Казнить! Нельзя помиловать! (СИ) - Бочков Александр Петрович "Алекс" - Страница 17

Утром направил свои стопы в родимое автохозяйство: нет — я не боялся, что меня уволят, просто нужно было войти в курс дел и влиться в свой привычный график работ — улучшение частных авто… Разузнать и… съездить на пару дней в Тушино: сестрёнка, может быть — на самом деле волнуется обо мне, а не об отсутствии щедрого братика… На работе директор мне вручил с десяток прямоугольников-визиток с номерами телефонов и фамилиями с указанием места работы и должности… Слаб человек, а небольшой начальник тем более. Директор было попытался наводящими вопросами узнать — где я пропадал столько времени, но одного взгляда было достаточно, чтобы перестать проявлять неуместное любопытство… Забрал визитки и уехал домой: планировать свои действия на ближайшие пару-тройку недель. И главное — напомнить иудеям — ГАВЕН жив и внимательно следит за их действиями. И спросит, и накажет: нерадивых или обнаглевших!

Клан Гавена — бывшего, входил по значимости в первую, решающую шестёрку кланов бывшей царской России, а ныне — Советского Союза. Был последним, но имел свою нишу в огромном объёме разворовывания богатств как Российской империи и Советского Союза так и советского народа. Финансовые вложения за границей… Насколько богатые — клан не афишировал, но всегда был готов помочь желающим. Естественно — за процент от сделки. Это и позволяло лидеру клана быть Гавеном. А ещё — свои люди на некоторых ключевых местах…

На торжественном мероприятии, посвящённом очередной годовщине создания ЧК, переименованного позднее в ОГПУ, а после — в НКВД, один из перепивших начальников отдела, кричал в восторге от великолепной, шикарной вечеринки:

Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое настоящее! Сослуживцы: а что — все свои, только ухмылялись да хлопали в ладоши, поддерживая такую насмешку и над советским строем, провозгласившим всеобщее равенство и на вождём всех трудящихся, позволяющим им праздновать это мероприятие с таким, поистине королевским, размахом… Радовались — но не долго… На утро — у многих перебравших обилье спиртных напитков жутко болела голова… А ещё через несколько дней — она заболела снова. От ужаса! "Несдержанного начальника супруга утром застала в постели в весьма "пикантном" состоянии: из перерезанной глотки высовывался уже порядком полиловевший язык! Те — кто об этом узнал, поняли простое и мудрое изречение, кстати — написанное на листе бумаги, приколотой к груди ножом. Тем самым, которым невоздержанному начальнику перехватили горло… Оно гласило: Скромность украшает. Глупость — тоже… И подпись… — Г А В Е Н… Те, кому надо — намёк поняли прекрасно…

Приехал в Тушино… Радость и слёзы сестрёнки… Даже не знаю — чего было больше! Они настолько часто заменялись друг другом, что я устал реагировать — только гладил по волосам прижавшуюся ко мне Наташку… Она и плакала и смеялась и взахлёб делилась новостями и событиями из своей личной жизни, но не было только одного — упрёков и вопросов, хотя в глазах их плескался целый океан! Наконец эмоции поутихли и зазвучала главная жалоба несчастного создания:

— Миша — ты повлияй, пожалуйста, на своих приятелей! Они совсем меня затерроризировали! На вопрос — что это значит пояснила: они не отпускают её за ворота "спецухи" одну! Не ругают; не выговаривают — навязывают ей своё общество! Над ней даже подружки уже смеются!

— И ты, конечно этим недовольна? Возмущаешься? — спросил я вполне серьёзным тоном. Сестрёнка уже набрала побольше воздуха в грудь, чтобы высказать мне всё по этому поводу, но тихо выпустила его из груди: почуяла, лисичка, что что то тут не то…

— А по заднице они тебя не шлёпали за твоё возмущение? — невинно поинтересовался я. Наташка возмутилась:

— Миша! И добавила на тон ниже — Но это же действительно неправильно: я вполне взрослая и сама знаю что мне можно а что нельзя…

— Это моё упущение… — с сожалением поведал сестрёнке… — Видимо нужно было разрешить такое. Особенно Колюне, с его тяжёлой лапой… И объяснил Наташке её неправоту. Мы живём не в идеальном государстве и Тушино — не столица: всякого сброда здесь хватает! И я не хочу, чтобы с моей сестрёнкой что то произошло. Нет — если она желает — я скажу, чтобы её не охраняли. Никто! Наташка яростно замотала головой и с вселенской горечью сказала:

— Ты, конечно, прав Мишенька… Но меня, после этого случая с Вайнбаумом в туалете, все ребята стороной обходят! И пококетничать не с кем… Ну не с Колюней же? Он вообще чурбан дубовый!

— Я, тебя, конечно, понимаю… — согласился я — но не о том ты думаешь… Хотя… — у вас, девушек… (хотел сказать — девок…, но к чему мне возмущение) одно на уме… Наташка было открыла рот, ответив что то вроде… — У вас тоже…, но воздержалась… А я продолжил:

— Ты вот что… Постарайся, как и я, закончить девятый и десятый класс экстерном. А на следующий год — в институт. Медицинский…

— Миша… — взволнованно возразила сестрёнка — да меня же туда не примут! Я же… — красноречиво замолчала она…

— Ты, главное — знания имей нужные: остальное моя забота! Да… — для поступления неплохо бы поработать в каком-нибудь морге — санитаркой… Наташка побледнела, услышав такое…

— А там — я попрошу: тебя научат и трупы резать и внутренности вынимать… Очень полезное качество для хирурга… М…да… — с моргом я, пожалуй, погорячился — будущий хирург позеленела: не дай бог прямо в машине выдаст мне то, что им давали на обед! Нет… — сдержалась, глядя на меня ошалевшими глазищами! Молодец — спасла себя от приобретения одной, не важной для женщин специальности — мытье машины. А пришлось бы мыть — если бы не сдержалась… Одарил сестрёнку подарками и отправил к подружкам: угощать и хвастаться! Обошёл, с подарками и директрису и старосту. Колюне с Алишером сказал — вечером встречаемся у истопника. И к Дергачёву… Посидели, поговорили о том, о сём… Он, так же как и сестрёнка, не стал узнавать причину столь долгого невнимания к ним: если надо — сам расскажу, а не надо — и пытать незачем… После обеда "тормознул" Алишера: нужно определиться с ним по его будущему…

— Алиш… — посоветоваться с тобой хочу… — начал, отведя его в сторону и встав так, чтобы никто не смог — даже по губам, понять — что я ему говорю. Парень напрягся — весь внимание!

— Видишь какое дело… — протянул задумчиво — был я в Ленинграде и выяснил: этот самый Зальцман действительно виноват в том, что арестовали твоего отца… Алишер стиснул зубы, почернел лицом!

— Не сам он написал донос, конечно… Но с его подачи — точно! Ему нужно наверх пробиваться, а изобретение твоего отца — очень этому способствует… Он уже сейчас — начальник цеха и метит на место директора завода — товарища Отца. Тоже, видимо, через донос…

— Я поеду в Ленинград и убью его! — выдохнул яростно Хафизов.

— Можно, конечно и так… — согласился я — я тебе помогу и ты лично убьёшь эту сволочь… Но у меня есть другое предложение…

— Какое?… — процедил, сквозь зубы, разъярённый Алишер…

— Ты отца с сестрой увидеть хочешь? Парень вздрогнул:

— Что для этого нужно сделать?! — дёрнулся ко мне Алишер — ты только скажи — я всё сделаю! И я поделился с ним своим планом…

Глава четвёртая

Кто виноват — скажи ка брат…

ГУЛАГ… Для кого то страшное; для кого то — ужасное; для кого то — привычное место… заключения, ссылки, работы… А кто то: особенно молодёжь, после перестройки — даже и не знает что это такое… Даже старшее большинство, воспитанное на запрещённых Солженицыне, Войновиче, Шаламове и им подобным авторам — не знают истинного предназначения ГУЛАГА в СССР… А оно просто, как и все творения иудеев, созданные для их личного обогащения и подчинения себе колеблющихся соплеменников… С июня 1930 года, выйдя из тени руководителя ГУЛАГА — главного управления лагерей, разбросанных по всей территории Советского Союза, руководителем становится иудей — Коган Лазарь Иосифович. Следом за ним — заменяя его на этом посту, руководителем ГУЛАГА в 1932 году, становится Берман Матвей Давыдович, дослуживший аж до комиссара 3го ранга и должности наркома НКВД с 1936 по 1937 год. Он продержался на этой должности дольше всех — 5 лет. В августе 1937 го его заменяет — до декабря 1938 го года — Плинер Израиль Израилевич… С завидным постоянством на это место назначается один иудей за другим! Странно это — не так ли? Словно место это мёдом намазано? Или реальной прибылью с этого страшного места службы: золотом, камешками и услугами?? Или на это есть какая то другая — несомненно очень важная причина??!