Сексуальный дерзкий парень - Лорен Кристина - Страница 14

Ансель поворачивается ко мне, всего один раз целует меня в шею, подбородок, губы и замирает с открытыми глазами. Его руки скользят по моей спине, ягодицам, бедрам вниз, к коленям, он подтягивает меня к себе и укладывает поудобнее. Я чувствую, как между ног у меня нарастает желание, чувствую, как сильно я хочу его. И чувствую, как увеличивается и давит его член. Но вместо того чтобы воспользоваться этим, мы засыпаем.

Когда я просыпаюсь, вижу на пустой подушке листок бумаги. Он оставил свой номер телефона и пообещал быть рядом, когда он мне понадобится, и исчез.

ИНТЕРЕСНО, сколько тысяч таких поездок было из Вегаса в Калифорнию: горячий ветер колотится в окна машины, похмелье, сожаления, повисшие в воздухе, как один плоский аккорд, который проходит красной нитью через весь альбом.

– Мне нужно съесть что-нибудь жирное, – стонет Харлоу, и Лола сворачивает с шоссе на парковку. После жареного сыра и картошки фри Харлоу говорит:

– Не могу понять, почему ты все-таки не подала заявление об аннулировании брака, пока мы были еще там? – Она окунает картошку в кетчуп и с раздражением бросает ее на тарелку. – Теперь тебе придется туда возвращаться или проходить через все эти сложности и юридические тонкости другого штата. Расскажи мне все в подробностях, чтобы мне расхотелось тебя бить.

Объективно Ансель потрясающий, а секс с ним явно был нелепой затеей, но она понимает, что я не такая слабая, чтобы рассматривать хороший секс как достаточное основание для принятия такого опрометчивого решения. Все дело в письме. Я никогда не вела дневник. Я почти не пишу писем Харлоу, когда она уезжает за границу на съемки к отцу. Но я столько раз читала то письмо, написанное после аварии, что бумага истерлась и стала похожей на высушенный цветочный лепесток, а чернила стали почти невидимыми. Письмо самой себе – это странное, священное явление. И пусть я не уверена, что это была хорошая идея, я все же должна считаться с тем, что заставило меня его написать.

– Что ты теперь будешь с этим делать? – спрашивает Лола, когда я заканчиваю делиться всеми грязными подробностями той ночи.

Я пожимаю плечами.

– До сентября попытаюсь понять, почему я захотела выйти замуж за этого человека. А потом, наверно, аннулирую брак.

Глава 5

ЛОЛА отвозит меня домой. Мои младшие братья играют в гостиной на «Икс Бокс», а когда я захожу на веранду, отец протягивает мне бокал вина.

– За нашу бриллиантовую девочку, – говорит он, поднимая бокал. Он снисходительно улыбается мне, а потом обнимает маму, и солнце красиво подсвечивает их силуэты. Уверена, он с удовольствием вставил бы этот кадр в рамочку. – Не сомневаюсь, что твои последние сумасшедшие выходные удались, но как твой отец я не хочу ничего слышать об этом! – Он смеется над своей маленькой шуткой, а я думаю, что она бы мне тоже понравилась, не будь моя история такой опасной. – Отныне, я надеюсь, твое будущее – это только стремление к победе и успех.

Я нехотя чокаюсь с отцом и слежу за выражением его лица, пока он оглядывает меня с ног до головы. Я сегодня дважды принимала душ, но в своей черной футболке и рваных джинсах все еще выгляжу как смерть. Его глаза скользят по моим губам, потом по шее, синяки и красные пятна на которой я безуспешно попыталась замаскировать серым шарфом из джерси. Его улыбка быстро превращается в гримасу отвращения, но, он, кажется, не замечает обручальное кольцо на моей руке. И я осторожно прячу ее в карман.

Он ставит бокал на барную стойку и отходит от мамы.

– Успешные бизнесвумен – леди, – цедит он сквозь зубы. И я чувствую странное удовлетворение, зная, как он наслаждается этим моментом. Последние четыре года я была образцом ответственности и амбициозности, у него не было возможности как следует меня покритиковать. А вот сейчас он в своей тарелке – моему отцу гораздо удобнее унижать, чем хвалить.

– Мы поехали в Вегас отпраздновать выпускной, пап. И мы не стали там проститутками.

Нет, Миа, ты просто вышла замуж за незнакомца.

– Тебе придется потрудиться, чтобы заслужить признание в Бостоне. При том, что мне категорически не нравилось думать, что ты до конца своих дней будешь танцовщицей, я по крайней мере восхищался твоим упорством. А сейчас ты только-только окончила колледж, возвращаешься домой и выглядишь при этом так… – Он качает головой. – Я даже предположить не могу, чем ты занималась. Ни один нормальный мужчина не захочет работать на бродяжку, которая приходит на работу с распухшими губами, вся в засосах, воняя прокисшей выпивкой. Приведи себя в порядок, Миа.

Мама задыхается от возмущения и смотрит на него так, словно собирается возразить его нелепой тираде. Но ее решимость испаряется, как только она натыкается на его взгляд. Он уходит в дом, хлопнув дверью и оставив свой бокал на стойке бара. Мама произносит только:

– О, милая…

– Не надо, мам. Я в порядке.

Не хочу, чтобы она вставала на мою сторону. Я скоро уеду, а ее жизнь будет гораздо легче, если она останется в Команде Дэвида. Она бросает на меня растерянный взгляд и следует за отцом в дом.

Стеклянная дверь закрывается не плотно, и я все еще слышу отца: «Она когда-нибудь чему-нибудь научится? Только через мой труп она упустит эту возможность!»

Я смотрю на идеальный садик моей мамы: безупречная лужайка, шикарные пышные клумбы, белоснежный заборчик – и чувствую себя как сорняк посреди всего этого. Мне всегда казалось, что здесь я не на своем месте. И сейчас я ощущаю себя полной неудачницей.

К ОТКРЫТИЮ ЗООПАРКА САН-ДИЕГО обычно не бывает толп. Но за Домом рептилий и Стадионом находятся экспозиции, около которых всегда пусто, даже когда зоопарк переполнен туристами. Я люблю это – искать покой среди хаоса. И здесь мне лучше всего думается.

Утром во вторник я проталкиваюсь сквозь толпу туристов и семей с зелеными пластиковыми браслетами зоопарка, поворачиваю налево сразу за вольером с фламинго и оказываюсь в своем секретном убежище. Мне нужно подумать о том, что взять с собой в Бостон, и о том, как бы мне организовать все так, чтобы уехать отсюда уже на следующей неделе, а не ждать еще три.

Нужно обдумать, какую работу искать: официантка, продавщица, кассирша. Или секретарь. А может быть танцовщицей в ночном клубе, просто чтобы позлить моего папашу с другого конца страны? Мой разум старательно отвергает идею пойти работать инструктором по танцам. Я сворачиваю за вольер и иду к своей любимой скамейке. Сажусь и вздыхаю долго и тяжело.

О чем мне точно НЕ нужно думать, так это о том, что Ансель сейчас наверняка летит в Париж.

– Ты права, – вдруг со стороны дорожки раздается знакомый глубокий голос. – В этой стороне зоопарка действительно на удивление пусто.

Я не верю собственным ушам. Я вижу Анселя, который идет по мощеной дорожке. Он подходит, опускается на скамейку и закидывает руку на спинку, обнимая меня. Пальцы его правой руки пробегают по моему плечу.

Я теряю дар речи.

Знакомое ощущение, но только причины на этот раз совсем другие. Я теряю дар речи скорее от неожиданности, чем от застенчивости.

– Ш-ш-ш… – начинаю я, округлив глаза.

Он ждет. Спокойно скользя теплыми и мягкими кончиками пальцев по моей коже.

– Что ты здесь делаешь? Как ты узнал, что я…

– Ты же сама говорила, что приходишь сюда думать. Говорила, что тебе нравится эта часть зоопарка, я и запомнил, – говорит он, глядя по сторонам. – Я совсем этого не понимаю. Тут же сплошной бетон и спящие ящерицы. Впрочем, может быть, это потому, что я провел здесь всего лишь час? – Он склоняет голову набок и тепло улыбается, будто он никакой не маньяк. – И я здесь потому, что не могу быть далеко от тебя, Миа. Ты же моя жена.

Должно быть, мои и без того выпученные глаза становятся еще шире от ужаса. Он разразился смехом, убрав руку и поставив локти на колени. – Прости. Это было нехорошо с моей стороны. Я в Сан-Диего потому, что вечером улетаю из местного аэропорта. Оливер встречался здесь с архитектором, который будет переделывать его магазин, и это была последняя возможность повидаться перед долгой разлукой. Мы приехали вместе вчера ночью, а сегодня я пришел сюда в надежде, что ты сказала правду и действительно ходишь сюда думать. И может быть, даже придешь подумать немножко обо мне, – добавил он, искоса поглядывая на меня и нежно улыбаясь. – Клянусь, я пошутил.