Пустышка (СИ) - Кенборн Кора - Страница 39

— Тебя не учили стучать? — рявкаю я.

Фрэнки усмехается и садится в один из двух стульев перед моим столом.

— Вы сами говорили, что у вас политика открытых дверей.

— Это применимо только тогда, когда долбанная дверь открыта, умник.

— Вы как-то напряжены для парня, который вчера сорвал джекпот. Ну, вы понимаете о чем я, — добавляет он, подмигнув.

— Я понятия не имею, о чем ты. — Хотя точно знаю, что он подразумевает, но с ним я это обсуждать не намерен. Тем не менее, Фрэнки удерживает на лице этот взгляд, который как бы сообщает, что он не уйдет без подробностей, за которыми приперся.

Жаль, что у него есть запись. Ублюдок был бы чертовски хорошим следователем ФБР.

— Вы так и не позвонили нам, чтобы мы вас вчера забрали. Кстати, машину мы пригнали к вашему дому. — Откинувшись на спинку стула, он складывает ноги на краю моего стола и ухмыляется. — Что означает, что ваша пьяная задница там ночевала. Не стоит держать это в себе, босс. Было ли это так же хорошо, как мы себе представляем, когда мы... когда это... — Я поднимаю взгляд, чтобы лицезреть раскачивающего кулак Фрэнки.

— Господи, ничего не было. Мы разобрались кое с чем, а потом ее водитель отвез меня домой. Дело закрыто. — Прежде чем он успевает открыть рот, я скидываю его ноги. — И убери ботинки со стола.

— Так мы и думали, — усмехаясь, он растягивает каждое слово. — Вот почему никто из вас не смотрит нам сегодня в лицо.

— Она здесь?

Он начинает перебирать стопку бумаг у себя на коленях, отчего мне хочется сбить самодовольное выражение с его лица.

— Ха, а вы очень оживились. Ждете утречком повторения?

— Заткнись, Фрэнки. Что она делает?

— Отдраивает плитку в раздевалке по вашему указанию с прошлой недели. Зубной щеткой, помните? — Он вскидывает бровь, как будто я самый большой мудак на свете.

Так и есть.

— Дерьмо! — Поднимаюсь с кресла и дохожу до середины комнаты, прежде чем замечаю ее, стоящую в открытом дверном проеме. Ее волосы, как обычно, начесаны на левую щеку, только плюсом теперь ее голова обмотана темно-синим шарфом. Я примерз к месту: не могу двинуться вперед или сесть, потому как не могу перестать таращится на нее.

С первого дня, как Шайло вошла в общинный центр, неважно чистила ли она туалеты или мыла окна, она всегда была в дизайнерском тряпье и самых высоких каблуках, которые только можно вообразить. Сегодня на ней джинсовые шорты, которые она, очевидно, некогда были джинсами, сине-желтая школьная футболка и ярко-желтые шлепанцы, которые наверняка были куплены в пляжном магазинчике на углу. Даже не знаю что делать: посмеяться над ней или поцеловать.

Она выглядит нелепо, но ни одна из ее обложек в подметки не годится женщине передо мной. Потому что это настоящая Шайло.

— Что уставился? — Ее пальцы сжимаются крепче вокруг дверной рамы.

— Ты выглядишь по-другому.

Она опускает подбородок и приглаживает свою потрепанную одежду.

— Не хотела испортить платье. Взяла вещи с собой. Как только закончу уборку, переоденусь…

— Не надо, — резко перебиваю. Она подпрыгивает, поэтому я смягчаю тон. — Я хотел сказать, что не обязательно, мне кажется, что ты прекрасно выглядишь.

— Серьезно? — Кажется, она потрясена, что я нахожу ее привлекательной в таких лохмотьях. Хах. Если я расскажу о своих грязных мыслях, ее невинный взгляд Бэмби потемнеет за две секунды.

— Да, — улыбаюсь я. — На подиуме выходной. Может, неплохо посмотреть на жизнь с другой стороны.

Фрэнки переводит взгляд туда-сюда между нами, прежде чем соскользнуть со стула и хлопнуть стопкой бумаг по моему столу.

— Вот листовки для «Rugged Maniac Obstacle Race». Я оставлю вас наедине, чтобы вы делали то, что вы двое делаете. — Покидая кабинет со своей обычной развязностью, он останавливается рядом с Шайло и сканирует ее наряд. Ухмыляясь, игриво дергает конец ее шарфа. — Осторожно, Снежинка. Ты можешь свалять дурака и стать одной из нас.

Когда Фрэнки наконец-то выходит, мой разум усиленно напрягается, пытаясь найти способ извиниться за прошлую ночь, пока член твердеет, приказывая разуму перестать вести себя как маленькая стерва и усадить Шайло на стол.

Видите, как работают мужские умы? Постоянная битва между совестью и штукой штанах. Второе дерьмо, как правило, выигрывает. Конечно, все зависит от ситуации, от женщины и от того, сколько времени прошло с тех пор, как мужик трахался.

Сейчас расклад не в мою пользу.

Я пытаюсь бороться, но всплывающие воспоминания о том, как эта женщина извивалась на том гребаном белом кожаном диване, заставляют все разумные мысли эвакуироваться из здания.

Член — 1. Совесть — 0.

Я набрасываюсь на нее, превращая ее рот в идеальную небольшую «O». Девушка обходит меня и подходит к столу, чтобы опереться на него. Мгновение я ошеломленно таращусь на ее круглую оттопыренную попку. Немного не так я себе все представлял, ну и пофиг. Так тоже заебись.

Оказавшись позади нее, кладу руку на ее бедро, но она хватает одну из листовок, оставленных Фрэнки и разворачивается ко мне лицом. Я прибываю в некой растерянности, когда она пихает бумагу мне в глаза и трясет ею.

— «Rugged Maniac Obstacle Race»? В субботу будет забег с препятствиями против рака? Почему ты мне не сказал?

— Ничего особенного. — Пожимаю плечами. — Просто пять километров грязной дороги с лазаньем, подкопами и прочей хренотой. Кроме того, зачем тебе это говорить?

Она берет меня за руку. Когда я перевожу взгляд на наши сцепленные ладони, она одергивает руку и прочищает горло.

— Потому что мне хотелось бы быть там. Ты организовал гонку здесь ради Элли?

— Ты будешь ползать на пузе по вонючему каналу? — фыркаю я, игнорируя ее вопрос. — Очень смешно.

— Но это же в память об Элли?

— Шайло, я организовываю забег в память о ней уже как пять лет. С тех пор, как вышел... — Бессмысленно вести этот разговор, поэтому я собираю остальные листовки и бросаю их в мусорное ведро у окна. — Во всяком случае, кому она была небезразлична, уже знают о забеге.

— Ты думаешь, что мне все равно...

Повернувшись к ней спиной, делаю глубокий вдох и сцепляю пальцы на затылке.

— Подумай, мои мама и папа будут там. Даже местное телевидение и радиостанции освещают это событие. Может, ты хочешь как лучше, но мне нужно, чтобы все было сосредоточено на Элли, а если появишься ты, то…

— Тогда все превратится в цирк, где я буду главной новостью, — тихо заканчивает она.

— Ты ничего не можешь сделать с тем, кто ты есть. — Опустив руки, смотрю на нее через плечо. — Ты же знаменитость. Ты «та самая» девушка.

Я ожидаю возвращения всезнайки-Шайло, но вместо получаю лишь грустную улыбку.

— Дело не в этом, и ты это знаешь. Может, когда-нибудь ты и простишь меня за то, что я сделала с тобой, Кэри, но ты никогда не сможешь простить меня за Элли. Я знала, что лейкемия вернулась, но даже не думала, что у нее начнется пневмония. Ты видел ее за день до выпускного, и по моей вине, это была ваша последняя встреча. — Ее глаза тускнеют, Шайло отступает от моего стола. — Не волнуйся, я не испорчу гонку.

Скомкав флаер в руке, она выбегает из кабинета. Мой первый инстинкт — бежать за ней, но я останавливаю себя. Все, что было ей сказано — чистая правда. Возможно, я мог бы попробовать простить ее за мою исковерканную жизнь, но вряд ли получиться простить ее за то, что она лишила меня последних мгновений жизни Элли.

Хоть я и становлюсь слабаком, когда речь заходит о Шайло, но я все еще помню.

Услышав неприятную мелодию Тейлор Свифт на заднем плане, в сознании вспыхивают воспоминания о катящихся по лицу слезах матери, когда она прикладывала руку на стеклянную тюремную перегородку.

— Ее больше нет, Кэррик.

— Что значит «больше нет»?

— Вчера вечером. Врачи ничего не могли сделать.

Я стучу кулаком по стеклу, когда охранники утаскивают меня прочь.

— Нет! Нет, нет, нет, нет, нет!