Сторожка у Буруканских перекатов
(Повесть) - Грачев Александр Матвеевич - Страница 23

Сазан и карась фитофильны, они нерестятся на траву — пырей, осоку, но при непременном условии, чтобы трава пробыла под водой не больше пяти-семи дней. После этого срока трава непригодна как нерестовый субстрат. Когда паводок начинает заливать свежую траву, икра сазана и карася очень быстро созревает и приходит в «текучее» состояние. Чем это вызывается, науке пока неизвестно. Некоторые ихтиологи предполагают, что вода смывает с травы и растворяет какие-то особые вещества, которые являются как бы катализатором, ускорителем в биологическом процессе созревания икры.

Именно эти опыты и проводил Петр Григорьевич с помощью ребят, пока Колчанов ездил в Хабаровск. Они залили водой шесть маленьких нерестовиков, запустили в одни из них производителей карася, в другие — сазана.

И опыты блестяще подтвердили гипотезу ученых: там, где была положена свежая трава, рыба уже почти отнерестилась. В двух же, где находилась уже побывавшая в воде трава, нереста не было.

— Теперь, Алексей Петрович, — с увлечением говорил старый учитель, — давайте мне вашу программу по гибридизации, и мы ее выполним! Ребята великолепно знают биологию рыб!

И еще одну приятную новость узнал Колчанов: пока его не было, студенты-москвичи обучили всех ребят бригады подводному плаванию, нырянию с масками и дыхательными трубками и собрали много интересного.

Колчанов провел совещание с участниками экспедиции, на котором договорились о сроках экспедиционной работы, потом побывал с Петром Григорьевичем на нерестово-выростном хозяйстве — там было все в порядке, сазаны отнерестились; поговорил с ребятами из бригады. И тут вспомнил, что не видел Надю почти полдня. Он отправился на катер. Предлог? Забрать подводное снаряжение, а потом попросить Владика показать ему технику подводного плавания.

Но у сходней его встретила Пронина. Узнав, в чем дело, она воскликнула:

— Алеша, так я тебя обучу, я неплохо ныряю.

Прихватив снаряжение, они отправились на нерестово-выростное хозяйство, чтобы там ознакомиться с элементарными правилами подводного плавания, а заодно посмотреть, что делается под спокойной гладью озера-нерестовика.

Не успели они надеть ныряльное снаряжение, как появился Хлудков. Он тоже пришел плавать. Держался он по-прежнему высокомерно, чуть ли не вызывающе, особенно с Прониной. Это Колчанов заметил.

Первый заплыв они сделали втроем. Колчанов был буквально потрясен картиной, открывшейся его взору под водой. Он читал о подводном плавании, давно о нем мечтал, знал, как выглядит подводный мир. Но то, что он увидел теперь сквозь стекло маски, было несравненно богаче и красочнее.

Видимость была слабой — не более полутора метров, но и на этом расстоянии все казалось каким-то сказочным, расплывчатым: столбы кочек, веера неподвижно застывшей, опушенной тончайшим ворсом осоки, тучи сазаньей молоди, похожие на подвижный туман. В одном месте Колчанов даже разглядел между кочками силуэт крупного сазана, но тот быстро скрылся.

Колчанов очень скоро приноровился и стал свободно плавать в акваланге.

Больше часа они все трое пробыли на озере-нерестовике. Колчанов за это время не только овладел координацией движений под водой, но и убедился, что нерестовик уже сослужил свою службу — он был переполнен мальками сазана. Пройдет еще некоторое время, и воду, а с нею и сазанье потомство можно выпустить в Чогор.

На обратном пути у него возникла мысль, о которой он шепнул Прониной, когда они поднимались на катер. Хлудкова поблизости не было.

— Хорошо! — радостно согласилась она.

— Завтра в десять часов. Идет?

— Идет, Алеша!

Над лугами — зной. В горячем застойном, словно в парной, воздухе сникли метелки пырея, султаны медуницы и головки диких ромашек. Ничто кругом не шелохнется, только марево волнуется над травами, отчего миражем кажутся и зеленые тальники с отяжелевшими от сока молодыми побегами, и дальние сопки, и сами луга; однообразный звон цикад нагоняет сонную одурь. Томление разлито во всей природе, в каждом ее уголке.

Хорошо в такую пору промчаться на моторке по тихой, с ослепительным голубовато-серебристым глянцем протоке. Встречный воздух приятно холодит тело, под бортом лодки стремительно скользит такая невозмутимая, до того отглаженная покоем ласковая вода, что кажется — потрогай ее, и палец упрется в твердое, как стекло.

Пронина сидит на носу лодки и касается пальцами воды — то одним, то всеми пятью. Тогда от пальцев разлетаются изумрудные стружки брызг. Несмотря на жару, Пронина в своем экспедиционном костюме — в войлочной шляпе с бахромой, в бежевой болгарской куртке, узких брюках и неизменных туфельках на венском каблучке. Только теперь на переносице у нее красуются огромные темные очки — самые модные, с раскосо поставленными стеклами.

Колчанов у мотора. Мотор работает на полную мощность, и лодка, словно птица, летит по протоке, то и дело кренясь на крутых поворотах.

Они вдвоем держат путь на Гайтеровское озеро, как договорились вчера. Для того чтобы попасть в него, надо выехать в Амур, найти среди прибрежных зарослей тальника узенькую протоку и по одному из ее ответвлений проникнуть в озеро. Гайтеровское озеро давно привлекало внимание Колчанова. Оно было небольшое, может быть всего гектара в полтора площадью, но довольно глубокое — не пересыхало летом и не промерзало зимой; по-видимому, на его дне были родники, так как круглый год, даже при самых низких уровнях воды, оно сообщалось с Амуром хотя и узенькой, но довольно глубокой протокой.

Озеро было исключительно богато рыбой самых разнообразных видов. По наблюдениям Колчанова, здесь водились карась, сазан, сом, щука, змееголов, не говоря уже о косатках, горчаках и гольянах. Иногда в озеро заходили желтощек, краснопер и даже верхогляд. Однако обловить его не было никакой возможности — мешали подводные заросли. Но самое главное, что влекло сюда Колчанова, — это подозрение относительно нереста кеты у придонных родничков. Нынешней весной в контрольной мальковой сетке, выставленной Колчановым, оказалось два десятка мальков кеты. Объяснить появление их здесь он пока не мог. Возможно, конечно, что они зашли сюда, скатываясь с нерестилищ Бурукана или какой-нибудь другой речки.

Сегодня Колчанов решил с аквалангом поискать на дне озера нерестовые бугры. Если найдет, то в будущем здесь можно создать нерестовый заповедник осенней кеты. Попутно Колчанову хотелось найти разгадку случая, который он наблюдал здесь в середине мая. Он шел вдоль берега, вглядываясь в толщу воды, как вдруг впереди раздался такой всплеск, что Колчанову показалось, будто в воду упал по меньшей мере годовалый теленок. Что это была за рыба, он не знал, и теперь прихватил с собой подводную кинокамеру на случай встречи с этой диковиной.

…Последний крутой изгиб протоки — и лодка вошла в озеро. Тут же, у истока, Колчанов заглушил мотор и пристал к пологому песчаному бережку.

— Чудесное озеро! — в восторге воскликнула Пронина.

Озерко действительно напоминало старый заброшенный пруд. Оно было слегка вытянуто, по сторонам возвышались релки с редкими коренастыми яблоньками и боярышником, и лишь в дальнем конце его обрамляли старые непролазные заросли тальника. У берегов озера густо разрослись рогоз и осока, а дальше вода сплошь была покрыта листьями кувшинки, водяного ореха и ряской. Только середина озера была чистой и дегтярно-темной от большой глубины.

— Я что-то опасаюсь лезть в воду, Алеша, — говорила Пронина. — Откровенно говоря, еще боюсь «дикой» воды — тренировалась-то все в искусственных бассейнах.

Но вскоре они надели акваланги, ласты и, взявшись за руки, побрели в воду, потом разом нырнули и поплыли рядом.

Вода и в самом деле была какая-то необычная — пронизанная желтоватым янтарным сумраком, довольно прохладная, в ней выступали туманные очертания водорослей, мелких рыбешек, пасущихся в этих подводных дебрях.

Колчанов отпустил руку Прониной и показал, что хочет рассмотреть дно. Он опустился вниз, а Пронина поднялась к самой поверхности воды. Ничего интересного не обнаружив на дне, кроме каких-то обветшалых водорослей, Колчанов рывком устремился к Прониной, и они продолжили путь к центру озера.