Несчастные девочки попадают в Рай (СИ) - "Kerry" - Страница 4

По традиции, мы собрались за шатающимся столом. В печке трещали дрова, а возле уха пищали голодные комары — типичный деревенский вечер.

Стуча вилками по металлическим тарелкам, мы расправлялись с вкуснейшим ужином.

— Ну как? Понравились гольянчики? — поинтересовался дедушка, вытерев жирные руки об хлопчатую рубашку.

Пашка довольно вытянулся на стуле.

— Вкуснятина. А сладкое будет?

— Сладкое? — удивленно переспросил дедушка, а потом полез в карман и достал оттуда «дулю». — Вот тебе! Ишь, чего захотел! Только сладкое и трескаешь! Глянь, твоя хитрая морда вся прыщами покрылась!

— Неправда, дед! — хныкнул Пашка. — Не прыщавый я!

— А это что? — дед схватил мальца за нос и легонько повертел. — Вон, какой огромный прыщ!

Я расхохоталась, не удержав пюре во рту.

Вырвавшись из унизительной хватки, Пашка отпрянул от стола и скрестил руки на груди.

— Почему если Златке нельзя, то и мне не достаётся? — с обидой произнес он. — Так не честно, деда!

Нахмурившись, Федор прибавил себе морщин.

— А у тебя сгущенка в горле не застрянет, если ты ее один штрявкать будешь?!

— Не застрянет! Я конфет хочу! Мармелад хочу! И халву! — мальчишка топал ногой по дощатому полу, будто делал заказ на праздник.

— Постучи, постучи, Буратино! Сейчас вторую ногу переломаешь, и повешу я тебя в огороде вместо чучела!

В глазах ребенка вспыхнул неподдельный страх. Собирая носом сопли, Пашка заперся в своей комнате.

— И поплакать не забудь! Может, хоть ссаться по ночам перестанешь! — напоследок кинул дед и по-доброму расхохотался.

Мне было жаль братца, но против дедушкиных законов не пойдешь — или всем, или никому. Порой мне казалось, что Пашка ненавидит меня. Ненавидит за то, что на свои именины, вместо лимонного пирога ему приходиться жевать морковный.

Я скидывала остатки еды в миску, чтобы накормить ими Каштанку.

— Соседей видала? — спросил Федор, натирая подбородок. Серебреная щетина со звуком карябала его пальцы. — Говорят, что это племянница Райкина въехала. Учителем работать будет. Русского и литературы.

— Здорово, — безрадостно ответила я.

— Что-то случилось? А, Златка? Хмуренная ты какая-то.

— Все хорошо. Просто устала.

Дедушка внимательно оглядел кухню, вымытые полы, посуду, и задумался.

— Ай, молодец, дочка! — воскликнул он. — Все убрала, а я, старый крот, ничего не заметил! На дворе каникулы, а я внучку умотал! Гуляй, девочка. Все лето гуляй. От пыли еще никто не умирал. Нужно будет — сам протру.

— Спасибо! — возрадовалась я, перебирая в голове планы на завтра.

Завтра я буду целый шарахаться по улице, нащелкивая вкуснейшие семечки из Нинкиных подсолнухов. С началом каникул мы с Ниной не виделись. Подруга перестала заходить в гости, потому что дед всегда находил задание и для нее. Павленко не любила работу, ни в каком ее виде и поэтому, часто халтурила. Даже родители Нины опустили руки и ни о чем ее не просили.

— Каштанка! Беги сюда, девочка! — позвала я собаку, выйдя на слабоосвещенное крыльцо.

Через секунду Каштанка была уже у моих ног и ныряла носом в миску с пюре.

Ночное небо укрылось мелкими звёздами. Луна превратилась в идеальный круг. Деревья замерли, будто уснули после тяжелого дня. Лепота.

Я вдохнула вечерний воздух полной грудью и все внутри меня затрепетало. Но особую сказочность вечеру добавила красивая мелодия, и это не было моим воображением. Звуки гитары доносились из соседнего двора. Сладкое любопытство не заставило себя долго ждать.

Едва нажимая на траву, я проскочила к сетчатому забору и замерла.

На крыльце, склонившись над черной гитарой сидел парень, тихонько перебирая пальцами струны. Он чуть заметно шевелил губами то ли в песне, то ли заучивал аккорды. Тусклый свет попадал на его светлые волосы, которые челкой спадали на глаза. Красивое лицо не выражало ни одной эмоции, словно не умело.

Магическим образом все мои конечности задеревенели — я не могла сдвинуться с места. Плавная мелодия ласкала уши, а глаза любовались необычной красотой. Мне казалось, что вот-вот кожа на спине разойдется и оттуда покажутся крохотные крылышки.

Мне было четырнадцать, и я не умела противиться чувствам. Не умела мыслить рационально и легкомысленно отдала частичку своего сердца незнакомцу.

В какой-то момент парень поднял глаза, посмотрел на меня в упор и тут же вернулся к гитаре. В его мимолетном взгляде не было ни капли интереса — будто он знал, что за ним наблюдают.

— Чего уставилась? — неожиданно выдал он, нахмурив брови. Его пальцы застыли на струнах. Казалось, парень дал мне время, чтобы убраться.

Кожа покрылась стыдливыми мурашками. Оскорбившись его тоном, я на скорости нырнула в дом. Ватные ноги донесли меня до комнаты, а трясущиеся руки заперли дверь.

Вот и все. Моя любовь закончилась так же быстро, как и началась.

Лежа на матрасе, я мирилась с горящими щеками и надеялась, что загадочный парень меня не запомнил.

Я слышала его тихий голос. Вслушивалась в песню, но боялась подойти к окну.

Час, два, три — я так и не поняла, сколько продолжалась его игра, но она закончилась. Стало грустно. Единственным, что теперь нарушало тишину, был скрежет веток деревьев о крышу и стук моего сердца.

Я навсегда запомнила эту песню:

Ты не пой соловей возле кельи моей,

И молитве моей не мешай соловей.

Я и сам много лет в этом мире страдал,

Пережил много бед и отрады не знал.

А теперь я боюсь и судьбы, и людей,

И, скорбями делюсь с тесной кельей своей…

Глава#3

Наутро, из окна рисовалась весьма интересная картина.

— Деда, Пашка опять обоссался! — предупредила я, глядя как несносный братец, в надежде высушить свои трусы, ракетой носиться по двору. Наивный мальчуган решил, что избежит позорного выговора.

— Эх, гаденыш! — Внизу послышался грохот посуды. — Теперь еще и матрас сушить! Ей богу, хоть ведро к жопе привязывай!

Вместо того, чтобы отправиться на прогулку с первым пением петухов, я перерывала комнату, дабы найти свой выходной платок — подарок мамы. Погода была пасмурной, и платок послужил бы мне отличной накидкой, но он словно растворился.

— Да уж, хозяйство вести — не хреном трясти! — приговаривал на весь дом дедушка. — Пашка, где тебя носит?!

Я с грустью посмотрела на свое отражение в пыльном зеркальце. Русые волосы с неестественной волной полагалось снова заплести в косу — дедушка запрещал ходить с распушенным. Бледно-зеленые глаза отдавали краснотой от недосыпа, а глубокая вмятина на щеке от подушки не сойдет и до вечера.

Влетев в старое платье с цветными треугольниками, я спустилась на кухню. В нос ударил запах пригоревших яиц.

— Помощь нужна? — для приличия поинтересовалась я.

Стоя у печки, дед возился с завтраком.

— Не-а, Златка, — отказался он. — Иди, гуляй. А Пашке передай, чтоб далеко не убегал. Научу его дрова рубить. Хоть толк с него будет.

— Хорошо. Передам.

Выйдя во двор, я искала глазами брата, но обнаружив его, закричала:

— Куда полез, дурень?!

В одних трусах и тельняшке, он обезьяной висел на заборе, собираясь перелезть на соседний двор.

— Я грушу хочу, — бубнил он, перекидывая ногу через колючую сетку. Закинутые на забор тряпки попадали в траву. Казалось, что еще немного и неустойчивая конструкция попросту рухнет.

От дурноты голова закружилась.

— Какую еще грушу, олух? — поджав губы, прорычала я.

— Соседскую. У них полное ведро. А я из-за тебя, вообще фруктов не нюхаю.

— Я тебе сейчас так понюхаю…