Дом последней надежды - Демина Карина - Страница 13

— Подите-ка сюда, любезный, — этот голос пророкотал откуда-то сверху, с помоста, на котором восседал торговец коврами.

На помосте этом остались смятые подушки и четырехугольная тарелка с сушеными кольцами кальмара. Высокий кувшин с водой. Босоножки-обо, расшитые серебряной нитью.

Тихо ахнула Араши.

И покачнулась Шину, позабывши про недавнюю свою уверенность. Пальцы ее вцепились в мою руку, сдавили, будто бы рука эта вдруг стала единственной ее опорой в нынешнем жестоком мире.

А из-за шелковых стен показался человек…

Человек ли?

Высокий, куда выше торговца, который шел следом, горбатясь и явно стараясь казаться ниже. Набеленное лицо его кривилось, делаясь похожим на лица шелковых дев. Правда, помаду он не использовал, а вот брови нарисовал двумя черными точками. Темные волосы торговец зачесал гладко, скрутив на макушке гулькой, в которую воткнул две белые спицы.

Темное кимоно его было роскошно.

Куда роскошней простой одежды покупателя. Да, определенно высокий… метр восемьдесят? Или еще выше? Загорелый. И рыжеволосый. Волосы, главное, длинные, и он заплел их в косу, повесив для тяжести с полдюжины ракушек.

В черной куртке, наброшенной на плечи.

В темной рубахе и кожаных штанах, украшенных серебряными заклепками. Высокие сапоги. Пояс с теми же ракушками. И нож внушительных размеров.

Незнакомец был явно чужд этому месту.

— Женщина, — он дернул ухом, и я обратила внимание, что ухо это крупновато и чуть заострено, — я слышал твои слова. Повтори их ему.

Он говорил столь властно, что Шину подчинилась.

Правда, ныне ее голос звучал тихо и виновато. С каждым словом торговец мрачнел все больше.

— Глупая женщина! — не выдержал он, вскидывая руки. — Пусть боги поразят гнилой твой язык заразой, если ты смеешь так говорить, будто я лжец! Тамаши из рода Черного камня никогда не обманывал своих покупателей…

А вот этого Шину стерпеть уже не могла.

— Не тот ли Тамаши, — спросила она твердо, — про которого муж рассказывал, будто он продал сорок полотняных простынь как шелковые? А шелковые сгноил и, когда шелк пошел дырами, велел жене и дочерям дыры латать и…

— Замолчи! — взвизгнул торговец.

А рыжий, наблюдавший за сценой с явным интересом, хмыкнул.

— Или, может, это тот Тамаши, которого называют Злокозненным, поскольку ни одна проданная им вещь не стоит своих денег… господин хоть и тьеринг, но не глуп. А потому пусть купит ковер, уплатив за него столько, сколько просит Тамаши, но при пятерых свидетелях. Затем же господину стоит отправиться с ковром и свидетелями ко двору Наместника. И если его исиго подтвердит, что ковер соткан на острове Ичиро, то я поздравлю господина с удачной сделкой.

Она приложила руки к груди.

— Болтливая курица! Я скажу твоему мужу, чтобы он побил тебя палками!

— Ее муж умер, идиот, — не выдержала Араши. — А если кого и бить, то тебя…

— Погоди, девочка. — Рыжий выставил ладонь. — А ты, женщина, продолжай. Я не знаю ваших обычаев…

— Если исиго скажет, что ковер не с острова Ичиро и, стало быть, Тамаши обманул господина…

Шину старательно не смотрела на рыжего. Взгляд ее был устремлен под ноги, а пальцы на моей руке мелко подрагивали.

— …то он будет должен отдать господину и ковер, и деньги, и еще столько же, сколько просил за обман…

Рыжий хмыкнул.

Тьеринг… что-то такое Иоко слышала о тьерингах… но, выходит, не так давно, если я не помню, что именно… в свитках говорилось…

На закате есть остров, населенный великанами с белой кожей. Глаза их выпуклы, а волосы длинны и цвет имеют ржавого железа. Эти великаны могучи и яростны. Они знают слова моря, а потому корабли их способны ходить к краю мира, где и добывают Слезы Акхай…

…камни. Судя по описанию драгоценные камни, которые весьма ценят местные маги…

…численность невелика.

Остров мал.

И время от времени тьеринги пытаются уйти на другие земли, но что-то такое их держит, заставляя вновь и вновь возвращаться на родину.

— Что ж, женщина, — он поклонился, и поклон этот не выглядел смешным, — Хельги Косматый благодарен тебе за то, что ты не дала ему показать себя глупцом…

Торговец стоял рядом и сопел.

Шину дрожала.

Тьерингов боялись.

Почему?

Колдуны? Но и на Островах изрядно тех, кто проклят богами.

…набеги.

…деревни… и мужчины, которых убивали… женщин уводили, оставляя разве что старух… и проклятие, которое посылали в спину.

Чтоб тебя тьеринг забрал.

Они пили кровь младенцев и ели мясо врагов. А иногда и не врагов. На острове их лютые зимы, и потому…

Какой бред.

Или все-таки… мир ведь чужой. Что я о нем знаю?

— Что ж, — я сумела прервать затянувшуюся паузу. — В таком случае мы, пожалуй, пойдем… прошу прощения, господин Хельги…

Тьеринг хохотнул и хлопнул себя ладонями по бедрам.

— Господин… тоже мне придумала господина… я кормчий, женщина… а твое имя?

— Иоко, господин кормчий. — Я сложила руки и поклонилась. — Безродная… вдова и хранительница женского дома.

Он спрыгнул с помоста и, рукой отмахнувшись от торговца, который не собирался расставаться с надеждой на сделку, шагнул ко мне. Охнула Шину.

И Араши оказалась рядом. Встала, положив ладонь на рукоять меча.

— Воинственная малышка. — Тьеринг цокнул языком. — Что за дом? Для чего он?

На языке земли он говорил чисто, разве что слова немного растягивал, отчего складывалось ощущение, что Хельги не говорит, а поет.

Мы шли, а он держался рядом.

Шагал широко, и ракушки в косе позвякивали. Хотя, пожалуй, что-то в его сопровождении было. Теперь нам хотя бы не пришлось протискиваться сквозь толпу.

— Это дом, где… живут женщины, которым… которые…

— Не нужны родне, — сказала Араши громко. — А что, госпожа Иоко, можно подумать, кто-то туда добровольно пришел… вы не обижайтесь, я говорю, как думаю…

— Я пришла, — сказала Шину.

— Так тебе тоже идти некуда было… — Араши пожала плечами. Казалось, она разом утратила всякий страх перед тьерингом, более того, он сменился искренним любопытством, которое Араши не давала себе труда скрыть. — Слушай, ты ж ниток хотела прикупить.

Она остановилась у прилавка, на котором выложены были разноцветные шелковые нити. Сплетенные в тонкие рыхлые косицы, они радовали глаз сотнями оттенков. Одних белых я насчитала дюжину.

Шину остановилась, вздохнула и коснулась пояса, в котором осталось не так уж много…

Быть может, стоит повременить? Но если та ширма и вправду с этого острова, то стоит потратиться на нитки…

Кэед, осмотрев ее, бросила: «Купите нити, починю…» — и дала кусок бумаги с начертанными знаками, в которых ни я, ни Шину ничего не поняли. Зато старушка, сидевшая у прилавка, бумажку приняла. Развернула. Поцокала языком и выбрала из пучков с полторы дюжины.

— Золотой, — сказала она, и Шину, удивительное дело, не стала торговаться, но полезла за нашим последним золотым, который вложила в морщинистую руку.

Оставалось надеяться, что ниток хватит.

Но куда ушли остальные деньги? Ладно, продукты по завышенным ценам, но… даже если их подняли втрое, все одно не могла Иоко потратить все.

Голова заныла и я потерла виски.

— Госпожа устала? — Шину спрятала сверток с нитями в широкий рукав кимоно.

— Ничего страшного.

Нам еще возвращаться и собрать те покупки, которые Шину предусмотрительно оставляла на рядах. Прежде это мне казалось странным, но ныне я сочла подобный обычай весьма разумным. Не представляю, сколько бы мы прогуляли по рынку с корзиной, полной снеди.

А придется еще домой нести. И ладно рис, его нам привезут, как принесут и свежую рыбу. Но вот прочее… масло, сушеные водоросли и мука. Чай. Плоды гаххам, которые следовало варить вместе с рыбой, отчего та получалась нежной и сладкой, фасоль черная и фасоль белая.

— Давай сюда, женщина. — Хельги, который слегка отстал, у первого же прилавка отнял корзину. Он ее и нес, позволяя Шину лишь складывать покупки. А я и не подозревала, что их столько.