Вопреки женской логике (СИ) - Мелевич Яна - Страница 15

— Ипполина Аркадьевна, хватит тискать меня за зад, так не проверяют пульс, — раздраженно огрызался Лавров, пытаясь убраться подальше от воодушевленной надзирательницы за моральным поведением в Канцелярии. Женщина поджимала тонкие губы и вновь тянула руки.

— Нет уж, я должна убедиться! — вздыхала она, томно прижимаясь к парню, — ах, Гордеюшка, мы так скучали!

— Горди ты живой!

— Идиот, тут все неживые!

— Ну, почти живой!

— О Горди, ты пришел, ты вернулся! — с пола подскочила Валерия, расталкивая стоящий рядом люд локтями, пробираясь к объекту своей страсти. Пихнув одну из муз, Катю, девушка с разбега прыгнула прямо на шею парня, попытавшись его поцеловать, как ее тут же оттолкнули визжащие девушки из общества РНМ (Радикально Настроенных Муз), хватая Лаврова за руки и пытаясь перетянуть парня, каждая на себя.

— Лавров, хорошо, что пришел, ты нам срочно нужен!

— Нам надо писать речь к собранию, а только ты умеешь это делать, — запыхавшись, пробормотала Валентина Каталкина, тряся парня за грудки, и отчаянно заглядывая в его округлившиеся глаза.

— Да! Помнишь, ты обещал проверить наши отчеты!

— Ооо, отчеты, — тут же встрепенулся кто-то из купидонов, — точно, Горди помоги с отчетом!

— И мне с ревизией!

— А у меня инвентаризация, мне надо считать, а я не умею. Все что после десяти для меня высшая математика! — взвыл Владлен, хватаясь за голову.

— Горди! Горди! Горди, нам тоже помоги-и-и, у нас ЧП! — взвыли одинаково тоненькими голосами Кокошкин и Мамаев, преданно сверкая глазами на парня.

— Гордей!

— Лавруша!

— Лавр!

— Горди!

— Братюня!

— Хвати-и-ит! — заорал купидон так, что все резко замолкли. Он зло оглядел обращенные к нему лица, искренне недоумевая, почему вообще когда-то помогал этим людям, — я больше ни за кого, ничего делать не буду! — твердо и, делая акцент на каждом слове, проговорил. В наступившей тишине даже птички опасались лишний раз раскрыть клювы, а изумленные взоры только провожали его до самого выхода из ресторана, куда и направился Лавров, чеканя каждый шаг.

— С облачка, что ли навернулся? — озадаченно почесав макушку Ковальчук, чьи слова прозвучали в образовавшемся вакууме точно гром среди ясного неба.

А Гордей шагал к себе и думал. Неужели за все время в Канцелярии все рассматривали его исключительно, как способ перебросить на него свои обязанности? С момента появления здесь, он только и делал, что решал чужие проблемы. Не потому, что хотел что-то получить взамен, а скорее чтобы заполнить тоску. Во всяком случае, так было в самом начале. Лавров хватался за любую просьбу и любое пожелание, погружался в задачи, которые даже не были его, а порой и вовсе отвечал за чужие проступки. Долгое время такое состояние помогало отвлечься от мыслей о семье и жизни, оставленной на Земле. Наташа называла это бесхребетностью и слабоволием. Наверное, она в очередной раз была права. Он даже ей пытался помогать, особенно на первых порах, пусть и не всегда в открытую. Веселое противостояние сменилось озабоченностью ее делами, о чем Тараканова даже не подозревала, виня его за сорванные планы очередных писательниц, когда они влюблялись, и порой рассказывая за чаем, в моменты, когда они не спорили, о своих горестях и радостях на работе музы. И он слушал, снова и снова заполнял себя чужими эмоциями.

Когда он влюбился — стало иначе. Его желание помогать, не было попыткой стать всемирным альтруистом, не было чем-то, способным заполнить пустоту. Он хотел облегчить Наташе ее существование в этом пограничном небесном мире, а может и себе, как бы эгоистично это не звучало, но Гордей не хотел потерять еще кого-то столь близкого ему.

Ведь если бы Наташа ушла в Ад, чтобы тогда с ним стало?

Рухнув спиной на мягкую кровать, в их личном номере парень уставился в потолок и застонал, закрывая ладонями лицо. В образе Господа Бога на него смотрел он сам, узнаваемые черты, те же светлые волосы. Хоть прямо сейчас бери и отображай эту картину на иконах.

— Ну что, хороший мальчик? Нервы сдали?

Ехидный голос его личной головной боли и одновременно самой большой любви заставил повернуть голову в сторону дверного проема, где прислонившись к косяку на него, насмешливо смотрела Тараканова, сложившая руки на груди. Ее короткая футболка чуть задралась, обнажая полоску белой кожи на животе, именно на ней и остановился взгляд Гордея, а затем прошелся выше к губам, которые так любил целовать до самых красивых в мире глаз.

— Давай, можешь сказать, что я главный лопух всей Небесной Канцелярии и меня все только используют, — он тяжело вздохнул, вновь посмотрев в потолок. Тихие шаги и кровать мягко прогнулась под весом девушки, а затем ее голова закрыла ему обзор. Глаза в глаза и лишь светлые волосы вуалью закрывающие их от всего мира.

— Лопух, что еще тут говорить. Не надо же повторять мою любимую фразу? — хмыкнула Тараканова, устроившись рядом с ним и тоже смотря на представшую перед глазами картину святого Гордея. В то время, как парень рассматривал ее профиль, она смотрела на потолок, заложив руку за голову.

— Ты же говорила? — спросил, хотя и сам знал ответ. Девушка повернулась к нему, усмехаясь одними губами.

— Именно так. Ведь я же говорила, — растягивая слова, произнесла она, убирая руку и протягивая ее к лицу купидона, чуть касаясь пальцами его щеки, осторожно устраиваясь на боку.

Пальцы Гордея ловко перехватили тонкое запястье, большой палец осторожно поглаживал мягкую кожу, а он сам приблизил свои губы к ее мягким губам, касаясь их в едва ощутимом поцелуе. Секунда, нежные прикосновения, точно легкая вибрация крыльев бабочки и все мысли ушли на задний план. О том, что надо бы поговорить о возвращении на Землю, о ребятах, которые наверняка не поверили в его реакцию. Ведь известно, стоит раз всех посадить на шею, потом уже не сбросишь. Вообще обо всем. Это стало таким неважным, а вот шелк светлых длинных волос между пальцами, нежная кожа и тонкий, едва ощутимый цветочный аромат шампуня, сладость поцелуя да тихие вздохи девушки были на первом месте.

Тихий шелест одежды, его мягкая кофта была отброшена подальше за ненадобностью, а из горла вырвалось утробное рычание, когда острые ноготки коснулись его плеч, легонько царапая и оставляя следы, которые спустя некоторое время исчезали. Поцелуи стали глубже, вздохи громче, стоны более интимными. Пальцы Наташи переместились, перебрались на затылок парня, ероша волосы, отчего стало вдвойне приятно, пока он сам скользил губами по ложбинке груди девушки, чуть прикусывая кожу.

— Гордей?

— Да?

Осторожный шепот — страх нарушить момент, испортить эти секунды между ними.

- Ты, конечно, тот еще лопух, — Наташа усмехнулась чуть припухшими губами, приподнимаясь над ним и с нежностью глядя в серые глаза, улыбнулась, — но именно поэтому я тебя люблю.

Сердце пропустило удар, затем еще один. Прижавшись лбом к ее лбу, Гордей на секунду закрыл глаза, пытаясь осознать то, что только что услышал. С наслаждением и удовольствием проматывая в голове каждое слово, слыша тихий смешок, чувствуя касание губ да руки, обвившие его шею.

— Тормозишь, Лавров, — мурлыкнула Наталья, не давая ему больше никакого времени, повалив прямо на кровать. Вот и думай после такого, кто в их паре ведущий партнер. Но сейчас на это Гордею Лаврову, самому хорошему в мире мальчику, было откровенно плевать.

— Да блин! Сколько можно!

Из душа Гордей вылетел прямо как Тарзан за своей Джейн, только без обезьян и лианы, а с зубной щеткой да полотенцем, обмотанным вокруг бедер, слыша гогот Таракановой, которая с всколоченными волосами с любопытством рассматривала его полуобнаженное тело.

— Нашел еще одно свое фото на унитазе? — хохотнула девушка, отбрасывая за спину пряди, кутаясь сильнее в мягкое одеяло, весело сверкая глазами.

— Ты видела, куда они повесили плакат со мной? В душ! — взревел Лавров, ткнув пальцем позади себя на проем, ведущий в ванную комнату, — Я моюсь, а на меня смотрит моя копия в образе самого Папы!