Теперь и у меня есть босс! (СИ) - Водянова Катя - Страница 35

Он говорил серьезно, будто спрашивал о чем-то очень важном, а не простом походе в клуб. На языке вертелось предложение посетить наш, деревенский, он настолько ретро, что почти интересный. Местные дамы точно будут в ажитации, если заметят там "заезжего модника".

- Я тоже танцую плохо, но вдохновенно, - уточнила на всякий случай.

Максим отмахнулся, сгреб всю стопку вещей и всунул мне:

- Где ванная комната - знаешь, пользуйся там всем, что увидишь, как и на кухне, и в других комнатах. Если будет жарко, холодно, одиноко - включай кондиционер, он спасет. Запутаешься в чем-то - смело буди меня, в остальное время буду' спать крайне, невероятно крепко, без всяких попыток приставать к юным, пугливым сеньоритам. Хотя сексуальным боссам вроде бы положено... Бруньский, как лучше: приставать или не приставать?

И, не дожидаясь ответа, он выехал из спальни. Я же растерянно положила вещи на кровать и решила их разобрать. Под кошмарной фланелевой рубашкой нашлась вполне приличная пижама, больше похожая на спортивный костюм, не по сезону, зато и не провокационно, как следующая, состоявшая из майки и коротких шортиков. Затем пошел целый пласт нижнего белья, все точно в размер, нейтральных расцветок и без кружевных оборок. Надеюсь, это все Жанна выбирала, а не Максим.

Я отложила необходимое, после заскочила в ванную, закрылась на защёлку и то и дело оглядывалась на дверь, но, в отличие от книжных боссов, реальному мокрые девушки нравились не до потери самоконтроля. Став снова чистой, я надела пижаму, свернула свои вещи и вернулась в спальню. На тумбочке ждал чай в термокружке и забавный кекс с нарисованным сверху смайликом и надписью: "Спокойной ночи!". Чай Максим заваривал непривычно: только зелёный, в специальном чайнике, откуда разливал сразу по чашкам, без добавления кипятка. Мне предлагал сделать другой, но наблюдать за процессом так интересно, что результат уже и не важен. Да и студенческий желудок закален чаем из пакетиков, поэтому листовой зелёный ему точно не страшен.

Все это было так странно, неправильно, будто взято из чьей-то чужой жизни, не принадлежащей Славе Гориной, что я не тронула чай, не стала садиться на кровать, просто вышла из спальни, в поисках шефа.

В квартире почти везде потух свет, узкая полоска пробивалась только под дверь второй, меньшей спальни. Я постучала, сама не знаю зачем.

- Бруньский заходи, только не пугайся.

Пугаться там было нечему: обычная комната, со спортивный уголком и диваном. Максим стоял возле шведской стенки, вроде без усилия, придерживаясь руками только для подстраховки, но, похоже, шагнуть он пока не мог.

- Непривычно на новом месте?

- Не знаю, - честно ответила я. - Чувствую себя лисой, которая выгнала зайку из его избушки.

- Могу с тобой лечь, - он подмигнул, затем попытался встать на носки и поморщился от боли.

- Правда, Бруньский, я малоподвижный, а не больной, вполне могу поспать немного на диване.

- Это все потому', что вы не купили комплект постельного белья за много тысяч, - вблизи он действительно возвышался надо мной больше, чем на голову, но страшно не было, любопытно скорее. Поэтому я и продолжила говорить глушости: - тогда бы не оставили у себя случайно деревенскую деву...

Максим отпустил одну руку', обнял меня и прижал к себе:

- Давно хотел так сделать, моя сеньорита. И не стану лгать, встреча с вами - самое прекрасное и волнительное событие в моей жизни. Позволите ещё один поцелуй, иначе мне будет сложно уснуть?

- Боюсь, после поцелуя заснуть станет ещё сложнее, - щеки алели, а из тела будто вынули кости, иначе не объяснить, почему я не сбежала. Это все испанский: я пересмотрела столько мелодрам без перевода, что не воспринимаю его серьезно.

- Но это будет приятная бессонница, - возразил он и все же поцеловал.

Глава 26, в которой я попадаю в

больницу

Спалось мне сладко-сладко в обнимку с подушкой и одеялом. Они пахли кондиционером для белья и немного - духами Максима. Хотя, скорее, ими пахло от бессовестной Славы Гориной, без спросу взявшей флакон, чтобы разок брызнуть на одежду.

Утром же я встала пораньше, все равно если сравнивать с деревенским ритмом жизни - вышло попозже, привела себя в порядок, заварила чай и запекла в духовке омлет. Не изысканно, но я тот ещё кулинар. Надеюсь, Максим ценит в еде не столько вкус, сколько то, чьими руками она приготовлена. Так, прожив три года на съемной квартире вместе с четверкой соседок, я начала высоко ценить бабушкины обеды. Как, в принципе, любые обеды, приготовленные не мной.

Голова сегодня совсем прошла, зато разнылись шея и ребра. Я украдкой потерла их, но тут, как назло, на кухню заехал Максим.

- Бруньский, ты собрался в больницу? Жанна заедет к восьми, отвезет, куща нужно и за все заплатит.

Мне хотелось поехать вместе с Максом, а не с его подрутой, которая постоянно то путает, то поучает. Хотя, признаться, кое в чем с Жанны можно брать пример: очень красивая, эффектная, она всегда в центре внимания. А еще у нее есть любимое дело, вполне успешное. Что еще нужно, для счастья? Наверное, не иметь маньяка, который ходит за тобой по пятам.

Как ни крути, но с Максимом мне было бы спокойнее, но он отказался ехать, как запретил даже думать о том, чтобы самой туда не показываться. Грозил увольнением, харрасментом, ремнем и вернуть меня обратно к бабушке и деду', а Славиков - забрать.

- И все равно не пойду. И в Мацесту не поеду. И вообще, я профессионал, а не только Бруня,.

- Тогда должна понимать, что иногда нужно затаиться и слушать начальника, а не только проявлять инициативу и бунтовать, - Максим сам положил себе омлет и с аппетитом начал есть. - И учти, что с больницей, что с Мацестой, я-секси-босс и я-простой Максимка единодутпны: оба хотят тебе спокойной жизни и здоровья.

Мы еще какое-то время спорили, но переубедить шефа оказалось не проще, чем моего деда, а тот долгие годы казался мне самым упертым из людей. Разрешила все Жанна, влетевшая в извечной манере: “разойдитесь стены, я иду”. Она подхватила меня под руку и потащила в клинику, не слушая возражений.

Водила “валькирия” также в режиме уфагана, без сомнений перестраивалась, вклинивалась в поток, поворачивала и даже припарковалась на единственное свободное место рядом со входом, проигнорировав возмущенное гудение мужчины на седане, который тоже туда метил. Очень и очень странно, что из всей троицы в аварии попадали только Максим и Виктор, а не Жанна. Хотя, возможно, они водили еще хуже.

- А Виктор любил быструю езду? - не самый уместный вопрос, но если так и буду дальше сидеть и со всем соглашаться - окажусь на краю мира, в стороне от всех интересных событий.

- Он? - Жанна виновато улыбнулась тому самому^ мужчине из седана и похлопала ресницами, так что он сразу растерялся, начал глутго улыбаться и попытался познакомиться, но быстро отстал. - Что ты! Витя и скорость ни разу не повысил, да и ездил он только в случае крайней нужды, как все шутили: был примерной женой, которая садится за руль, когда муж выпьет бокал шампанского. У него же родители - оба психи, официальные, с диагнозами. Витя очень боялся, что тоже сойдет с ума, поэтому тщательно следил за своими действиями.

Она разом погрустнела, взлохматила волосы и вытащила пачку сигарет. Даже в такую жару Жанна ходила в блузке с длинным рукавом, пускай и тонкой, и юбку' носила чуть ниже колена, скрывала шрамы, наверное. Что, впрочем, не мешало ей собирать все возможное мужское внимание.

- Знаешь, - она все же закурила, распространяя запах ментола, но быстро закашлялась и выбросила окуфок, - иногда кажется, что вижу Витю. Мельком, в толпе, на самой границе зрения. Он же любил шутки, а вернуться с того света - стало бы лучшей из них. И случай этот дурацкий - на третий день после похорон кто-то раскопал могилу’ Вити, чтобы вытащить браслет. Выглядел он дорого, но на деле - пустышка, обычный сплав и флэшка внутри, на которой Витя хранил всякие важные только ему документы. Такая жуткая история.