Красавица и Холостяк (ЛП) - Саймон Нэйма - Страница 32

Она была укрыта теням, которые, впрочем, не могли скрыть обнаженную золотую кожу, красивую грудь, укутанную в черное кружево, совершенный изгиб ее талии и сексуальный выступ бедра. Также темнота не могла спрятать смело поднятый подбородок и инстинктивное напряжение в руках, будто она хотела обернуть их вокруг себя, пытаясь спрятаться от него, но останавливала себя.

Отлично. Она была прекрасна. Роскошная богиня в кружеве, шелке и свитере вместо морской пены и ракушек.

Ее пальцы взялись за пояс ее штанов.

— Стой, — прошептал он. Протянув руку, он поманил ее к себе. — Иди сюда.

Его огрубевший от страсти голос звучал наждачной бумагой в тихой комнате.

Свирепое удовольствие охватило его, когда она повиновалась без колебания. Она беззвучными шагами по деревянному полу вернулась к нему. Когда она остановилась меж его бедер, он потянул ее, сокращая последние пару дюймов, пока внешняя часть ее ног не коснулась его внутренней. Он вдохнул ее, прижавшись лицом к мягкому плоскому животу. Ее сладкий аромат наполнил его ноздри, и он не смог удержаться от искушения прижаться ртом к ее коже, посасывая и зализывая, как если бы он мог впитать в себя этот медово-коричный вкус.

Ее нежные вздохи стали жестче, когда он двинулся вверх по ее телу к затененной области между ее грудей. Там он задержался, лаская шелковистую плоть, не прикрытую черным кружевом. Дрожа под его руками, она запустила пальцы в его волосы, притягивая его ближе. Он разгадал телеграфируемое ему послание: еще. Его разум заполонили образы с лестницы в ночь бала, ее грудь, обнаженная для него и его прикосновения. Черт, да, он хотел этого. Еще. Он хотел исследовать ртом то, что уже изучили его руки. Но сначала...

— Поцелуй меня.

Он не стал дожидаться ее согласия, а просто потянул к себе, приобняв за шею. Золотые и коричневые спиральки упали ему на лицо, мазнув по щекам, челюсти и шее. Окружая их чувственным миром вкуса, вздохов и похоти. Простонав, он раздвинул ее губы своим языком, и она подчинилась. Он не мог насытиться ее ртом; он не лгал, когда говорил ей, как сильно любит его. Чертовски фантазировал о нем. Он ворвался в него, толкаясь, подначивая — требуя — и она приняла его приглашение на эротический танец.

С ее вкусом, ярко ощущающимся на его языке, он неохотно прервал поцелуй, чтобы проложить дорожку губами к ее подбородку, по ее челюсти и вниз по стройной шее. Проклятье, он хотел задерживаться на каждом участке подольше, смаковать ее. Но в то же время ему чертовски не хватало терпения. Голод и нужда безжалостно и неустанно подгоняли его. То, как он контролировал себя, чтобы не сорвать оставшуюся на ней одежду и ворваться в местечко между ее бедер, сначала ртом, а потом и членом... Он заслуживал золотой медали.

Отклонившись назад, он зацепил пальцем переднюю застежку ее бюстгальтера. Поднял глаза на нее. И подождал. Только когда она одарила его маленьким кивком, он щелкнул застежкой и практически благоговейно отодвинул чашечки. Поддев пальцами лямки, он стянул кружево и сатин вниз по ее рукам.

— Красавица, — промурлыкал он, упиваясь зрелищем прелестей, говорящих — проклятье, кричащих — что она была женщиной. — Ты так чертовски красива, — полные, мягкие, как шелк, увенчанные карамельными сосками. — Так чертовски сладка.

С низким рыком, застрявшим в его горле, он обхватил ее грудь, притянул одну вершинку к губам и всосал ее в рот. Сидней испустила крик, содрогнувшись всем телом, но ее хватка на его волосах усилилась, притягивая его ближе.

Он обвел языком вокруг твердого кончика соска, смакуя его. Боготворя его. Она заслуживала, чтобы ее боготворили, говорили даже без слов, как она прекрасна и сексуальна. Освободив ее сосок, он переключился на другой, награждая его таким же пристальным вниманием, пальцем лаская влажную, опухшую вершинку, которой только что насладился.

Тихое хныканье сорвалось с ее губ, когда она изогнулась сильнее, предлагая ему еще больше себя. Ее бедра покачивались в диких, умоляющих движениях. Его член пульсировал от этого эротической картины ее голода. Он ловко поменял их местами, опрокидывая ее на спину, на кровать. Быстро избавив ее от оставшихся предметов одежды, он стянул свои штаны и черные трусы, отбросил их на пол.

Желание выбило воздух из его легких. Узкие плечи, совершенная грудь и стройная талия, переходящая в бедра, будто созданные, чтобы мужчина утопил в них пальцы во время дикого, неистового секса. Подтянутые крепкие ноги, идеальные, чтобы обхватить мужской торс или плечи. Такая его. По крайней мере, на год она была его, чтобы касаться ее, ласкать, доставлять удовольствие.

Стянув через голову свитер, он поставил колено на матрас. Обхватил ее бедра, развел их шире. И еще шире. Достаточно широко, чтобы соответствовать его плечам. Кудряшки, более плотные и темные, чем спиральки на ее голове, закрывали ее естество от него. Но когда он просунул руки под ее попку и поднял ее к себе, ничего не могло скрыть распухшее сосредоточие ее женственности и сверкающее доказательство ее желания. Так близко, что он мог вдохнуть сладкий и острый аромат ее плоти. Он был прав. Аромат жимолости был здесь насыщенней. Его рот наполнился слюной от предвкушения вкуса, даже зная, что лишь проба не сможет удовлетворить его голод, бурлящий в его нутре.

— Лукас, — прошептала она, цепляясь за его плечи.

— Люк, — поправил он ее, оставляя поцелуй на чувствительном месте, где бедро соединялось с торсом. — Здесь называй меня Люк, — он не мог объяснить, почему настаивал на употреблении более интимного краткого имени. Он просто знал, что хотел — нуждался — услышать это имя на ее губах. Прямо здесь, когда они вот-вот станут так близки, как только возможно для двоих людей. — Скажи это, Сидней.

После короткого сомнения она выдохнула:

— Люк, — обхватив его за голову, потянула его голову. — Пожалуйста, — выдохнула она.

Ей не нужно было умолять его взять то, чем он желал овладеть. Зарычав, он склонил голову и языком проложил путь от маленького, сжатого входа до выступа вверху ее блестящих складок. Нежно он обвел языком ее клитор, лаская тугой, пульсирующий бугорок ее плоти. Но и этого было недостаточно. Проникнув глубже, он наслаждался пиром. Сосал. Ласкал. И проникал толчками внутрь. Ни одна ее часть не была более тайной для него. Даже когда ее мольбы и крики наполнили комнату, он не остановился. Пока, не присосавшись к ее клитору, он не ввел в нее два пальца, и мускулистые стенки сократились вокруг него. Сидней забилась на кровати, метаясь, изгибаясь под его рукой и ртом. Она кончала так живописно, так эротично, так сексуально, так женственно, что он почти последовал за ней.

Когда ее стенки сократились в последний раз, он вывел пальцы из ее скользкого жара. Поднявшись на ноги, вытащил кошелек из заднего кармана брюк и достал пакетик из фольги, бросив бумажник на прикроватную тумбочку, он избавился от джинсов. Несколькими расчетливыми движениями руки раскатал презерватив по своей длине, что подтолкнуло его еще ближе к нейтральной зоне. Вернувшись к кровати, он склонился на колени перед ее разведенными бедрами, обхватывая их снизу и толкая ее ноги назад. Обнажая ее розовую, распухшую плоть для своего жадного взгляда и члена.

— Одного раза будет недостаточно, солнышко, — предупредил он, тыкаясь круглой головкой члена в ее маленький вход. — Как только я попаду внутрь… — он толкнулся, и неописуемое удовольствие пронзило его до мозга костей, заставив яйца сжаться, — …твоей киски, одного раза и близко будет недостаточно, — простонал он. Он отстранился, двинулся вперед, пока половина его толстого стержня не погрузилась в ее прекрасное, узкое тело. — Ты такая тугая. Такая влажная. И это все для меня.

Глядя на то место, где она цвела вокруг него, он еще раз подался назад, а потом с животным рычанием толкнулся вперед. Экстаз криком вырвался из его горла, смешиваясь с ее громким стоном. Всего него. Она сжала и обернулась вокруг всего него. Проклятье. Он замер, оставаясь без движения. Пот катился по его вискам, усеивал каплями его плечи и грудь. Каждый мускул в его теле был напряжен и жаждал, чтобы он взял, ворвался, трахал. Еще пара минут. Еще пара минут, и он сможет наскрести немного контроля...