Этот дурак (СИ) - Мелевич Яна - Страница 18

— Я знаю, как тебя зовут, Злата, — произносит четко, ставя обе руки по обеим сторонам от меня, наклоняясь ближе. Дыхание перехватывает от нехватки кислорода в воздухе. Спасите, пожар. Потому что от того с каким рокочущим звуком он мое имя произносит, хочется самой невольно в ответ мурлыкнуть. Во всех любовных романах описывают всякие там «томления», «ёкающие сердца» и прочие эпитеты с метафорами. Я же просто пытаюсь осознать реакцию своего организма на приближение губ этого парня. Знаю точно, на вкус они невероятно сладкие. Виноваты в этом пирожные или тортики, а может три ложки сахара, которые он кладет в чай. Определенно, ни одна шоколадная фабрика в мире еще не изобрела подобный вкус в своих конфетах.

Опускаю ресницы, рассматривая каждый изгиб губ, тяжело дыша, однако попыток коснуться, не делаю, жду чего-то. Сама не понимая.

— Так что за Симонян с Майковой? — повторяет вопрос, становясь ближе. Касаясь своим лбом моего, кладя ладонь на макушку.

— Собираешься их анафеме предать, демонище? — выдыхаю практически ему в губы, жаждя их почувствовать, но пока безрезультатно.

— В жертву принесу, что ты, — улыбается, заставляя в глаза себе посмотреть, пока наши лбы друг к другу прижаты. — Мы, демоны, вообще существа кровожадные.

— Вот я и говорю, — бормочу, уже не зная, что мы делаем. Потому что он все ближе, а я теперь точно панда — обнимаю ногами, руками и вообще всем, что придется.

— Кстати говоря, коала, — щурит глаза, кладя вторую руку мне на спину. — Где моя награда за твое спасение? Каждому рыцарю положен поцелуй. Ты, конечно, у меня не принцесса. Но вполне себе симпатичный дракончик.

— Кришевский, вот ты дурак?

Нет, я совершенно искренне спрашиваю. Устала прямо задаваться этим вопросом про себя, пусть отвечает.

— Возможно, немного сбрендил, после встречи с тобой. Честное слово, наверное, бешенством заразился через поцелуи.

— Сам полез, я не навязывалась! — возмущаюсь, сама же чуть краснею от воспоминаний. Нет, ну блин, кто девушки такие вещи напоминает.

— И раз речь о наградах завел, так и быть, подарю тебе первый от себя лично. Один. — Будь в здравом уме, никогда на подобное не решилась бы. Губы касаются щеки, улавливая аромат дурманящей туалетной воды, ударившей в нос. Вдыхаю полной грудью, ощущаю, как обе руки крепче сжали в объятиях, окутывая со всех сторон. Немного отодвигаюсь, заглядывая в потемневшие глаза, затем поддаваясь очередному порыву, целуя в нос.

— Это уже два, — напоминает мне Кришевский хриплым низким голосом в тишине подсобки. Не могу остановиться, не хочу. Слишком манящий запах, хочется ощущать его постоянно. Потому вновь целую, в подбородок, ниже, на скулу, выдыхая каждый раз:

— Три… четыре… пять…

И когда остается либо двигаться ниже, либо коснутся губ, Ян шепчет мне в губы, не позволяя больше своевольничать:

— Десять, панда. В случае моего полного сумасшествия, теперь точно не отмажешься.

Мне не нужны больше сладости. Потому что моя личная шоколадная фабрика с самыми вкусными лакричными конфетами, леденцами, пирожными и сахарной ватой уже подле меня, жарко целует, прижимая к себе. Завтра обязательно скажу кикиморам спасибо.

Или не скажу.

Акт 11 — Об амазонках с краев немецких

— Ты мне скажи, как можно ключи в двери оставлять и спокойно в помещения темные входить? А если маньяк?

— Дык среди нас только один маньячина, он сейчас рогами своими потолок подсобки чешет да сопит недовольно. Кстати, о рогатых. Ты меня как нашел? Небось, на волну любовную настроился, верно? Все, Кришевский, ты теперь, как побег бамбука, вот туточки у меня, — кулак показываю сжатый, потрясая им в воздухе на взгляд ироничный. Мне кажется, вопрос о том кто из нас двоих больше дурак, волнует в эту секунду именно Яна. Лицо такое понимающее стало, как у санитара в психбольничке. Того гляди мне рубашку смирительную предложит, да комнату с мягкими стенами выделит по блату.

— Вообще, меня отец послал за ключом от подсобки. Послезавтра проверка приезжает, хотели тут хлам разобрать. Я к Попову, а ключа нет. Мне на жестах объяснили, куда сходить, — потянул Ян. Обидно вообще, соврать мог, что на крыльях любви меня спасать мчался. Вот что за демон нехороший?

— Иду значит, слышу голос приглушенный. Грешным делом подумал местное привидение, а это ты тут об антропологах рассуждаешь, — хмыкнул Ян, пристально разглядывая недовольно нахмурившуюся меня, явно получая истинный кайф от собственного стеба. — Прям заслушался. Вот у тебя фантазия, панда.

— Чтоб ты понимал, я могла стать достоянием страны в музее! — гордо ткнула пальцем себе в грудь, попытавшись спрыгнуть с парты, но мне не дали, вновь обхватив бедра, придвигая ближе. Горячее дыхание уха коснулось, вновь вызывая щекочущее чувства от сближения наших тел.

— Последняя коала на планете, — урчит, потираясь носом о мои волосы, втягивая шумно запах, заставляя задержать дыхание на несколько секунд, прикрыв глаза от удовольствия. — Тогда надо было тебя под фикусом хоронить, ты к нему неровно дышишь.

— Фикус — это не актуально, — отвечаю в самые губы, вновь поддаваясь искушению. Поцелуи неспешные, дразнящие с легкой улыбкой на губах и конфетной сладостью на языке. Раньше считала, что подобный слюнообмен всего лишь не самая приятная прелюдия к чему-то большему. Но сейчас уверенна, от одних только касаний этих губ можно улететь куда-то за стратосферу звезды покорять, точно Гагарин. Не знаю, какие сейчас у нас отношения. Мы — пара? Или просто приятели с привилегиями? Может вынужденные партнеры на приятных бонусах? То сейчас разберет. В такие моменты совсем не хочется вспоминать о тени прошлых отношений Яна, нависшей над нами. Как и поднимать эту тему, дабы не разрушить всю магию от этой встречи.

— Злат? — тихо шепчет мое имя в рот, честное слово, еще никогда оно не казалось мне таким красивым, как с его этими мурчащими интонациями.

— Оу?

— Давай попытаемся, — выдыхает, а мне не нужно пояснять, в чем именно. С колотящимся сердцем да затуманенным мозгом все вмиг осознаю, с трудом кивая, слыша тяжелый вздох, пошевеливший мои волосы. Я знаю, где-то там, в большой груди бьется сердце, спрятанное за коваными воротами. Оно все еще надеется на любовь, возможно даже с Ольгой. Она всегда будет, ведь отношения в несколько лет не проходят бесследно. Но в моих силах, сделать так, чтобы мне нашлось место там в его уютном дворике, который он прячет за большим забором с колючей проволокой.

— Ой, Кришевский, — обвиваю его шею, чуть отодвигаясь и заглядывая в желтые глаза. — Теперь обязанность твоя мне машину свою поводить давать. Так все бойфренды делают, я в американских фильмах смотрела.

Закатывает глазенки свои, фыркая в ответ.

— Вот сдашь на права, а я уверен, что не сдашь — тогда поговорим.

Еще пара поцелуев, ну может пять и мы, наконец, выбираемся на свет Божий. Вовремя причем, к нам спускается Иван Федорович, проницательным взглядом осматривая. В глазах бесенята скачут, а на губах улыбка хитрая, будто курицу из курятника утащил да радуется.

— Я-то думаю, сын мой там уже сам все разобрал, папке помочь решил, — при этих словах демон фыркает, сжимая мою ладонь. — Оказывается, девушку по дороге свою нашел.

Я только рот открыть, как рогатый перебивает, независимо заявляя:

— Да ты что глупости предполагаешь. Я ее спас, она там уже помирать собралась, в саван из тряпок закуталась, молитву себе зачитала. Пап, ты б слышал, как она себя в музее антропологии описывала, — возмущенно пихаю в плечо эту махину, пока меня не зажимаю одной рукой, не позволяя сдвинуться. Ректор наш хохочет, зато я слышу знакомые бархатистые нотки. Вот откуда у Яна такой голос, от отца. Почему раньше не замечала?

— Поехали, надо маму из спорткомплекса забрать, — улыбается дядя Ваня, мне хитро подмигивая, пока я в прострации пытаюсь сообразить, что бы ответить. — Заодно с Эльвирочкой познакомитесь!

А? Чего? Мама Яна?