Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 31

—В полудне пути на восток есть пещеры, один из тоннелей ведёт в Ресургем. Не ведаю, куда именно, но вы точнехонько окажетесь в городе. И... поищите там лавку лекаря Мэддока, скажете, что от Сванре.

—Премного благодарен, — кивнул Лайе и обратился к своим спутникам. — Пора осмотреть наши покои.

«Покои» оказались обшарпанной комнатой на чердаке, где не было даже кроватей, лишь сваленные в кучу матрасы сомнительного вида. При ближайшем рассмотрении оказалось, что данное место для ночлежки является самым настоящим рассадником клопов, и, вдобавок, крыша здесь прохудилась и по комнате, гоняя пыль, гулял жуткий сквозняк.

—И за это он содрал с нас пятьдесят медяков? — возмутился Дола, разглядывая комнату. Чтобы не удариться головой о потолок, ему приходилось все время пригибаться.

—Он добавил нам одеяла, — пожала плечами Сольвейг.

—Пойду, потолкую с этим мошенником, — у Долы явно чесались руки начистить корчмарю рыло, но Лайе его остановил.

—Нам не нужны неприятности. Нас и впустили сюда лишь благодаря ведьме jalmaer.

Дола с подозрением взглянул сначала на брата, затем на ведьму, которая брезгливо разглядывала спальное место.

—Я лучше посплю на полу, — наконец, заявила она. — Но сначала, прогуляюсь по Вороньему Граю, поищу местный лазарет.

—Я с тобой! — тут же вызвался Дола, но ведьма быстро его осадила.

—Если не хочешь получить вилы в спину, лучше останься здесь. Местным нужна моя помощь, не твоя.

—Ты можешь сказать, что я твой помощник, — плутовато ухмыльнулся Дола.

В ответ Сольвейг одарила его широкой улыбкой.

—Ты и зверобой от чистотела не отличишь, что уж говорить о «помощи». К тому же, сам слышал слова корчмаря — нелюдей здесь не жалуют.

—Она права, малой, — подал голос Лайе. — Нам лучше остаться.

—Хоть в чем-то вы согласны, — закатил глаза Дола и недовольно сложил руки на груди. — И что ты предлагаешь делать все то время, пока ты будешь решать свои дела?

—Ну... — усмехнулась Сольвейг, — Вы можете привести этот клоповник в более или менее приличный вид.

И, не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты, хлопнув хлипкой дверью. Близнецы молча проводили ее недоумевающими взглядами.

—Малой, тебе тоже послышалось, что она только что предложила нам заняться холуйской работой? — нарочито ровным голосом спросил Лайе, покосившись на брата.

—В чем-то она права, нам здесь ещё спать. Лично мне не хочется поутру обнаружить клопов или вшей в своей шевелюре, — буркнул Дола, и брезгливо покосился на сваленные в кучу матрасы.

====== Глава 3: Ресургем. Голоса тех, кого нет ======

Комментарий к Глава 3: Ресургем. Голоса тех, кого нет Не слишком содержательный, но полный диалогов и размышлений отрывок.

...Массивные ворота закрываются с пронзительным, неприятным скрипом, отрезая его от всего остального мира. Из полумрака веет затхлым, влажным воздухом. А сквозь густой туман, медленно и от того жутко, проступают смутные очертания города. Дола бредет мимо домов, которые, словно расположены под немыслимым углом, идет по узким улочкам, навевающим на мысли о клаустрофобии. Весь город как будто находится под куполом, и когда Дола в очередной раз поднимает голову, ему чудится, что тьма над городом плотна и осязаема настолько, что ее можно потрогать. Иногда он заглядывает в светящиеся окна домов, и его пробирает озноб. Сквозь стекло он видит темные силуэты, похожие на тени, замершие в разных позах, словно время вокруг них остановилось. Дола видит девочку с запрокинутой назад головой, словно она смеётся, видит старика, подпирающего руками подбородок, видит женщину, замершую с кувшином над столом. В некоторых же домах тени двигаются как живые, но их движения постоянно повторяются, будто это замкнутый цикл, который невозможно прервать.

Только у одного дома Дола слышит беззаботный детский смех. Заглянув в окно, он видит темный силуэт мальчика, который сидит на стуле и, болтая ногами, громко и заливисто хохочет. Поначалу он испытывает огромное облегчение, услышав хоть какой-то звук, но вскоре понимает, что этот смех, казавшийся искристым и радостным, повторяется раз за разом, и действует очень угнетающе. Будто почуяв чужое присутствие, ребенок поворачивает голову — очень медленно, и от этого пробирает мороз по коже, и Дола, шарахнувшись назад, бежит без оглядки по улицам города, то и дело натыкаясь на углы домов, и стоящие на улицах ящики и бочки.

Вскоре он замечает людей. Подойдя ближе, Дола видит — не люди вовсе, но иллирийцы. И так похожи они на фигуры из чистого пепла — тронь, и рассыплются в пыль. Взрослые, дети, все они стоят с блаженными лицами, и застывшее выражение бескрайнего счастья похоже на гротескные маски.

У одного из маленьких домов стоит иллириец и с радостной улыбкой обнимает двух маленьких детей. Когда Дола подходит к ним, то видит, что лицо словно слеплено из воска, а у детей вместо невинной радости – злобные оскалы. Он в ужасе пятится назад и толкает кого-то. Обернувшись, видит, что какая-то женщина падает на пыльную землю. Раньше, чем Дола успевает подать ей руку, иллирийка, не издав ни звука, поднимается на ноги, и возвращается в прежнюю позу — замерев на носках, убрав руки за спину, вытянув шею и выглядывая что-то на горизонте широко раскрытыми глазами. Дола проводит ладонью перед ее лицом, но ответной реакции нет.

—Здесь есть кто живой?! — он выкрикивает эти слова, сложив ладони у рта.

Его голос эхом проносится по лабиринту улиц, и, поднявшись вверх, разбивается о мрак над городом.

—Они тебя не слышат, — вдруг звучит тихий, шелестящий голос.

Он звучит настолько бесцветно, что Дола не может определить, кому он принадлежит — мужчине или женщине.

Возле ближайшего дома начинает двигаться, медленно и жутко — как и все в этом месте, серая фигура, и Долу вновь охватывает приступ страха. Подойдя ближе, он видит, что его неожиданный собеседник медленными движениями прибивает дощечку с неизвестными письменами к стене рядом с дверью.

—Что это? — кивает он на табличку.

—Aen Fen. Память. Это все, что от нас осталось. — иллириец делает шаг назад, любуясь результатом.

—Как тебя зовут? — не сдаётся Дола.

Ему чудится, будто в глазах иллирийца вспыхивает огонек жизни, но он тут же исчезает.

—Меня? Меня зовут... звали... У меня было имя? Кем я был? Кем мы были? — голос иллирийца становится испуганным, а затем в нем звучит разочарование. — Мы были гордыми, мы были сильными. И мы сами себя убили.

—Вы? О чем ты? — положив руку на плечо мужчины, Дола как следует встряхивает его.

—Почему город стал таким? Почему вы все забыли? Что это за место? Кто вы?

—Он прорастает в наших телах. Он течёт в наших венах. Он в наших умах, наших сердцах...

—Он? Кто он? Отвечай! Что это за город?! — Доле кажется, что его голос увязает в надвигающейся на город тьме, и эти слова он выкрикивает на ухо собеседнику.

Иллириец дергается и его лицо на несколько мгновений обретает осмысленное выражение.

—En Ayagarase. Gealcha aen ablath. — он говорит на каком-то искаженном диалекте, и Дола узнаёт отголоски древнеиллирийского языка.

Голос иллирица звучит все тише и тише, а потом он вдруг улыбается и протягивает вперед руки.

—Что вы все здесь делаете? Чего вы ждёте?!

—Мы ждём Его. Он скоро придёт за нами.

—Кто он? Кто?! — Дола кричит, но голос его подобен шёпоту.

—Gwean aeneid, Tedd Chaoin. — слышит он тихий ответ, и замирает с вытянутыми в приветственном жесте руками, и беззвучно шевелит губами до тех пор, пока последние искры сознания не исчезают из его взгляда.

Дола успевает разобрать последние слова, и волосы на его загривке становятся дыбом. Он толкает мужчину на землю, зная, что он поднимется и снова застынет в прежней позе. Дола продирается вперед сквозь тьму, которая становится вязкой как мокрая глина, от нее закладывает уши, и все труднее дышать. Дола все больше увязает во тьме. Чтобы не потерять рассудок, он цепляется за единственную яркую нить в этом омуте — за воспоминание о своем брате, о Лайе.