Напряжение на высоте (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 12

— Дюжина? — С сомнением произнес Черниговский, оценивая время до вечера.

— Можете посчитать себя, а если найдете еще десять голосов, то я обещаю к вам присоединиться, — мягко ответили ему.

— Премного благодарен, — глубоким поклоном отразил признательность Черниговский.

— Да, еще мелочи, — щелкнул пальцами Роман Глебович. — С вами желает переговорить иностранная делегация. У них тоже проблемы с похищенной девушкой.

Дверь кабинета рядом словно сама собой отворилась, отражая пятерых мужчин в красно-золотых длиннополых одеждах, вставших полукругом и внимательно смотревших на князя. Индейцы что-ли? Любопытно.

Рядом с ними совершенно терялся уставший юноша славянской внешности в дешевом пиджачке — явно недорогой переводчик. Но вот сами господа смотрелись очень дорого и очень… перспективно.

Надо же как-то гасить долг перед китайцами? Доход от родовой должности будет как никогда кстати — а эти заплатят, никуда не денутся. Только слово министра МВД может заставить городовых по всей стране начать работать всерьез — не отворачиваясь от притонов и нелегальных постоялых дворов. А если гаркнуть — тряхнут весь криминал, да так, что те сами взвоют и притащат эту девку в ближайший околоток.

— Пусть запишутся ко мне на прием, — в предвкушении, распрямил Черниговский плечи и благосклонно кивнул темнолицым. — Думаю, мы найдем, как друг другу помочь.

Юноша-переводчик тут же принялся нашептывать перевод его слов стоящему подле старику.

— Надеюсь, эти господа знают традиции подарков нашей страны? — Шепнул князь стоящему рядом Роману Глебовичу.

— Бесспорно, эти господа знают много традиций. — Кивнул тот. — Возможно, решите поговорить сейчас?

— Им следует подготовиться, — не согласился Черниговский. — Тщательно. Завтра утром.

Золота, поговаривают, у них целые пирамиды — только в руках не видно ни единого слитка.

— Вам виднее, — не настаивал Рюрикович.

Оказавшийся весьма полезным человеком — стоило поделиться с ним доходами.

— Спасибо, Роман Глебович, — со всей душой пожал Черниговский руку дяде императора. — Да. Еще одна мелочь. Скорее, даже недоразумение. Мои люди говорят мне, что им не дают начать восстановление моей башни.

Какое-то возмутительное самоуправство! Хотя прикрываются расследованием Ока государева — и нет возможности прогнать тех силой.

— Деньги еще считают, — с улыбкой ответили ему.

Князь недоуменно перевел взгляд на глаза и даже слегка дрогнул — зеркала души, смотрящие на него, были словно два выстуженных озера.

Алчные черти.

Черниговский неловко поклонился и быстрым шагом отбыл. Следовало приговорить одну мерзкую личность до завершения дня.

То, как старейшина Аймара с сыном и свитой вышли из кабинета и встали возле Романа Глебовича, осталось вне его внимания.

— Не пожелал говорить. — Подытожил Рюрикович.

Но тем уже не особо была нужна та беседа. Они услышали достаточно в разговоре, что изначально не был приватным — а значит и урона чести ни им, ни великому князю никакой.

— Тот, кто не хочет говорить с Аймара о будущем, будет говорить с Аймара о прошлом. — произнес вслед за старейшиной молодой переводчик.

И опасливо покосился на великого князя. Для простого белорусского переводчика, откомандированного с гостями страны, это было немного слишком.

— Возможно, вам повезет встретиться с ним завтра с утра.

— Определенно повезет, — перевел юноша и невольно тронул ворот рубашки, ставший неожиданно плотным и мешающим дышать.

Ему как никогда захотелось впервые в жизни исказить слова и перевести клиентам «А может, не надо?» от имени великого князя.

Потому что предложение самого переводчика они проигнорируют.

Впрочем, это не так, чтобы очень обидно.

Пятерка Аймара уделила Рюриковичу милостивый наклон головы и степенно направилась на выход.

Вовсе не обидно. Потому что на мнение великого князя, складывалось ощущение, этим людям уже тоже плевать.

Попрощаться с Феликсом Александровичем Пилькевичем, скончавшегося на пятом десятке лет от сердечного удара, прибыли всего полтора десятка человек — из числа дальних родственников, до кого смогла дозвониться пресс-служба князей Черниговских. Она же заказала некролог в газетах, оповестила о безвременном уходе уважаемого специалиста по радио и сумела вставить пару строчек в сводку новостей ряда второстепенных каналов.

Многие в этот день узнали имя и фамилию человека, ранее скрывавшегося за должностью личного княжеского советника. Еще большее их число равнодушно отбросили эту информацию, как бесполезную для себя.

Люди уходят — иные, вложив все силы и время в служение, делают это в одиночестве, без жен и детей. Увы, в этот раз — даже без коллег по работе, отчего то единодушно проигнорировавших церемонию прощания. Хотя, конечно, конец рабочего дня, вторник… Но не было даже заместителей — словно появление тут способно серьезно навредить карьере…

Пустоту огромной московской квартиры, в которой практически не жили, не оглашали рыдания и стоны горя — люди степенно стояли вокруг гроба, установленного на двух табуретах в самой большой комнате, и внимательно слушали зачитываемое душеприказчиком покойного завещание. Лысоватый старик в скорбном черном фраке медленно диктовал последнюю волю усопшего, перечисляя, что из пожалованного достанется любимым племянникам, а что — двум молодым любовницам, присутствующим тут же в комнате, и явно не подозревавших о существовании друг друга ранее. Впрочем, никто не собирался кричать и выяснять отношения — люди подобрались исключительно воспитанные. Разве что единожды плеснула эмоция, когда решалась судьба двух квартир в столице, и на покойного зло посмотрел десяток пар глаз и две пары — признательных.

Ну а покойный — просто лежал в гробу, далекий до свар и земных пересудов. Его тело и лицо старательно привела в порядок похоронная служба, восстанавливая внешний вид после княжеской немилости — оттого смотрелся он просто глубоко уставшим человеком, впервые легшим спать раньше двух часов ночи.

Завещание было, наконец, зачитано. Присутствующие, не повышая голоса, выразили о нем свое мнение, обменялись визитками своих адвокатов и отбыли, оставив гроб в тягостной пустоте комнаты. За окном все еще валил снег.

Распорядитель похорон, нанятый кланом, на всякий случай ждал еще около часа, широко распахнув дверь квартиры. Но никто более не прибыл.

Короткая отмашка — и двое солидных грузчиков, переодетых по случаю в черные фраки, закрыли гроб, подбив ударами ладони вставленные в крышку гвозди, водрузили его на себя и деловито понесли на выход.

Внизу уже дожидался черный катафалк дорогостоящей иностранной марки и нанятый микроавтобус — на случай, если кто-то все же решит сказать последние слова над могилой. Желающих не нашлось — и вполне довольный этим событием водитель отбыл по своим делам. Клан уже заплатил ему за весь день, равно как и всем остальным.

— На Новодевичье, — распорядитель похорон проследил, как гроб по салазкам разместили в кузове и на всякий случай продублировал маршрут для водителя.

Тот равнодушно пожал плечами. Разве что с любопытством мазнул взглядом по крышке гроба — абы кого на закрытом кладбище не хоронили. И почти никого из тех великих людей — в одиночестве.

Процессия машин получилась крошечная — авто распорядителя, профессионально отрабатывающего оплаченный заказ, и машина с покойным.

Путь успокаивал, равномерный процесс разгона и торможения по заметаемой снегом дороге был привычен и рутинен, а скорбный груз где-то даже навевал философские мысли.

Тем неожиданней оказался придурок на внедорожнике, подрезавший катафалк на светофоре, не давая проследовать за головной машиной.

— Ты куда лезешь, идиот! — Чудом избежав столкновение, растерял водитель всякую меланхоличность и задумчивость, врезав кулаком по клаксону.

Светофор дважды мигнул зеленым и через желтый перешел в красный цвет, добавляя неприятных эмоций.