Мой выбор (СИ) - Арнаутов Кирилл - Страница 42

Семьдесят процентов тех, кто присутствовал на похоронах, знали покойного лично. Сорок процентов, знали, кем он был на самом деле. И только десять процентов, знали, что погиб он из-за своих убеждений. Очередной солдат, очередной, никому не нужной войны. Все, кто шел с ним по жизни рядом, сегодня пришли почтить его память.

Бригада поднесла гроб к катафалку и, развернув его, поставила на лафет. С металлическим лязгом, гроб поехал внутрь автобуса.

— Близкие родственники, — сказал бригадир, — проходите к гробу.

Кил, поддерживая рыдающую мать под руку, повел ее в автобус. Позади, шли остальные родственники, которые сочувственно всхлипывали, старательно поддерживая трагичность ситуации. Кил помог, матери залезть в автобус и, повернувшись к парням, махнул им рукой. Все начали рассаживаться по машинам. Минут через пять, площадка перед моргом, опустела. Кил еще раз огляделся и залез в автобус.

— Можно ехать. — Сказал он водителю и прошел к гробу, сев рядом с матерью.

Двери автобуса закрылись и он, заурчав, начал отъезжать от морга. Вслед за ним, начали движение остальные машины. Двигаясь за катафалком, они образовывали длинную колонну.

Всю дорогу сидевшие в катафалке родственники молчали, низко опустив головы. Кил поддерживал мать, которая порой без сил, опускалась на его плечо, а затем, посмотрев красными от слез глазами на гроб, где лежал ее сын, снова принималась беззвучно рыдать. Кил гладил ее по голове и что-то шептал на ухо.

Мать сжимала его руку и прижималась к нему еще сильней, словно боясь потерять последнего сына. Даже у постороннего человека, который, все это видел, сжималось сердце.

Весь путь, от морга до кладбища, занял минут сорок. Отъехав от города несколько километров, автобус повернул на дорогу, ведущую на кладбище. Последние несколько сот метров и катафалк, проехал под аркой, символичными воротами, разделявшими живых и мертвых. По обе стороны автобуса, потянулись могилы, заброшенные и ухоженные, старые и совсем свежие, казалось, им не было ни конца, ни края. Все пространство, которое можно было охватить взглядом, занимали мраморные надгробия и деревянные кресты. Огромные поля, словно кварталы одного большого города, простирались далеко вперед.

Автобус медленно поехал вдоль поля, пока, наконец, все не увидели, длинный ряд, свежевскопанных могил.

— Тормози. Приехали. — Махнул бригадир водителю и катафалк, плавно качнувшись, остановился.

Вся колонна, следовавшая за автобусом, остановилась у обочины. Через минуту, когда бригада убедилась в правильности места, люди начали выходить из машин, но оставались на дороге, не решаясь приблизиться к могилам.

Кил вывел мать из автобуса и, поддерживая ее, повел к тому месту, где должны были поставить гроб. Две металлические табуретки, стояли возле автобуса. Возле них, уже топтались люди. Кил одной рукой раздвигая народ, подвел мать к табуреткам. В это время, бригада, открыла люк автобуса и, гремя лафетом, выкатила гроб. Через несколько секунд, он стоял на табуретах. Двое парней из бригады, открыли защелки на крышке и подняв ее, поставили рядом с гробом.

— Попрощаетесь, руки, ноги развяжите, лицо накроете. — Сказал один из них, и они отошли в сторону.

Кил почувствовал, как подкосились ноги у его матери и от неожиданности, он ее чуть было не уронил. Он махнул головой Бизону, стоявшему неподалеку. Тот подошел ближе и помог Килу, поддерживая его мать, с другой стороны.

— Сынок, родной ты мой, зачем же ты так? — Мать упала перед гробом на колени.

Кил попытался ей помочь, но она ударила его по руке. Он отошел в сторону, внимательно наблюдая за ней, готовый при случае прийти на помощь.

— Сыночка, ну куда же ты? — Шептала мать, гладя сына по голове. — Не покидай меня, пожалуйста. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Самое главное, не уходи от меня, сынок. Побудь с мамой еще немного.

Она стояла на коленях, гладила Фила по голове и смотрела на его бледное, чуть с синевой лицо. Она не верила в его смерть, не хотела верить. Как и любая мать, она никогда и не подумала бы, что придет время и ей придется хоронить своего сына. Никогда, не найдется таких слов, которыми можно описать состояние матери, отца, хоронящих своего ребенка. Видеть это, невыносимо, а испытать, не пожелаешь даже злейшему врагу.

Бизон стоял рядом с Килом и смотрел на гроб. В горле стоял комок, на глаза наворачивались слезы. Он изо всех сил, стиснул зубы, стараясь держать себя в руках. Он поднял голову и посмотрел на тех, кто стоял рядом. Женщины и девушки, плакали, вытирая платками слезы, мужчины и парни, сохраняли невозмутимость, но некоторые из них, все же не выдерживали и плакали, отвернувшись в сторону, чтобы никто этого не видел.

Подошла бригада, готовясь забрать тело. Мать, увидев их, еще сильнее прижалась к гробу и испуганно посмотрела на Кила.

— Ты скажи им, пускай не закрывают. — Она крутила головой и каждый видел, ее бессмысленный, потерянный взгляд. — Он полежит немного и встанет. А потом, мы пойдем домой. — Она снова повернулась к гробу. — Ведь, правда, сынок? Ты полежи, отдохни немного, а потом мы все вместе, вернемся домой.

Она гладила его по волосам, целовала лицо. Слезы, капали на него, и она вытирала их. Кил махнул головой Бизону, и они подошли ближе.

— Мам, пойдем, — сказал Кил, наклонившись к ней, — пойдем. Его нужно уносить.

— Нет, нет, не надо, — мать забилась в истерике, — не трогайте его. Что он вам сделал? За что его? Он же хороший, никогда никому ничего плохого не делал. За что вы его? Почему?

Она упала на землю и зарыдала. Кил и Бизон, кинулись к ней, попытались поднять и увести в сторону, но она отмахивалась от них руками и тянулась к гробу.

— Сыночек мой. Не оставляй меня, пожалуйста. Слышишь меня? Сынок…

Внезапно, глаза ее закатились и она, завалившись на бок, упала.

— Скорую, — крикнул Кил, подхватив мать на руки, — кто-нибудь, вызовите скорую. Бизон, помоги!

Вдвоем, они подняли ее и усадили на раскладной стул. Кил держал ее, не давая упасть. Толпа заволновалась, сквозь них, протолкнулся мужчина и наклонился над женщиной.

— Нужен нашатырь, — сказал он. — Сейчас я принесу.

Пока мать приводили в чувство, к Килу, подошел бригадир.

— Ну что, мы забираем?

— Давайте подождем немного, — Кил посмотрел на мать, — сейчас, она придет в себя.

— У нас времени нет, — бригадир глубоко вздохнул, — поймите, вы не одни и не только у вас одних горе. Нас так же ждут люди.

Кил посмотрел на него, затем обвел взглядом окружающих. Все смотрели на него, ожидая ответа.

— Пару минут, всего пару минут. Люди подождут.

Он наклонился к матери, которая открыла глаза и посмотрела на него.

— Сынок, за что нам все это? — Прошептала она и тихо заплакала.

— Успокойся мам, я с тобой. Помни, у тебя есть я. Все будет хорошо.

Кил кивнул бригадиру и гроб, закрыли крышкой. Глухо ударили защелки о гроб и парни, подняли его на плечи. Медленно, словно качаясь на волнах, он поплыл над людьми. Присутствующие, двинулись за ним.

Бизон поравнялся с молодыми парнями, несшими черно-желто-белый флаг, и пошел рядом с ними.

— Давно в движении? — Спросил он у них.

— Полгода уже. — Не без гордости ответил один из них. — В акциях даже участвовали.

Бизон покачал головой и ускорил шаг, догоняя Кила.

— Ты как?

— Сам, как думаешь? — Кил посмотрел на него. — Не задавай глупых вопросов. Я брата потерял, из-за каких-то ублюдков, возомнивших себя антифашистами. Я теперь не успокоюсь, пока каждый из тех, кто участвовал, не ответит за это. Уничтожу, сотру в порошок. Или я, или они. Мне нужна будет помощь. Ты со мной?

— Конечно, мог бы и не спрашивать.

Процессия подошла к одной из вырытых могил. Бригада поставила гроб на железные уголки, лежащие поперек могилы. Затем, взяв стропы, они продели их под гробом и немного натянули. Кил держал мать под руку, разговаривал с ней, не давая снова упасть в обморок. Лицо ее, было бледным, глаза, словно в пустоту, смотрели перед собой. Кил обеспокоенно окликнул ее и она, повернув голову, посмотрела на него. Обреченность, горе и смерть, все это читалось в ее глазах. Кил почувствовал, как ему становиться плохо, он не мог спокойно смотреть на происходящее, но ему нужно было держаться, нужно поддерживать мать.