Хейло (ЛП) - Ли Сесиль - Страница 44

— Кому?

— Парням.

— Даже не собираюсь ничего говорить.

Хейло свел брови:

— Тебе не кажется, что им это может показаться странным? Мы вместе идем на концерт. И без них?

— Нет. А должно?

Хейло пожал плечами:

— Не знаю. Киллиан, он…

Когда слова Хейло повисли в воздухе, я тряхнул головой. Было понятно, что Ангел ни за что на свете не закончит свою фразу. Что сделал Киллиан? Если, не дай бог, он что-то сказал Хейло, то я этого гада из-под земли достану, и плевать, со спасателем он сейчас или нет.

— Перед уходом он просто как-то странно на меня посмотрел. Я подумал, может он знает...

Хейло просунул между нами руку. Я схватил ее и задержал в воздухе:

— А что, если знает?

— Не думаешь, что ему не всё равно?

— Мне плевать, если так. Килл не указывает мне, куда засовывать мой член, а я не говорю, куда вставлять его. Так мы ладим гораздо лучше.

— И ты хочешь засунуть свой член?..

Я похотливо улыбнулся, поднес ладонь Хейло к губам и куснул кончики его пальцев.

— Везде, куда мне позволишь, Ангел.

ГЛАВА 43

ХЕЙЛО

Чуть позже тем же вечером в особняк прибыл черный Cadillac Escalade, который должен был отвезти нас с Вайпером в Американ Эйрлайнс Арена в центре Майами на выступление The Nothing. Другие парни большую часть дня провели вне дома и вернулись не одни, а значит, присоединиться к нам не входило в их планы. Об этом я не жалел: мне предстояло провести несколько часов с Вайпером, в том числе и наедине на заднем сиденье внедорожника. Раньше это пугало до ужаса, а теперь я радовался.

Только сегодня днем до меня дошло, насколько безумной стала моя жизнь за прошедшие несколько недель. Я всё еще не свыкся со скоростью и срочностью затянувшего меня музыкального мира. Я не ожидал давления, которое придет вместе с местом солиста в такой известной группе в период ее полного преображения и восстания из пепла, как и сложностей, когда из никого ты вдруг превращаешься в «следующее большое открытие»... что бы это не значило.

И самым сумасшедшим в этом всем было на удивление сильное сексуальное влечение, которое я испытывал к сидевшему рядом Вайперу. Оно затмевало собой всё остальное до такой степени, что думать я мог только об этом мужчине. Я никогда не позволял себе увлекаться кем-либо настолько сильно. Но Вайпер не был кем-то, так ведь? Он был удовольствием, острым ощущением, с которым я никогда раньше не сталкивался. Когда Вайпер входил в помещение, я сразу же приклеивался к нему взглядом. Когда слышал голос Вайпера, то немедленно искал его. И когда Вайпер обращал на меня внимание, то все остальные люди вокруг переставали существовать... и мне это нравилось.

Чем дальше мы уезжали от особняка, тем меньше я переживал о музыке и группе. До тех пор, пока Вайпер оставался в поле моего зрения.

Мы устроились на заднем сиденье, отделенном от водителя поднятой перегородкой. Нога Вайпера была рядом с моей — стопой он будто случайно зацепился за мою лодыжку. И это было единственным местом, где наши тела соприкасались. Огни города мелькали размытыми точками, мы были одни, и я позволил себе понаблюдать за мужчиной.

Сегодня Вайпер выглядел сексуально. Он переоделся и теперь на нем были классические джинсы без прорезей и черная футболка. Каким-то образом мужчина выглядел так, будто только что сошел со страниц Rolling Stone (прим. пер.: американский журнал, посвященный музыке и поп-культуре). Казалось, совсем не имело значения, во что Вайпер одет: его манера держаться — некая развязность и окружавшая его необычная аура — заставляла замереть любого и с нетерпением ждать момента появления этого мужчины... или же просто сидеть не шевелясь рядом с ним в машине.

— Смотри, сколько хочешь, Ангел, — произнес Вайпер. Из-за падавшего сзади света повернутое ко мне лицо выглядело темным пятном, но я уловил блик от белых зубов. Мужчина улыбался. — Ты даже можешь потрогать.

Соблазнительный. Вайпер был очень, очень соблазнительным. Сократить то небольшое разделявшее нас расстояние, добраться до тела, к которому я запрещал себе прикасаться раньше, и исследовать миллиметр за миллиметром, было совсем несложно. Но если поддамся искушению, то мы точно не попадем на выступление, а если не попадем туда…

Мои размышления прервал знакомый фортепианный рифф, и когда я понял, откуда он доносился, то прямо взвился на месте.

— Вот черт, — чертыхнулся я, и, пытаясь найти нужную, принялся тыкать в кнопки рядом.

— Нашел. — Вайпер нажал правильную кнопку.

Песня зазвучала громче, заполняя салон машины, и я, не мигая, уставился на мужчину рядом.

— Это мы, — удивился я, расплываясь в широкой улыбке. — Это я. На радио. Мы на чертовом радио!

Вайпер засмеялся, но музыка играла так громко, что смеха я не услышал. Похоже, мужчине нравилось наблюдать, как до меня доходило, что «Приглашение» больше не была просто песней у меня в голове, и просто песней, которую мы играли для себя в студии. Песня ушла в мир, она звучала на радиостанциях, и, черт, я и представить не мог, что в этот самый момент, пока мы сидели и слушали финальную версию, вместе с нами ее слушали и другие люди.

Когда песня закончилась и началась следующая, Вайпер сделал звук тише.

— Круто, да? — спросил он.

— Издеваешься? Это… Это было... Черт, даже нет слов.

— Наслаждайся. Первый раз бывает только однажды.

— Разве не всегда так? Каждый раз, когда выходит новая песня. Разве то, что тебя крутят по радио, не выносит мозг?

— Раньше, да. — Вайпер открыл окно, вытащил из-за уха сигарету и зажигалку из кармана. Потом прикурил, глубоко затянулся и выпустил в окно облачко дыма. — Думаю, ты скоро привыкнешь.

— Ни за что. Я никогда не смогу к этому привыкнуть.

Вайпер снова поднес сигарету к губам:

— Это потому, что ты романтик.

— Романтик? Я?

— Ага, ходишь везде такой в розовых очках. Все для тебя новое. И ты в полном восторге. — Вайпер выпустил еще одно облачко дыма в ночной воздух.

— Это неплохо, — сказал я. Появилось чувство, что я оправдывался. — Вообще-то звучать на радио или выступать на сцене перед людьми, которые специально пришли тебя послушать, огромное достижение. Мало с кем из музыкантов случается подобное, а со мной уж точно впервые. Так что, мне разрешается восторгаться. Извините, господин циник.

— Не извиняйся. Это-то мне в тебе и нравится.

— Правда?

— Угу. Ты напоминаешь, что нужно чувствовать. — Вайпер натянуто улыбнулся. — Ну, вот такой я зажравшийся мудак, что поделаешь...

— Зажравшийся? Да. Мудак?.. э-э. Я бы выбрал для тебя другое слово.

— Другое? — Глаза Вайпера в темноте сверкнули. — И какое же?

И вот тут я отступил, открыл рот и, особо не задумываясь, загнал себя в угол:

— Я еще не решил.

— А-а. Нужна помощь?

Рука Вайпера оказалась у меня на бедре и начала медленно скользить вверх. Чужие пальцы коснулись моего члена и я судорожно втянул воздух.

Включился интерком — водитель объявил о прибытии на место, — и, на прощание слегка сжав мой член, Вайпер убрал руку. Он открыл дверь, опередив водителя, и вышел, а я, воспользовавшись моментом, поправил член в джинсах. Не мог же я пойти на встречу с The Nothing с бешеным стояком!

Водитель развернул автомобиль и припарковался рядом с парой туристических автобусов. Мы же, покинув машину, встретили парня, который представился тур-менеджером, выдал пару пропусков за сцену и провел нас внутрь, в коридоры, заполненные взбудораженным и сновавшим туда-сюда персоналом. Многие притормаживали, вглядываясь в лицо Вайпера, но должно быть тут царило какое-то негласное правило, потому что никто нас не остановил, и мы прошли прямиком в гримерную The Nothing. Все было согласно их райдеру (прим. пер.: перечень условий и требований, предъявляемых артистом, музыкантом или творческим коллективом к организаторам выступлений), который, со слов Вайпера, включал «...обычное дерьмо, типа выпивки и фаст-фуда». Но вместе с растущим успехом группы райдер тоже преображался, и теперь в нем значился бар, полный качественного и дорогого алкоголя, черные шторы, закрывавшее все стены, красные лампочки вместо белых, и в центре комнаты — огромный резервуар из массивного стекла с почти пятиметровым удавом внутри.