Вопреки женской логике (СИ) - Мелевич Яна - Страница 19

— Контракты заключать он научился, а прямо говорить нет?

Тело замерло по струнке от раздавшегося голоса. Даже Лера втянула голову в плечи, пятясь назад, пока Тараканова медленно приближалась к нему. Если бы Гордей не чувствовал себя вмерзшим в пол, обязательно бы развернулся. Дабы посмотреть ей в глаза. Убедится, что он еще может найти там ответные чувства, потому что слышала Наташка если не все, то, как минимум половину из сказанного. А значит, ничего хорошего его не ждет.

— Ну, вы тут как-нибудь сами разбирайтесь, — бросила Лера испуганно, но марку держала. Надменно приподняла подбородок, скользнув в сторону лестницы, — пока!

Вот вам и влюбленная по самые уши.

— Я сильно влип? — не узнал собственный хриплый голос, дождавшись, пока Тараканова подойдет ближе. Сердце гулко стучало, перекрывая звук собственного голоса, а пальцы чуть дрогнули, когда Наташка медленно обошла его. Такая красивая, невероятно просто. И далекая. Холодный взгляд голубых глаз окатил воистину царским презрением, отчего даже стало не по себе. Точнее сказать, Гордей ощутил себя последним мудаком на планете, обманувшим доверие любимой женщины. Серые глаза судорожно искали в неприступном взгляде, в спокойном выражении лица хоть какие-то признаки ответных эмоций, однако ничего. Наталья Тараканова будто обратилась в ледяную статую имени самой себя.

— Наташ, я… — начал было, дабы оправдаться и замолк.

Точнее, резкий удар по щеке заставил замолчать. Звонкая пощечина оказалась самым оглушительным звуком за последние несколько минут. Да такая сильная, что голова дернулась в сторону. Невольно приложил ладонь к горящей коже. Сожаление, боль, грусть и тоска навалились на плечи тяжелым грузом, придавливая к земле. Захотелось валяться на грязном полу и умолять простить, вот только вряд ли бы это случилось. Такое не прощают, предательство всегда будет предательством независимо от причин. Даже, когда на кону жизнь всей твоей семьи.

Рука самопроизвольно опустилась, а Гордей сглотнул. Послышались хлопки где-то вдалеке, там, в зале, где начинался праздник. Значит, совсем скоро начнется конкурс. Шумная толпа муз выбралась из гримерной под руководством Жюля и Ипполины Матвиенко, что-то кричащих галдящим девушкам, ведя их в другую, противоположную от ребят сторону. Значит, был еще один выход к сцене, и чего он пошел по темени черте куда — рассуждал философски Лавров, глядя, как рушатся сейчас их с Наташей отношения.

Послышался всхлип, от которого стало совсем муторно на душе, а сам купидон дернулся, подняв, было руку, и тут же сжав пальцы в кулак, глядя на Тараканову.

— Наташа… — выдохнул он, — прости.

Снова всхлип, шум высмаркивания в стянутую с руки перчатку и звук прочищенного горла.

— Итак, — уже нормальным тоном проговорила Наташа, поправляя свой корсет, — как ты собираешься вернуть нас на Землю, морда ты крылатая, если книга судеб в сейфе Михаила, в котором есть сканер сетчатки глаза? Ну? Я жду, — нетерпеливо одернув юбку, спросила Тараканова. Пока Гордей пытался осознать смысл сказанных ею слов. А затем глаза расширились от удивления, когда дошло.

— Погоди… Ты что же, все знала?! — ошарашено выдохнул, пока Тараканова стягивала вторую перчатку, отбрасывая ее в сторону статуи Иисуса. Девушка перевела на него взор, оглядев с ног до головы, после закатив глаза.

— Ну, конечно знала, стрелочник! Так план-то, какой? Мне бы желательно поучаствовать, зря я, что ли красилась и волосы крутила, но если это единственная возможность добраться до книги, пока Михаил будет развлекаться с бутылкой, то давай уже. Цигель-цигель айлюлю, дорогой, время поджимает, — поторопила его Наташа, обходя и нетерпеливо подталкивая в сторону лестницы, где ранее скрылась Строганова. Ведомый толчками в спину, Лавров первое время не сопротивлялся, покорно шагая к ступеням, но стоило ступить на первую, как он резко затормозил и обернулся. Глядя в голубые, блестящие от волнения глаза.

— А как ты догадалась вообще?

Вновь глаза увидели затылок, а после ироничный тон в ответ на его вопрос:

— В нашей паре тихушник и тупица только ты. Благо, лицо у тебя говорящее! Все сразу поняла.

Новый толчок, еще одна деревянная скрипучая ступенька. И вновь поворот.

— Нет, ну, а все же? Я точно не мог себя выдать!

— Говорю же: догадалась. Мысли прочла.

— Да не могла ты прочесть мысли!

— Конечно, не могла, шагай уже! Опоздаем!

Гордей резко затормозил, отчего Наташа, ойкнув, не удержалась на высоких каблуках и полетела вперед. Но не уткнулась лбом в парня, даже не упала. Сильные руки подхватили за талию, прижимая к себе осторожно, невероятно нежно с истинной заботой, которую могли дарить только его руки. Серые глаза с любовью смотрели на нее.

— И все-таки?

Тараканова отвела глаза, а затем пробурчала, сознаваясь:

— Твой дружок Ковальчук проговорился, когда ты в Рай ушел. После уже было не сложно сложить два и два. Твой бегающий взгляд, этот Харьков…

Брови Гордея изумленно приподнялись вверх вопреки воле хозяина. Руки крепче обвили тонкую талию Натальи, а губы самопроизвольно растянулись в улыбке. В эту секунду все невзгоды, предстоящие дни, недели, может, и месяцы без нее уже не казались страшными. В какой-то момент, Гордей понял — они друг другу предназначены. Чтобы не произошло, они всегда будут вместе. Истинная любовь найдет тебя вопреки любой логике, будь она женская или мужская. Хотя в данном случае их пара еще и родилась на небесах, словно высшие силы благословили. Или низшие, если учесть, где бывала Тараканова и куда ходил Гордей.

— Чему ты улыбаешься, идиот? — озадачилась Тараканова, так и не услышав ответа. Руки сами собой пробрались под пиджак парня, улегшись на широкие плечи, греясь теплом излучаемым мужским телом и наслаждаясь этими минутами. Может последними за долгое-долгое время, оттого такими ценными.

— Таракан?

— Ась?

— Я люблю тебя. И всегда буду любить, — выдохнул на одном дыхании Гордей, склоняя голову, чувствуя губами ее улыбку.

— Смотри не променяй меня на свою невесту, — усмехнулась Наташа, запуская пальцы в густые светлые волосы, невольно вдыхая аромат, исходящий от него, запоминая каждую черточку лица. Плевать, что там написано и говорят, она уж точно его не забудет. Никогда.

— Да ну, ты что, куда я от тебя дуры-то денусь.

— Поговори мне тут, жертва любви голубя и человека.

— Чего это голубя? — обиженно спросил, отодвинув голову.

— Да ты крылья свои унылые видел? Это же дешевая подделка с Чистильщпресса.

— Опять начинаешь? Хватит издеваться над моими крыльями, нам их выдали! Реквизит, чтоб ты понимала.

— Поэтому вы теперь, как ангелы. Которые в детстве много болели? — ехидно поинтересовалась Наташа, услышав в ответ недовольное сопение, — ну все, все, голубочек, чего надулся. Сейчас лопнешь.

— Ой, все. Не люблю тебя.

— Ага, конечно. Так мы идем или нет?

— А последний поцелуй на прощание перед долгим расставанием?

— Опоздаем же, Харьков не простит.

— Бог простит, остальное уже вторично!

Рlutôt-plutôt* — Скорее-скорее (фр.)

Mon ami* — мой друг (фр.)

Глава 10 — Света в конце тоннельного просвета

— Тю, чего так долго? Я прям, весь постареть успел на полтора часа, пока сюда шли. И что за кислые лица? Эй, Сказочная фея, а где твоя волшебная палочка?

Наташка повернулась к озадаченному Лаврову, и мрачно потянула замогильным голосом:

— Можно я ему врежу? Будет ему Бибиди Бобиди Бум и все такое, — она вновь повернулась к сидящему на круглом камне Харькову, еще пару минут назад смотрящего в свой ангелфон и с кем-то переписывающемся. Устроив ногу на ногу, парень закатил глаза, фыркнув недовольно:

— Шуток уже не понимаешь, нельзя так с благодетелем своим. Неа, Дёмочка делает, ради вас на преступления пошел. Вот благодарность. Помогай после такого людям. Нет, ни за что.

— Врежь или дай я, а то сейчас не заткнется. Язык как помело, я его знаю, — уверенно заявил Гордей.