместо разрушенных поставили. Дождь, конечно, свое расписание диктовал, но не тиранствовал.

Сейчас вот передышку дал, только запахами о себе напоминая. Пахло из-за приоткрытого окна влажной землёй, буйствующей травой и свежими лепешками, томящимися внутри новых тандыров. Вкусные запахи.

А если чуть придвинуться, то еще волосами Яо пахло, знакомо.

Лежал Яо на боку неподвижно. Да уж больно тихо. Глянул Шэрхан третьим глазом — точно, притворяется.

— Ты чего? — спросил, плечо легонько трогая.

— Не могу заснуть.

— Вижу. Вокруг тебя воздух аж искрится. Чего мучаешься?

Яо повернулся, усмехаясь:

— От тебя теперь ничего не скроешь. Даже страшно.

Шэрхан дернул плечами:

— Знал, на что подписывался. — Наклонился, губы тёплые нашёл. Прошептал в них: — Обещаю, злоупотреблять не буду.

Яо глубоко вдохнул, будто тоже его запахом лёгкие наполнить хотел:

— Я верю.

Когда нацеловались вдоволь, Шэрхан напомнил:

— Ну, чего там у тебя?

— Признание есть. — Яо потеребил задумчиво уголок подушки. — Знал я о плане твоей ведьмы. — На Шэрхановы выпученные глаза сказал быстро: — Не сразу. Здесь, в Джагоррате, у неё в комнате книжки старые нашёл. Там много про третий глаз написано было, в том числе, что от сильного потрясения открыться может. Вот и понял, что она задумала. А потом услышал, как она ко мне сзади подбирается, и… позволил. — Посмотрел с извинением. Нет, даже со страхом. — Прости. По-другому было никак. И предупредить не мог… Знал хотя бы, что если нефритом пытать тебя будет, вылечить смогу…

Вот отчего заживо себя ест? Из-за этого на искры исходит? Хмурился Шэрхан сколько мог, а потом не сдержал улыбки. Уж больно непривычно раскаяние на императорском лице смотрелось.

— Да уж догадался я давно, — сказал милостиво. — Чтобы ты, да без спросу кого себе в голову пустил? Не бывать этому. Так что если изводиться хочешь, то другой повод найди. Благо долго искать не придется.

— И то правда, — заметно расслабившись, сказал Яо. — Тогда буду переживать о том, как князей убедить, что реформы — это благо. Или как такое соглашение о союзе написать, чтобы и мои министры, и твои раджи довольны были. Или как статую дракона и остатки терракотовой армии в Тян-Цзы транспортировать, пока их благородный народ Джагоррата на тандыры не переплавил.