Последний бой (СИ) - Ляликов Алексей Владимирович - Страница 10

— Вряд ли. Но, может, нас хотели убрать с Ки-Мэрайя?

— Это кому же мы там помешали? Профилактикой преступности не занимаемся. Работаем, так сказать, постфактум. Что толку от того, что мы исчезнем? Пусть даже всего на несколько дней.

— Может, дело не в преступлениях, вернее не в преступниках?

— А в чём же тогда? Мы так надоели полиции, что Грегори решил нас сплавить с острова?

— А если не с острова? А из офиса?

— Да нас и так там не было бы. Сегодня ж выходной!

— Да у тебя каждый день выходной!

— Но ведь заслуженный.

— И всё-таки?

— В офисе же камеры. И соседи.

— Какие? Сам же сказал: выходной. А вдруг кому-нибудь что-то нужно в наших домах?

— Ты же проверила Стоунз и её родичей. Или не проверяла? — Мысль о том, что Сильвия могла обмануть его, и на самом деле всю ночь занималась чем-то предрассудительным, неприятно обожгла. Прежде всего тем, что могла прийти ему в голову.

— Проверяла, честно.

— Тогда не волнуйся. В домах тоже есть камеры. Помнишь, сколько их Робби поставил, после той истории с тарелкой?

— Тут понимаешь, какое дело… Пойдём, покажу.

Сильвия встала и, жестом поманив за собой, вышла из кухни. Вздохнув, Ник поплёлся следом. Телевизор в гостиной был включён, но показывал, почему-то… их калитку. И ворота. Только потом он заметил кабель, идущий от него к ноутбуку на столе. На мониторе — задний забор и лес. Ну, ты подумай! Есть ли что-то такое, чего она с собой не взяла?

— Надо думать, камеры сняты у тебя из дома?

— Ещё третья есть. Когда Кристанна уедет за Диланом, я поставлю её на углу участка, чтобы вдоль заднего забора смотрела. Будем видеть выход в заросли со всех ближайших дворов.

— За каким Диланом?

— За сыном. В школу.

Она уже знает соседских детей по именам? Что дальше? Может быть, они вечером приглашены на ужин?

— Сильви, а ты не переигрываешь?

— В каком смысле?

— Такое впечатление, что ты успела стать своей в квартале, ещё до нашего визита.

— Добрососедские отношения — это прочный фундамент для успешной операции под прикрытием. Не вздумай только испортить с таким трудом созданный образ!

— Какой образ?

— Мы — счастливые молодожёны. Два тихих, воспитанных, вежливых художника. Если ты начнёшь тут, как обычно, глазки строить каждой юбке…

— Ну, ты за кого меня принимаешь?!

— За Ника Слотера. Я прекрасно помню, чем подобная инсценировка в прошлый раз закончилась.

Ник почесал затылок. Во время прошлого подобного спектакля он, действительно, не предал достаточного значения формальной стороне их отношений. Работу-то они выполнили, но вся округа считала Сильвию несчастной женой изменника. Ей такая роль не очень понравилась. Мягко говоря. И то, что он просто не подумал, как она будет выглядеть в глазах окружающих, после его откровенных «шалостей», напарницу дико взбесило. Прощение-то он вымолил, но история явно не была забыта.

— Сильви, ну я же обещал, что такого больше никогда не повторится.

— Знаю я твои обещания. Смотри, чтобы никаких девиц, пока мы здесь!

— Клянусь! Для меня сейчас существует только одна девица — моя милая жёнушка. — он обнял её и поцеловал в щёку.

Сильвия со вздохом отстранилась.

— Сейчас вот ты переигрываешь.

— Почему? Вдруг, твоя мания преследования обоснована. И за нами следят такие же камеры из дома миссис Пенн?

— Я там была. Именно с таки подозрением. Ничего не обнаружила.

— А если камеры спрятаны в стенах нашего дома?

— Тогда там спрятаны и микрофоны.

— Ну, вот видишь, как всё абсурдно? Не переживай. В конце концов, ты же не все камеры в своём доме сняла. Их, ведь, больше трёх было. А потом, ты, наверняка, кого-нибудь за домом приглядывать попросила, как я Йена за своим. Как там твою лучшую подружку-то зовут, Лиззи?

— Лиззи в круизе. За домом обещала смотреть Рокси.

— Рокси, Рокси…

— Негритянка. Такая худенькая, с прямыми волосами.

— А, помню! Когда мы с Пауком думали, что ты беременна, она…

— Так, хватит воспоминаний. Собирайся и двигай. Я, как договорились, буду следить, не сядет ли кто тебе на хвост. По результатам отзвонюсь. Дальше — по обстоятельствам. Телефон не забудь.

— А посуда?

— И посуду помою. Успею. Ты же не за десять минут обернёшься.

— Сильви, ты просто чудо! Ну и повезло мне с супругой! — он не удержался и ещё раз чмокнул её в лоб.

— Вали, вали.

Миновав прореху в сетчатом заборе, начинающий художник Николас Бётшери остановился и повертел головой. Зелёной стеной перед ним предстали заросли, и любое направление движения ничем не было предпочтительнее других. По его расчётам, слева, шагах в ста, должен быть берег океана. Правый берег, в противоположной стороне, находился раз в десять дальше. И третий берег, который он, для себя, нарёк высоким, предполагался прямо по курсу. До него, должно быть, шагов триста, а то и все полтысячи. Художник немного поколебался и резво рванул наискосок, вперёд и вправо. Конечно, дороги там никакой не наблюдалось, и спешка была чисто условным понятием, но, всё же, посторонний наблюдатель, если б такой нашёлся, вправе был заподозрить, что мужчина торопится ко вполне определенной цели.

Прилично углубившись в заросли, живописец вдруг остановился и принялся хлопать себя по карманам шорт. Видимо, обнаружил отсутствие какого-то важного предмета. Ключей, например. Или телефона. И явно этому огорчился. Потому что вся его целеустремлённость и резвость куда-то делись. Мужчина медленно и осторожно побрёл обратно, останавливаясь у каждого дерева или куста и внимательно изучая траву под ними. В результате, к исходной точке он вернулся аж спустя полчаса. Странно, но телефон при этом нашёлся в одном из карманов. Впрочем, возможно, терялся не он. Приложив трубку к уху, наш герой услышал звонкий голосок любимой:

— Ну что, как там природа?

— Дика и необузданна. Зовёт к новым приключениям. А что творится в лоне цивилизации?

— Я убралась в столовой и на кухне. Всё чисто.

Услышав последнюю фразу, любитель природы заметно приободрился.

— Отлично! Я, тогда, ещё погуляю, с твоего позволения?

— Гуляй, чего с тебя взять. Но к ужину не опаздывай.

— Как можно такое пропустить?!

— Ну, всё, целую.

— И я тебя. Пока.

Получив уверенность в отсутствии «хвоста» Ник приступил к планомерному изучению местности. Вперёд, строго поперёк забора, шагов на сто. Потом налево, не больше, чем на пятòк. Опять налево — и обратно. Там ещё на пять шагов направо. И так раз за разом, змейкой, меньше чем за час, он прочесал полосу леса до левого берега. И ничего достойного не обнаружил. Деревья, кусты, трава, ямки, пригорки. Редкие следы пребывания других людей, причём довольно старые. Излом ветки потемнел от пыли. След от чьей-то подошвы в когда-то мокрой земле засох и покрылся мелкими ростками мха. Надетый кем-то на сучок пластиковый пакет выцвел и покрылся плесенью. Обрывки бумаги наполовину истлели, уже и не поймёшь, от чего была эта обёртка. Местное население не баловало своими визитами зелёную зону. И правильно. На пляже куда интересней.

Обратить внимание можно было лишь на засохший клён, упавший на развилку в соседнем кизиле так, что получился почти правильный равнобедренный треугольник и сосну, у которой ствол растраивался на высоте в два человеческих роста. Все три ветви были одинаковой толщины, и одинаково же росли сначала чуть в стороны от вертикали, потом обратно к направлению родительского ствола, а потом строго вверх. В итоге развилка приняла форму чаши. И это место как раз пользовалось популярностью. Трава под сосной вытоптана, следы костров неподалёку, и даже кем-то заброшенная на развилку фанерка, словно там пытались сделать пост наблюдения. Может, оттуда и удастся разглядеть океан, сквозь кроны соседних деревьев, Ник проверять не стал. Сомнительно, чтобы отец Стоунз стал прятать завещание здесь. Слишком вероятно, что его найдут посторонние. Но, на всякий случай, он снимал всё.